Ночные шорохи - Джудит Макнот

— Но они все равно когда-нибудь станут твоими.

— Я уже сказала: никаких обсуждений «когда-нибудь».

— Надеюсь, ты не будешь такой упрямой после того, какпрочтут мое завещание. Я решила изменить его, чтобы ты получила законную долю…

— Ошибаетесь, я по-прежнему буду стоять на своем. — перебилаСлоан, и, к ее изумлению, Эдит громко рассмеялась, вернее, закаркала: звуки,определенно не слишком мелодичные, хотя и греющие душу.

— Настоящая маленькая ослица, — выдохнула старуха, промокаяглаза кончиком носового платка. — Не могу припомнить, когда в последний разкто-то пытался заставить меня отступить от принятого решения. Даже Картерзнает, что со мной спорить бесполезно.

Опасаясь показаться неблагодарной или грубой, Слоан умерилапыл.

— Мне просто тяжело рассуждать о вашей смерти и томуподобных вещах. Это меня угнетает.

— А уж меня-то как, — проворчала Эдит, и Слоан запоздалопоняла, что старуха пыталась пошутить. Наклонившись, девушка порывистопоцеловала Эдит в сухую пергаментную щеку.

— Обязательно куплю вам веселенький шарфик, чтобы развеятьвашу тоску, — пообещала она, направляясь к двери.

— Только не слишком дорогой! — крикнула вслед Эдит.

Вспомнив, что они не успели позавтракать, Парис предложиласначала поесть, и Слоан охотно согласилась. Ей не терпелось передать сестреслова матери, но девушка слишком ясно сознавала, что каждый шаг Парис навстречуКимберли будет неизбежно отдалять ее от Картера.

Официантка наполнила их стаканы водой и принесла меню вкожаном переплете. Слоан машинально раскрыла солидный буклет и невидящимиглазами уставилась в список закусок, раздумывая о предстоящем нелегкомразговоре. Нужно во что бы то ни стало сохранять объективность. Несмотря на еенелестное мнение о Картере, нельзя отрицать, что он был для Парис заботливым,любящим, хотя и чрезмерно властным отцом, и та, разумеется, предана ему, Каклегко оказалось ей полюбить неожиданно возникшую сестру, ведь при этом ей не пришлосьосознавать, что ее отец — негодяй, лгун и непорядочный человек. В случае сКимберли все обстояло совсем иначе!

Картер же и его мамаша вбили Парис в голову, что ее матьпринадлежит к отбросам общества. Если она поймет, что все это ложь, она будет вынужденапризнать, что оба они совершили гнусную подлость. Трудно представить, как ранитэто открытие сестру! Слоан опасалась, что Парис попытается защититьсяединственным известным ей способом: не пожелает ничего слышать о матери ипридумает тысячу причин и доводов, чтобы никогда с ней не увидеться.

У стола появилась официантка, и Слоан заказала фирменноеблюдо, даже не позаботившись как следует прочесть его название. Когда ониостались одни, Слоан решилась заговорить о Кимберли, но выяснилось, что на умеу Парис было совсем другое.

— О чем хотела поговорить с тобой прабабушка?

— О драгоценностях, — беспечно сообщила девушка. —Собиралась подарить мне какие-то фамильные украшения. Но я отказалась.

Лицо Парис заметно напряглось.

— Она упоминала о завещании? Слоан кивнула, и Париспринялась массировать пальцами виски, морщась как от внезапной боли.

— Мне так жаль, что эти мысли не дают прабабушке покоя, —расстроенно прошептала она, — но все мы знаем, что ей не долго осталось.

Слоан сочувственно молчала, и Парис, заломив руки, почтипростонала:

— Я видела этот футляр на столе и поняла, о чем они хочет стобой говорить. Ненавижу, когда она заводит речь о смерти — может, потому, чтоэто словно приближает страшную минуту. Не знаю.

Она покачала головой и, подавшись вперед, жалобно попросила:

— Лучше давай поговорим о чем-нибудь веселом. Слоан ненуждалась в поощрении.

— Хочешь побольше узнать о маме?

— Хочу.

— Я звонила ей утром и рассказывала о тебе. О том, что тысобираешься приехать.

— И что она ответила?

Слоан взглянула сестре в глаза и тихо призналась:

— Мама плакала. Никогда не видела ее плачущей. Парис громкосглотнула, будто сама едва сдерживала слезы.

— А… а что еще?

— Мама передала привет и сказала, что очень тебя любит.Парис нервно опустила глаза.

— Это… это очень мило с се стороны. Кажется, худшиеподозрения Слоан оправдываются. Что же делать?

— Я понимаю, как все это тяжело для тебя. Чего только,должно быть, тебе не наговорили о маме, а теперь ты вдруг узнаешь, что добрее илучше ее нет в мире. Нетрудно понять, что если я говорю тебе правду, значит,кто-то лгал.

Нет, не «кто-то». Отец и бабушка.

— Он и твой отец, — не преминула напомнить Парис, словноумоляя сестру признать этот неоспоримый факт.

— Я этого и не отрицаю, — пробурчала Слоан, решиввоспользоваться тем же приемом, который применил Пол по пути в Палм-Бич,рассуждая о причине разрыва ее родителей. — Кстати, ты любила свою бабушку?

— Бабушку Франсис? — Парис поколебалась и виновато качнулаголовой. — Да я смертельно ее боялась. Как, впрочем, и все окружающие. И делоне в том, что она была злой и сварливой, хотя это чистая правда. Просто у нееотродясь не имелось того, что называют душой.

Именно такой ответ Слоан надеялась услышать.

— В таком случае ее можно считать главной виновницей того,что произошло, — полушутя заметила она. — Впрочем, так оно и было на самомделе.

Слоан рассказала Парис о том, что случилось в тот день,когда мать Картера прибыла во Флориду и увезла с собой драгоценного сыночка.Парис молча слушала, и Слоан видела, как сестра уходит в себя, замыкается,словно не в силах поверить, что отец и бабка оказались способны на такуюжестокость.

— Главное, необходимо помнить, — весело заключила Слоан, —что в то время отцу было всего двадцать семь. Слишком молодой, привыкший жить вроскоши, а тут вдруг вынужден содержать жену с двумя детьми. Должно быть, онсмертельно напугался. Мать, вероятно, убедила сына, что она лучше знает жизнь,напомнив, что после смерти отца компания нуждается в руководстве. И Картер немог не поверить ей. Кто знает, что было на самом деле? С тех пор он, должнобыть, совершенно переменился.

— Наверное, ты права, — выдохнула Парис после недолгогораздумья.

— И еще одно нельзя упускать из виду: мама и не имели междусобой абсолютно ничего общего. Он не любил ее. Для него она была всего-навсегокрасивой наивной провинциалкой, которая влюбилась с первого взгляда в опытногосердцееда-красавца, светского человека и залетела после единственной ночи.