Стрекоза второго шанса - Дмитрий Емец

Опомнившись, что никакого Икара в подвале нет и быть не может, Макар обреченно опустился на ступеньку, опустил голову и… неожиданно понял, что это та самая ступенька, которая прежде упорно его не пускала! Торопливо он пересел на следующую ступеньку, подтянул ноги. Получилось! Он уже на второй! Еще рывок! На третьей! Возможно, лестница пропустила бы его и так, потому что дело было явно не в том, что он поднимался карманами вперед, но Макар из осторожности не менял способа и на все восемь ступенек вскарабкался тем же рачьим способом.

Бесконечные ступеньки наверх он пролетел без отдыха, зная, что спрятаться тут негде. Если кто-то пойдет ему навстречу – он влип. Каждую секунду Макару мерещилось, что он слышит шаги, и сердце начинало взрываться в груди. Но нет! Пронесло! Он уже выскочил из подвалов и, выбрав ведущий к столовой коридор, спешил туда, когда увидел, как в висевшем на стене зеркале мелькнула Кавалерия. Поняв, что она сейчас увидит его и по раскрасневшемуся, потному, не успевшему подготовиться ко лжи лицу обо всем догадается, Макар запаниковал и в слепом страхе толкнулся в первую же дверь. Это оказалась одна из двух дверей кухни, ведущая не в столовую, а сразу в коридор. Захлопнувшись за ним, дверь ударила его по лопаткам. Макар задохнулся в пару, поскользнулся на картофельных очистках, ткнулся локтем в кипящую кастрюлю и опять отпрянул в густой пар.

– Эй! – крикнул Макар. – Кто здесь?

Ему никто не ответил, и он сообразил, что сейчас та редкая минута, когда на кухне он один.

«Спрятать! Скорее спрятать! Вдруг Кавалерия тоже видела меня в зеркале и тогда…» Паника сама творит себе логику. Присев на корточки, Макар стал шарить. Рука зачерпнула бело-красную картонную коробку. В глаза прыгнуло крупное слово «СОДА». Сообразив, что соду используют нечасто, Макар торопливо затолкал закладку внутрь коробки и сразу вскочил, в спешке сбив плечом какую-то громоздкую, осыпавшую его мукой стекляшку, которая, как ему показалось, сама прыгнула на него с края стола…

Варвары дерутся как звери. Центурион ко мне придирается. Кормят скверно. У меня украли одеяло. Мама, прошу, вышли хоть несколько сестерций!

Письмо новобранца римского легиона,

I век до н. э.

На завтрак Рина пришла первой, потому что не было смысла ложиться спать. Да она бы и не уснула. Она сидела за пустым столом у окна, который никто еще не начинал накрывать, и медленно оттаивала. В который раз Рина замечала странную вещь: если человек из бегательной жизни переходит в созерцательную – например, вынужденно ожидает кого-то два часа в метро или просто долго сидит в одном месте, то ему начинают открываться неспешные законы времени. События, люди, картины сами наматываются на него, точно он клубок, а они – нити.

На кухне умирал чей-то разряженный телефон. Изредка выглядывала унылая девушка Надя, из кармана фартука которой торчала голова куколки. Надя вздыхала, страдальчески смотрела на потолок и удалялась следить, чтобы не подгорела каша. Постепенно столовая наполнялась. Дежурные пятерки торопливо расставляли тарелки. Дверь кухни хлопала и раскачивалась. Рине, ответившей на кучу вопросов, окончательно расхотелось спать.

– Я ощущаю себя главным героином ШНыра! – заявила она после того, как десятый человек с восторгом стал распрашивать ее про одно и то же.

Внезапно столовую потряс страшный вопль Суповны. Помидорно-красная, кипящая, она выскочила из кухни, где все дымилось и стреляло.

– Порешу! Хто кокнул мою салатницу? Признавайтесь!

