Нордвуд. Призрачные нити - Хелен Тодд

Анри очнулся только возле одного из надгробий. В момент, когда кольцо (символ владения источником) замкнулось на его запястье. Он сложил руки на груди, чувствуя, как сильно бьется сердце. Вот только холод понемногу остужал его, проветривал голову, приводя в чувства. Поумнеет ли? Нет, ведьмак не глуп, но ощущение, словно грозовое небо всегда выше всего, никуда не делось. Они – буря, сметающая то, что не имеет значения.

Он окинул взглядом зал, тяжело вздохнул. Кладбища не для мертвых, они для живых. Так же, как это искусственно продленные жизни, а теперь лишь погребенные под каменными плитами тела. Их путь завершен. Их долг выполнен. Впервые за долгое время.

По стылому помещению разлетелся его болезненный хрип. Он сжал край мрамора, надеясь, что холод прогонит болезненный переизбыток магии, поможет не терять рассудок. Местами он чувствовал легкие прикосновения, едва ощутимое тепло, словно кто-то решил согреть давно остывшую надежду.

Не один. Среди полного мрака он осознавал, что не один, и это давало ему силы.

17.44

O – знак лечения и знахарства, нить избавления.

Джин-Рут Крейг

Ведьма выбирала в Лавке Зодчего приворотное зелье, когда город переместил ее в сырой узкий коридор. Она дрожащими пальцами достала из маленькой сумочки часы, которые отдал ей Тодор. Остановились: семнадцать сорок четыре. Сердце сжалось от понимания, что, возможно, это последние минуты ее жизни.

В это мгновение ее маленький мир рушился: в осколках старого дома не осталось крепких стен; все превратилось в пустоту, ведь взрослая жизнь – не сказочный замок, в котором можно спрятаться от проблем.

– Ты веришь, что жизнь красива, но ее портрет давным-давно испорчен, а все пути спутаны. Но все это иллюзия, твои страхи до тех пор, пока ты считаешь себя сломанной, пока жалеешь себя, – голос звучал только в ее голове. Знакомый, приятный, словно это была она сама, но в далеком будущем.

Призрачная поддержка, от которой по спине прошелся холод. Нет, она в ней не нуждалась, не хотела, желала, чтобы все исчезло, забылось, как страшный сон. Но в Нордвуде это невозможно. Ее предназначение стать частью предсказания. Возможно, той, что обретет силу, возможно, той, кто ее отдаст, чтобы остальные выжили. Джин тревожно вздохнула, начиная следовать за вьющейся красной нитью.

Зря читала записки в комнате Мари, зря искала информацию. Теперь она понимала отчего Тодор не договаривал: двое из ведьмаков погибнут, отдадут свою жизнь источнику, не смогут принять то, что им предназначено, и заплатят душами за возможность остаться призрачными, невидимыми силуэтами, покоящимися под каменными плитами, и выполняя свой долг, практически не существуя. Они – пустота, механика, оберегающая город. Неполноценный владелец безграничной магии, которой не в состоянии воспользоваться в полной мере. Если остальные выживут, Нордвуд сможет уверенно противостоять сопротивлением, получит защиту. И никто, кроме новых призраков, не сможет управлять новыми владельцами зеркальных знаков.

Отчасти Джин-Рут понимала: иметь возможность манипулировать, перемещать, играть, как это делали с ней и другими, даст ей власть, которой никогда не хватало. И в то же время, лишит жизни.

Ведьма знала, что ее время окончено: красное свечение магии уже говорило о скорой смерти. Теперь у нее будут другие обязанности, которые до этого выполняли многие в ее роду. Ей придется не принимать заботу, а отдавать, позабыв о собственной ценности.

Определенность. То, чего так не хотелось: ответственность. Ей больше никогда не ощутить физическое тепло, холод, дрожь, прикосновения. Со временем она забудет даже каково это. Безумный взгляд и жажда воспоминаний заставят ее жить чужими жизнями, заглядывать в их души, пытаться получить хоть каплю человеческих эмоций, чтобы ощущать прошлое, постараться не потерять себя. Но молчание, сырость подземного кладбища все время будут напоминать ей о том, что она в своей каменной клетке: без настоящего, без будущего, с осколками прошлого.

18.30

W – знак перемещения, нить призрачных сплетений.

Аннетт Рэдел

Аннетт едва пришла в себя. Перемещение далось с трудом: она им не управляла. Чем ближе к завершению, тем отчетливее ощущался излишек магии. Словно ее готовили отдать все до последней капли. Руку неприятно обжигало, но Рэндел упрямо сжимала треснувшие часы. Их стрелки застыли на половине седьмого. Времени, с которого начинается отсчет последних минут ее жизни. Ведьма понимала: она связывала все знаки, знала, что ответственность за чужую жизнь важнее, чем собственные эмоции… И теперь впервые поняла, почему так важно чувствовать и знать, что ты можешь довериться кому-то. Мысли о том, что среди сырости подземелья и мерцающей серебряной нити, исходящей от медальона, есть Алан, придавали ей сил. Казалось, она неосознанно слышала его сердцебиение, чувствовала тепло, незримое присутствие. Чувствовалась жизнь. Было легче прощаться, зная, что чувства не всегда болезненны.

Тишина давила, вынуждая отчетливо слышать ускорившийся из-за волнений пульс. Ступая за нитью, Ани сосредоточенно всматривалась в темноту, освещая ее легким заклинанием. Его не хватало, мрак плотно окутывал все вокруг, ограничивая обзор, лишая возможности отреагировать вовремя.

Здесь пахло смертью. Не цветами, не травами, а сырой глиной, морской водой, дымом. Грязь была повсюду, она липла к обуви. Коридоры показывали изнанку города, незримую часть тьмы. Здесь за Аннетт некому заступиться. Ее жизнь только в ее руках.

Вспыхнувшие красные глаза проклятого заставили ведьму отшатнуться, защищаясь легким, рефлекторным заклинанием защиты. Немного игры, сопротивления, осторожных движений – и ведьма пролила свою первую кровь: кинжал нападающего задел ее руку, разорвал плотные джинсы, оставив неровную полосу. Сражение было тяжелым, выматывающим: он был не один. Звенело эхо громких хрипов, но Аннетт не торжествовала, не упивалась своей победой. Она осторожно пустила вспышку света вдоль по коридору, проверяя путь. Ее цель дальше, а обратного пути нет.

Стылый воздух обжигал горло, холодил изнутри, ей теперь не надышаться: боль от ран навязчиво дурманила сознание. Озноб.

Вскоре показался просторный, в темноте – безграничный зал. Широкие своды поддерживали утонченные колонны. Веяло холодом, сыростью, тревогой и смертью, проявляющей себя горькой нотой полыни. Все вокруг напоминало древний храм, который едва уцелел после разрушительного землетрясения. Без утреннего света, без надежды, без жизни, без всего. Аннетт ощущала пульсирующую кровавую магию, ее нити стелились по шершавому полу. Эти извилистые разветвления, словно змеи, шуршали, скользили, цеплялись о камни, резались об острые выступы и тут же растекались в кровавые лужи. Вместе с ними спуталась ее собственная нить, исходящая от медальона. Обшарпанные часы, древнее предсказание… город. Подземный город смерти, кладбище душ, отдавших свою жизнь за Нордвуд.

Она отрывисто дышала, вытирая оборванным рукавом окровавленное лицо. Ее глаза заливала чернота, ведьма едва сдерживала темную магию. Несмотря на порез на ноге, Рэндел шла к своей цели. Совсем чуть-чуть – и ее дрожащая рука прикоснулась к каменной столешнице, пачкая ее своей кровью.