Нордвуд. Призрачные нити - Хелен Тодд

– Помни, что ты отдаешь слишком много, забывая о том, что тебе тоже нужно.

Каменная порода изменилась на гладкие мраморные блоки. Становилось прохладнее, тревожнее. Ведьма зябко куталась в плащ, прогоняла тревожные мысли прочь, стараясь унять сбившееся от страха дыхание. Боялась боли, боялась чувства потери. Все вокруг было пропитано смертью, скорбью, принятием. Дурное предчувствие расцветало в ее душе уродливым цветением, пускало свои корни, лишало возможности думать трезво.

Не доверяет себе? Не доверяет Тодору? Предсказанию?

Ее слабость затаилась в другом: она не верила, что сопротивлением можно получить желаемое. В этот момент Эмма чувствовала, как горечь осела глубоко внутри. Безысходность. Тлен. Немое согласие в своей уязвимости.

Чейз не заметила, как очутилась возле каменной могилы, едва освещаемой тонкими сплетениями магии. На плите виднелась гравировка «Эмилия Хилл, 12 марта 1898 – 21 ноября 1923». Надпись вспыхнула, реагируя на присутствие ведьмы.

Запястье Эммы оплела небольшая пульсирующая нить. Она наполняла ее, в то время как жгут магии, поддерживающий призрачную жизнь Эмилии, затухал. Источник нашел своего наследника.

На удивление никакой боли, никакой тревоги и переживаний. Не ощущался холод и легкий озноб, от которого бы бросало в дрожь. После произошедшего на коже осталась тонкая черная полоса, обвивающая руку в виде кольца.

Больше не ощущалось незримое присутствие, не слышался женский голос. Все стихло. Чейз исполнила свое предсказание: стала частью защиты города, владелицей небольшой доли источника магии, позволяющего в будущем защищать жизни других. Ее собственная становилась в одно время слишком ценной и слишком зависимой, еще больше связанной с сумрачным городом.

15.32

A – знак предсказаний, нить предопределенности.

Алан Крейг

Узкие коридоры, крики, тихое шипение. Алан был предельно внимателен и сосредоточен. Его руки уже испачканы в синей вязкой жидкости: кровь проклятых. На одном запястье горел зеркальный знак предсказания, на втором – темной магии. Местами ведьмак действовал рефлекторно, неосознанно, местами заранее знал о нападении и действовал первым. В темноте все было сложнее. Но проклятые не Ловцы, их цель не получить магию, кровь, но заполучить душу без сопутствующего не могут. Поэтому было проще.

Крейг чувствовал, как силы подходят к концу, а бесконечные коридоры сменялись один за другим, но не заканчивались.

– Так ли страшны опрометчивые поступки? Импульсивность? Так ли важно делать все идеально, чтобы тебя не считали неправильным. Может, твоя темная сторона лишь проявление силы, способной оказать сопротивление, силы, которую никто не желает видеть?

Призрак говорил тихо, сипло, будто провоцировал его на действия, вынуждал сомневаться в себе или, наоборот: верить в то, что делает.

Ведьмак лишь ухмыльнулся. Он действовал так, как считал нужным. Правильно или нет, плохо или хорошо, но так, чтобы потом не жалеть о своих решениях. Для многих он оставался закрытым, холодным, чужим, особенно сейчас, когда он знал свою цель и стоял так близко к обрыву.

Алан не освещал себе путь, просто следовал за нитью из медальона, даже не смотрел на циферблат, на котором остановились стрелки. Он поймал себя на мысли, что беспокоится об Аннетт. Ее незримое присутствие, чувства, которые затаились в его груди, не позволяют сомневаться в своих шагах. Крейг знал, зачем здесь, и был готов ко всему.

