Убить Пифагора - Маркос Чикот

— Я скорее останусь в неведении, нежели стану причиной того, что с тобой случится несчастье. — Тон Акенона превратил его слова в нежный флирт.

Ариадна рассмеялась, однако не слишком весело. Она привыкла жестко пресекать тех, кто с ней заигрывал. Впервые в жизни она не пожелала быть резкой, но, не укрываясь за резкостью и цинизмом, она чувствовала себя уязвимой, будто раздетой. Тишина, повисшая после слов Акенона, усилила ее чувство неуверенности, и она поспешила продолжить разговор.

— Раз уж ты изучал геометрию, скажу тебе еще кое-что. — Она заметила в своем голосе суетливые нотки и постаралась говорить более сдержанно. — Обрати внимание на пересечения линий пентакля. — Акенон приблизил кольцо к глазам. — Пересечения делят каждую линию на сегменты, и можно предположить, что каждый сегмент является частью более крупного.

Ариадна наклонилась к Акенону, и тот протянул ей кольцо. Она указала пальцем на то, что имела в виду. Чтобы удержать равновесие, непроизвольно оперлась правой рукой на голое бедро Акенона. Заметив это, он сглотнул. Ему показалось, что рука ее дрожит, но она как ни в чем не бывало продолжила рассуждения о пентакле.

— Меньший сегмент сохраняет отношение с большим, — она коснулась ногтем указанной точки, — и это точно такое же отношение, которое сохраняет больший сегмент с суммой обоих. То же происходит с суммой и всей линией.

Акенон завороженно кивнул. После смерти отца он забросил учебу и стал стражем закона, но его по-прежнему увлекала геометрия.

Ариадна продолжала:

— Вавилонские математики указали отцу на отдельные проявления этого отношения в природе. Отец… — Она приблизилась к границе того, что защищала клятва. Как бы ни доверяла она Акенону, клятву приходилось соблюдать. — Отец обнаружил, что это не просто любопытное явление, а один из фундаментальных законов вселенной.

Акенон понял, что Ариадна не может сказать ему больше, и не стал продолжать расспросы. В братстве запрещалось открывать сложнейшие знания, которые, по мнению пифагорейцев, наделяли таинственной властью над природой и людьми. Пифагор предупреждал, что ни один пифагореец не должен получать доступ к этим знаниям иначе как через духовный рост и очищение. Вот почему всех так обеспокоил Главк, который хотел получить к ним доступ, используя богатство.

«На самом деле притязания Главка нельзя считать незаконным получением тайного знания, — думал Акенон. — Свою награду он предлагает в обмен на то, чего не знает сам Пифагор».

Он заметил, что возглавлявшие их отряд гоплиты остановились и спешились перед конюшнями постоялого двора. Быстро спрятал кольцо, слез с коня и стал давать указания солдатам.

Он и не подозревал, что очень скоро кольцо раскроет ему жизненно важные тайны.

Древние греки называли его просто сечением. Но на протяжении истории человечества оно получало и другие названия: божественная пропорция, золотое число, золотая пропорция…

Эта пропорция обусловливает такое же отношение меньшей части к большей, как и отношение большей части ко всей величине.

Результатом является иррациональное число (1,618…). Оно часто изображается греческой буквой «фи» (Φ, ϕ), которая является инициалом Фидия (Φειδι2ας), греческого скульптора, чьи работы представляют собой примеры идеальной красоты и одно из величайших эстетических достижений классической эпохи.

Считается, что совершенная красота зависит от математического совершенства. Вот почему красоту и совершенство приписывают всему, что содержит в своем составе это отношение. Золотое сечение повсеместно использовалось в искусстве: при строительстве Парфенона, Великой Пирамиды в Гизе, в произведениях Леонардо да Винчи, Микеланджело, Бетховена, Моцарта… Оно распространено и повсюду в природе: в спиралях ракушек многих видов животных, в лепестках цветов, листьях, стеблях, в соотношении толщины древесных ветвей… Сохраняется оно и в строении человека: золотому сечению подчинены отношение общего роста и роста до пупка, длины до верха бедра и до колена, соотношение между всей длиной руки и расстоянием до локтя и т. д.

Каждое пересечение линий пентакля определяет сегмент, который является золотым сечением непосредственно большего. Следуя обозначению диаграммы: ϕ = d / c = c / b = b / а = 1,618…

Как видим, пентакль является наглядным примером золотого сечения и, следовательно, для пифагорейцев — божественных тайн строения вселенной.

Сокрам Офисис.

Математическая энциклопедия.

1926

Ариадна ушла спать.

Акенон, несмотря на усталость, остался в таверне, попивая из чаши вино, разбавленное водой. Нужно по-братски общаться с солдатами, назначенными Милоном ему в помощь, если желаешь получить от них максимальную отдачу.

Кто-то похлопал его по плечу. Один из солдат с покрасневшим от выпивки лицом упрекнул его, что он мало пьет. Акенон одним глотком осушил остаток вина в своей чаше и со смехом похлопал по спине солдата, который засмеялся ему в ответ.

Это был идеальный вечер для отдыха. Очень маловероятно, что на постоялом дворе вдали от города таится какая-либо опасность. Весь следующий день им предстояла дорога, поэтому не имело большого значения, если кто-то будет страдать похмельем.

За их столом сидели пятеро солдат. Шестой стоял на страже в коридоре верхнего этажа, где располагались спальни, в которых предстояло провести ночь. Двое слуг храпели в конюшне рядом с поклажей и ценными животными, на которых передвигался их отряд.

Акенон наблюдал за трактирщицей, бродившей между столами с подносом в руках. Благодаря аналитическим способностям Ариадны повторный допрос трактирщиков подтвердил, что они не лгут и не могут дать никаких подсказок. Тщательный осмотр места преступления и других помещений постоялого двора также не принес успеха. Результат был предсказуем, учитывая, что все это уже осмотрели Милон и его сыщики. Да и сам Акенон десятки раз перебирал краткие, но напряженные воспоминания о том дне, когда столкнулся с человеком в капюшоне.

Он снова наполнил чашу. Сделал вид, что пьет, но лишь промокнул губы, воспользовавшись тем, что солдаты оживленно болтали, вспоминая былые похождения. Все они знали друг друга уже много лет. «Это хорошо, особенно если придется сражаться», — подумал Акенон, наблюдая за ними с улыбкой.

Он снова отключился от окружающего веселья, припоминая некоторые элементы расследования, проведенного после убийства Даарука.

В Египте Акенон научился сличать почерк и попросил показать ему писания Даарука, чтобы тщательно сопоставить их с завещанием, которое Атма передал Эритрию. Он подозревал, что пергамент может оказаться подделкой, как это случилось в деле, которое он раскрыл много лет назад. Тогда печать одного из членов семьи фараона Амоса Второго была подделана, а копия использовалась для заверения поддельных торговых записей. Акенон обнаружил, что копия изготовлена с помощью воскового отпечатка, который сняли, пока владелец кольца спал, причем кольцо даже снимать не пришлось. Однако в данном случае анализ почерка не оставлял сомнений: завещание написал сам Даарук. Это означало, что он полностью доверял Атме… и даже более того. В этом случае оставались сотни вопросов без ответа, а поскольку Даарук и Атма были мертвы, ответить на них мог только человек в капюшоне.