Столовая тревожно притихла. Вся, кроме Рины, слишком возбужденной своим ночным успехом и утренней популярностью. У нее, как у писательницы, периодически проявлялась привычка говорить о людях в третьем лице в стиле: «На губах у Фреды заблудилась усмешка» или «По длинному лицу Дани пробежала короткая дрожь». Вот и теперь Рина не удержалась и ляпнула:

– Суповна со свойственной ей деликатностью осведомилась у юных шныров, не известна ли им причина трагической кончины ее любимой салатницы.

Случайно она сделала это слишком громко. Суповна повернулась к ней всем своим гренадерским корпусом. Сложно сказать, что у нее сработало в сознании. Хлипкий столик рухнул, сбитый мощным бедром.

– ТЫ, ЧТО ЛИ, САЛАТНИЦУ УХАЙДОКАЛА?

На укороченной нерпи вспыхнул сокол. Рина покорно ожидала смерти. Она как-то сразу забыла, что героиншам полагается быть героическими. Но тут откуда-то выскочил Сашка.

– Я! Я! Я! – поспешно крикнул он.

Суповна остановилась. Ее рукав дымился от контакта с раскаленным соколом.

– Чего ты? – не поняла она.

– Я разбил!

– Кого?

– Ну… эту… салатницу.

Суповна зловеще прищурилась.

– Ага… Вот оно как… Сознаешься, значить, чтобы скидка вышла?

– Да! – вскидывая голову, выпалил Сашка.

– Эге… И как она выглядела?

Сашка напрягся.

– Ну такая… с салатом…

– А зачем ты ее разбил?

– Да так, прикольно. Взял да и грохнул! – ляпнул Сашка, не забывая стоять между Риной и Суповной.

Рина зажмурилась, ожидая членовредительства. Однако Суповна убивать Сашку не стала, а выдохнула громкое «ха!», как лесоруб, разваливающий колуном колоду.

– Какой, к гарпиям свинячим, салат? Врать сперва научись, жених недоделанный! Ишь ты, прикольно ему! – неожиданно спокойно передразнила она, и, тяжело повернувшись, вперевалку ушла на кухню.

– Я в нее муку пересыпала! – сказала она уже в дверях. Рина благодарно стиснула «недоделанному жениху» запястье.

Дверь столовой распахнулась. Появилась Кавалерия. Она задыхалась. На щеках полыхали пятна румянца. Кажется, ей пришлось долго бежать или подниматься. Подлетела к преподавательскому столику и о чем-то негромко сказала Кузепычу и Меркурию. Меркурий остался сидеть, только откинулся немного назад. Кузепыч же вскочил. Татуированный кулак сам собой стиснулся, синие буквы вспыхнули, проступили, и теперь всякий сомневающийся мог узреть, что это именно КУЛАК, а не что-нибудь там.

– Господа! О чем они говорят? У кого русалка заряжена? – прошептал Даня.

Кирюша засуетился, закатывая рукав.

– …там же, где был при Гае. Взяли, но не успели вынести! – зазвенел из русалки раздробленный магией голос Кавалерии. – Меня больше волнует, кто и как мог в него проникнуть… перекрыть все выходы из ШНыра! Если ведьмари соберут стрекозу… – Кавалерия замолчала и повернулась.

Замешкавшийся Кирюша спрятал сияющую русалкой нерпь под столом. Кавалерия вытянула руку и, несмотря на то, что их разделяло метров пятнадцать, Кирюша ощутил тычок в лоб. Это было предупреждение, причем очень внятное.

Кроме их столика, никто больше не подслушал разговор Кавалерии с Меркурием и Кузепычем. Да и вообще мало кто понял, что стряслось нечто из ряда вон выходящее. Завтрак продолжался. Ложки стучали о тарелки. Влад Ганич орал дурным голосом, обнаружив, что проглотил с компотом яблочного червяка из сухофруктов. Его успокаивали, убеждая, что дохлые червяки не кусаются и вообще они стерильнее мух.