Казалось, минуты длились вечность. Холод и давящие своды, головная боль и вспыхивающий раз за разом знак предсказания… Временами Алан останавливался, прислонялся к мокрой, покрытой грязью и мхом стене. Не в силах противостоять видениям. Короткие вспышки, кровь. Аннетт… бледная, сидящая на полу у каменного надгробия. Он отчетливо видел, как ей не хватало сил подняться. Затем все прерывалось, мутнело. Теперь Джин. Ее заплаканное лицо, просьбы о помощи, крики. В ее кукольной внешности появилось что-то взрослое, казалось, она слишком быстро повзрослела. Исчезли мягкие черты. Ведьма сжималась от боли, о чем-то умоляла, и вновь обрыв. Ему не хватало сил досмотреть до конца. Резерв нужен был для другого.

В подземном городе жизнь остановила свое движение. Алан болезненно переживал то, что видел. Знал, что будущее изменчиво, знал, что видения могут быть обманчивы, но болезненный шрам от потерь вспыхивал болью. Крейг приложил руку к груди, оставляя себе пару секунд на тревожный, глубокий вдох и, собравшись, вошел в зал. Его уже ждал призрак. Магическая нить спуталась с теми, что были у одной из могил. Дальше все воспринималось смутно. Много магии, переживаний, боли. Но плевать. Если он не выстоит, как быть другим?

16.51

D – знак темной магии, нить морока.

Анри Брэйден

Анри всегда хотел большего. Он мечтал о невозможном, цеплялся за эти призрачные видения, жил ради них. Короткие, нереальные, невыполнимые… Они держали его на плаву, позволяя надежно стоять на ногах, когда темная магия захлестывала сознание.

И вот теперь, находясь в подземелье, в погребенном городе забытых душ, они ничего не значили. Среди горной породы, гладких каменных стен и обработанного металла, его целью было выжить, чтобы Эмма могла дышать, могла вновь уснуть у него на руках, чтобы он, прислушиваясь к ее сердцебиению, успокаивался. Она стала его гранитом под ногами.

Ведьмак радовался каждому прибавленному к своей недолгой жизни моменту. В ранее установленных рамках появилась надежда, смысл, опора, которую он строил сам, но знал для кого. Время отнимает память, но чувства не остывают: их отклики могут выцвести, но не исчезнуть.

Сейчас любое «нельзя» превращалось в «можно», если это требовалось для нее. Никаких ограничений, любые нарушенные границы. Именно поэтому Анри не задумывался, куда его ведет серебряная нить. Он делал то, что положено, не думая о последствиях: он видел цель и отказывался считаться с препятствиями.

– Ты будешь падать за ней в бездну, но не легче ли удержать хрупкий силуэт на краю обрыва?

Тихий, слегка хриплый голос сопровождал Анри в длинных тоннелях. Он словно давал подсказки, но тут же отбирал их, переключая его на чувства.

– Она всего лишь хочет, чтобы ты оставался человеком: из хрупких костей, крови и плоти. Чтобы вместо тьмы и стали в твоем сердце были чувства.

Они и были, но не те, о которых говорил призрак. В душе остались боль и злость, которые разрывали его изнутри, стирали любые другие эмоции, вымывали их, словно хлорка. Здесь, сейчас, он не мог справиться со своими эмоциями, с гневом, который дурманил его разум. Его каменное лицо, выверенные движения, заклинания, жесты… Анри шел до конца, даже не оглядываясь, не опасаясь за свою жизнь. Сейчас в узких коридорах он не чувствовал страха: проклятые – всего лишь преграда, которую он переступит, вырвет их сердца, испепелит магией. Вот только в глазах отражалось опасение за Эмму.

Он отчетливо ощущал, как она отбирает излишки магии. Если другим не хватало, то Брэйден не знал, куда ее девать. Зато был уверен: злость лучше, чем слезы, горе или вина. Гнев делал его опасным, неконтролируемым. Анри, как всегда, бросался в омут с головой, местами необдуманно, импульсивно, но с твердым решением скорее все завершить, чтобы быть ближе к Эмме, чтобы оказать ей помощь.