Юджин - повелитель времени. Книга 5. Любовные чары - Гай Юлий Орловский

— Мечтай-мечтай... Не понимаю, как ты вообще здесь живешь? Это же с тоски издохнуть можно!

Я спросил с обидой:

— Почему? Хороший домик. Вот еще огурцы посажу и капусту по всему участку, вообще заживу, как удель­ный король.

Она сказала насмешливо:

— К тебе сюда даже женщины совсем не загляды­вают!

— А ты откуда знаешь?

— Знаю, — сказала она победно. — Я все о тебе знаю. Потому не разобралась еще, куда трупы подевал!.. А женщин у тебя здесь не бывает.

— Ну да, — согласился я, — ты же не женщина, а власть. Правда, власть тоже женского рода, что значит, ее как бы можно...

— Но-но!.. Власть нельзя!

— Но это звучит так революционно, — сообщил я, — возбудительно, карбонарски и кармелюкски. А еще мне ндравится в твоем обвинении слово «даже». Даже жен­щины, надо же, как низко пал...

Она сказала сердито:

— Не передергивай.

— Ты права, — сказал я мирно, — мне достаточно Ани Межелайтис. А то, что эта модель у всех мужчин и все они обмениваются информацией... это же здорово. Значит, у нее огромный опыт и понимание, когда что можно, когда что нужно, а от чего стоит воздержаться. Тебе такое и не снилось!

Она фыркнула.

— Мне это зачем? Твоя резиновая кукла не будет править миром, а мы, женщины, уже правим. И мир сразу стал стабильнее и спокойнее. За исключением некоторых участков... Аесли бы правили мужчины, уже везде бы гремели войны! А то и вовсе одна, но всеобщая.

Я начал было возражать, но она натужилась и гром­ко пукнула, даже не пукнула, а мощно перднула, заглу­шив мой голос.

Я сказал с одобрением:

— Прекрасный выхлоп! Вот даже салфетки разлете­лись.

Она сказала наставительно:

— Завидовать нехорошо! У нас департамент следит за здоровьем сотрудников. Так что я всегда начеку, и ты от меня не скроешься. Ни в какой мышиной норке!

Яшка вбежал в комнату, бодро стуча по паркету ко­готками, остановился и внимательно посмотрел на меня, на Мариэтту.

— В поцелуе рук ли, — сказал я, — губ ли, в дрожи тела близких мне красный цвет моих республик тоже должен пламенеть...

Она спросила настороженно:

—Это ты к чему?

—Любишь меня, — пояснил я, — люби и мою соба­ку. В смысле, моего Яшку.

Она поморщилась.

— Ты при чем? Яшку я люблю, он славный. И ум­ный, не то что ты. Правда, Яшенька?

Ящеренок, прислушиваясь к ее голосу, бодро пока­рабкался по ее ноге, но не взобрался на плечо, как устраивается у меня, а свернулся клубочком на ее коле­нях.

—Предатель, — сказал я с отвращением. — Как мож­но человека менять на женщину?.. Ладно, ты еще ма­ленький, не понимаешь.

—Он сердцем чует, — сказала она. — У нас сердца чуткие, правда, Яшенька?.. Ты сегодня ночуешь дома?

— А куда он денется, — ответил я.

Она насупилась.

—Вообще-то вопрос был к тебе. Но если твоя ма­сонская ложа запрещает тебе отвечать власти...

—Ты после дежурства, — напомнил я, — так что уже не власть. И если ты меня изнасилуешь, я могу подать жалобу.

— Я еще в форме полицейского, — сказала она. — Да, это тоже форма! На особые случаи.

—Тогда половину жалобы, — отрезал я. Она вздохнула.

—Ладно, убедил.

Ссадив Яшку на кресло, она зевнула и потянулась, в ее прозрачных трусиках это выглядит просто здорово, посмотрела на меня победно.

— Ну что, подеремся?

—Признаю поражение, — ответил я. — Не по очкам, а сразу нокаутом. Но победитель должен быть мило­сердным...

—Это мужские правила, на женщин не распростра­няются, — отрезала она кровожадно. — У нас свои пра­вила. Ты мне все расскажешь, во всем признаешься! Даже как пирамиду Хеопса разрушил!..

—Пирамида Хеопса все еще цела, — ответил я пу­гливо, но уже с сомнением.

—А какие разрушил? Ограбил?.. Убил, изнасило­вал?..

Я ответил со вздохом.

— Сдаюсь. Давай еще по чашке кофе, а потом я тебе

в постели под пытками признаюсь.

Звякнул сигнал вызова, на телестене появилась си­яющая Аня, проворковала счастливым голосом:

—Заказ прибыл!.. Спрашивают, куда везти, в дом или в беседку?

—В дом, — велел я.

Ворота отъехали в сторону, во двор вкатил не­большой грузовой автомобиль. Двое парней моментально распахнули задние дверцы, с на­тугой вытащили массивный ящик, похожий на празднично украшенный гроб.

Я вышел на крыльцо, Мариэтта, не удосужившись одеться, пошла следом, однако парни внимания не очень-то обратили, сейчас все женщины лепят фигуры по одному стандарту, так что увидел одну — увидел и всех остальных. Один сказал мне:

— Вы хозяин?.. Распишитесь. Да-да, здесь прило­жите палец и вот здесь... Спасибо! Все, можете заби­рать.

Он щелкнул пальцами, дверка гроба распахнулась, оттуда вышла сияющая новенькой плотью Аня Межелайтис, уставилась в меня счастливыми глазами.

— Дорогой, — проговорила она тоненьким голо­ском, — как я счастлива...

Я спросил в недоумении:

— Теперь такая заводская сборка?

Она ответила щебечущим голоском:

— Да, милый. Но я из нашего с тобой домика свя­залась с этим телом и закачала на базовую основу всю свою личность. И кое-что в нем поправила, сообразуясь с твоим вкусом. Мне так нравится тебе угождать и делать приятное... Пока меня везли, разобралась, что где в доме. Кое-что изменила, передвинула ме­бель...

Я охнул, у всех женщин самое неистребимое хобби, болезнь и мания — хотя бы раз в месяц двигать по ком­натам мебель, а эта начала сразу, еще даже в дом не въе­хала!

— Я этим манипуляторам лапы переломаю, — по­обещал я. — А мебель прибью к полу вот такими гво­здями. Здесь я хозяин, доминант и альфа-самец.

Она посмотрела на меня округлившимися глазами.

— Милый, а ты изменился...

Из-за моей спины раздался злой голос:

— Это точно.

Позеленевшая от ярости Мариэтта медленно спус­тилась по ступенькам, напоминая величественными движениями не то царицу Клеопатру, не то кого-то еще знакомого.

Остановившись перед замершей в испуге Аней, она потребовала:

— И что эта кукла умеет лучше, чем я?

Я хотел напомнить, что эта кукла не спорит и не аре­стовывает меня, но уже стал дипломатом после посоль­ства в Уламрию, сказал уклончиво: