Пандемоний - Дэрил Грегори

Боль.

О'Коннел приносила мне еду как заправский тюремщик. Правда, поднос с едой она забирала почти нетронутым. Нет, у меня и в мыслях не было устраивать голодовку, отказом от пищи я ничего не хотел доказать. Мне просто не хотелось есть. О'Коннел пыталась взбодрить меня разговором в надежде, что я признаюсь ей, о чем думаю. Пару раз заглядывала Мег Вальдхайм. Вскоре я уяснил для себя: если не обращать на них внимания, они вскоре оставят меня в покое.

Наутро третьего дня ко мне пришла О'Коннел, правда, без подноса с завтраком. Одета она была в свои ритуальные одеяния. Бледное лицо напоминало полную луну, висящую над просторной черной сутаной. Она прислонилась к письменному столу и тем самым загородила от меня ноутбук Мег.

— Довольно, — заявила Мариэтта и выдернула шнур из розетки. Видеоизображение на экране и не думало гаснуть — в конце концов, ноутбуки работают и от батареи, — и О'Коннел захлопнула крышку. — Пора вставать с постели.

— Я, между прочим, смотрел, — угрюмо произнес я.

— Вот как? — спросила она, явно не собираясь скрывать сарказм.

Последние несколько дней я смотрел это видео почти без перерыва, в режиме нон-стоп. Нет, конечно, это ненормально, закидон в духе Говарда Хьюза. Увы, моя способность к рациональному поведению последовала той же дорогой, что и аппетит.

— Вставайте, мистер Пирс.

Это меня добило окончательно. Мистер Пирс.

— Вам пора принять душ, переодеться и вылезти из вашей паучьей дыры.

— Ты не могла бы снова включить ноутбук?

О'Коннел издала нечто среднее между сдавленным рычанием и криком и столкнула ноутбук со стола. Тот с жутким грохотом полетел на пол.

— Он не мой, а Фреда, — укоризненно произнес я.

Это был всего лишь старый «Компак», но все равно жалко.

— Живо убирай свою задницу из постели, Дэл! Кому сказано!

Я закрыл глаза. У меня не было сил препираться. Может, чуть позже я сумею оставить ей записку. «Дорогой пастор. Вы уволены».

Мариэтта сдернула с моей кровати одеяло.

— Мистер Пирс, даю вам на сборы сорок пять минут.

— И что произойдет за эти сорок пять минут?

— Ваша мать будет ждать вашего звонка.

Ага, а вот это уже нечто новое. Я даже приоткрыл один глаз.

— Что? Но я не могу! По крайней мере не сейчас. Послушайте, скажите ей, что я позвоню через пару дней.

— Она уверена, что если не поговорит с вами сегодня, значит, вас похитили. Тогда она заявит в полицию. Что, как вы понимаете, смехотворно.

С этими словами Мариэтта надула губы. Пусть она считает себя крутой ирландской чувихой, но ей еще ни разу не приходилось бывать один на один с циклопом.

— Полагаю, она не шутит. Нам проблемы с полицией ни к чему.

— Не шутит, это уж точно, — отозвался я и закрыл рукой глаза. — Послушайте, принесите мне телефон, идет? А уж без душа я как-нибудь обойдусь…

Она схватила меня за рубашку и рывком заставила принять сидячее положение.

— Мистер Пирс!..

Потянув меня за собой, Мариэтта сделала шаг назад. Я бы точно грохнулся на пол, но успел выпростать ноги. В общем, не мытьем, так катаньем она вынудила меня встать.

— Вы начали меняться…

Ее руки по-прежнему крепко держали меня за ворот рубашки, готовые, судя по всему, при необходимости затащить меня в душевую.

— Ну хорошо, — проговорил я примирительным тоном. — Уговорила. Только не надо идти туда вслед за мной.

Мариэтта вопросительно выгнула бровь. Было видно, что доверия ко мне у нее нет.

— Как вам будет угодно, — произнес я и задрал футболку.

О'Коннел ничего не оставалось, как меня отпустить. Она не спускала с меня глаз до тех самых пор, пока я окончательно не стащил с себя футболку и не потянул за резинку трусов.

Лишь тогда она отвернулась и зашагала к двери.

— Через тридцать секунд я должна услышать, как льется вода.

Мариэтта закрыла за собой дверь.

Я вздохнул и направился в ванную. Кафельный пол холодил голые пятки. Я пересек небольшое пространство и повернул ручку двери, что вела в ее комнату.

Ванна была старомодная, закрытая пластиковой ширмой. Кран — с двумя ручками, отдельно для холодной и горячей воды, — не то что эти современные, с одним рычагом, которым невозможно установить нужную температуру. Когда вода сделалась горячей, я повернул рукоятку, и по дну ванны забарабанили струи.

Я вернулся в спальню. Взял ноутбук в постель и поставил на колени. Стоило открыть крышку, как та дала трещину. Я заново включил компьютер. Большая часть экрана работала нормально, но нижний левый угол оставался черным. Правда, программу удалось загрузить, и через минуту мой видеоклип снова был на экране.

Пациент сидит на диване. Руки по бокам, словно он про них забыл. Камера находится справа от него, но он смотрит прямо перед собой. На пациенте джинсы, серый свитер со спущенными петлями на рукавах, в расстегнутый ворот видна голубая футболка. Улыбка у него какая-то вымученная. Ему срочно нужно побриться, а волосам бы не помешали ножницы: видно, что он спал на затылке, и там теперь торчит неряшливый клок.

Голос Мег Вальдхайм, где-то за кадром:

— Расслабьте плечи. Вот так, хорошо.

Она продолжает говорить, но пациент и впрямь слегка обмяк. Улыбка куда-то пропала. Выражение лица отрешенное, словно он слушает приятную музыку.

Голос Мег Вальдхайм:

— Хорошо, Дэл. А теперь давай поговорим с Хеллионом.

Выражение лица субъекта не изменилось. Он смотрит прямо перед собой, как будто размышляет о только что сделанном предложении.

После чего резко подается вперед и бросается с кушетки на пол. Мгновение — и он уже на четвереньках, грудь ходит ходуном, как будто ему не хватает воздуха.

В кадре появляется профиль Мег Вальдхайм. Она наклоняется вперед и говорит:

— Скажи нам свое имя.

Пациент удивленно смотрит на нее. Глаза его широко раскрыты, в них читается животный страх. Он никого не узнает.

— Скажи нам свое имя, — повторяет Мег.

Пациент истошно кричит. Голос резкий, без модуляций. Субъект отползает на несколько футов прочь. Теперь в кадре только его нога. Он встает и вновь появляется в кадре — бежит, спотыкаясь, к одному из выступов в стене. Затем неожиданно исчезает.

Теперь в кадре лишь размытое пятно — Фред Вальдхайм. Правда, спустя секунду он виден четко — сидит на другом конце дивана, передвигается ближе к тому месту, где на полу, по идее, должен находиться пациент. Он что-то говорит, но так тихо, что слов не разобрать. Фред поднимает руку и говорит, на сей раз громче: