Князь Рюрик - Василий Седугин

— Народные обычаи рушить? — прорезал слух звонкий голос.

— Вольности не трону, как и обещал! — ответил Рюрик и продолжал: — Но власть княжескую надо крепить!.. Кроме того, германцы превосходят славян оружием и снаряжением. Бьют наши войска в боях и сражениях. Если будет так продолжаться, они и к нашим границам подойдут…[9]

— Ишь куда хватил!

— Поэтому надо приобретать новые кольчуги, панцири, мечи, шлемы. Да такие, которые были бы не хуже германских! Но на то требуются большие средства. А вы после смерти Гостомысла решением вече дань сократили вдвое. Казна новгородская пуста. Да вас можно брать голыми руками при такой расхлябанности!

Рюрик передохнул, собираясь с мыслями. Толпа молчала, словно заворожённая.

— Так вот, предлагаю для укрепления обороноспособности нашей земли принять такое решение на этом вече: пусть каждый двор платит ту дань, какую отдавал при Гостомысле!

Большой крик пошёл в толпе. Кое-где вспыхнули потасовки. Но всем были известны нападения норманнских грабителей, а германцев считали врагом пострашнее: новгородцы не раз посылали своё войско на помощь западным славянам и были часто биты, сам Гостомысл потерял в этих войнах четырёх своих сыновей. Поэтому всё чаще и сильнее слышались голоса:

— Дело говорит Рюрик!

— Крепить надо нашу оборону!

— А бесплатно оружия никто не даст!

Большинство вече встало на сторону Рюрика.

В первые же дни на Рюрика навалилось бесчисленное множество больших и малых дел. Земля Новгородская огромная, для начала надо было взять под наблюдение хотя бы главные, самые важные города. Такими, по его мнению, были Изборск и Белоозерск. Первый прикрывал западную границу, второй — восточную; притом в Белоозерске правил вождь племени Унжа, сын Чомболкса, постоянно враждовавшего с новгородской властью; нельзя его было выпускать из виду ни на один день. С него и начал Рюрик, решив посадить там на правление своего брата Синеуса, а в Изборск он направил Трувора.

Затем надо было найти человека, который взялся бы за наведение порядка в казённом имуществе, сбор дани и распределение расходов. Людей новгородских он не знал, поэтому советовался со Сваруном и его окружением; те предлагали ему, по их мнению, достойных людей, но они почему-то ему не нравились: или слишком лебезили и заискивали, или бестолково рассуждали, запутывая самые простые вопросы.

Как-то купцы и бояре устроили пир, собралось с полусотню приглашённых. Чашником на нём был Легостай, исполнявший эту должность и при прежних правителях. Это был высокий, худощавый человек, с острым носиком и быстрым, пронизывающим взглядом глубоко посаженных глаз; он всё время был в движении, при ходьбе как-то смешно подпрыгивал, словно хотел обогнать самого себя. Он успевал повсюду: и руководил слугами, разносящими еду и питьё, и угождал отдельным гостям, и приводил и уводил музыкантов и скоморохов… «Вот кто мне нужен! — подумал Рюрик, наблюдая за ним. — Он и княжеское хозяйство знает, и как накормить и напоить большое число людей умеет; значит, со временем сможет заняться и более сложными делами».

На другой день позвал его к себе. Легостай влетел в его горницу, остановился посредине её, готовый сорваться с места и бежать куда-то.

Рюрик усадил его рядом в кресло, стал выспрашивать про жену, детей, родню… Легостай отвечал быстро, не задумываясь, с его лица не сходили озабоченность и сосредоточенность, видно, мысли его летали где-то далеко, среди складов и сараев с продовольствием и людей, трудившихся под его руководством.

Рюрик перешёл к делу.

— Что бы ты сказал, если бы я тебе поручил руководить всеми доходами казны? — в упор спросил он его и стал внимательно наблюдать за его лицом. На нём не дрогнул ни один мускул.

— Что ж, дело привычное. Возьмусь и сделаю, — тотчас ответил он.

— Надо будет навести такой порядок, чтобы ничего не пропало, никто не смог своровать…

— Воровать всегда воровали и будут воровать. Но только можно кое-кого укоротить, не дать разгуляться, вот это можно.

— Кроме того, по моему указанию отпускать товар купцам, расходовать на какие-то нужды…

— Сделаем, сделаем, князь! В лучшем виде исполню! — торопливо отвечал Легостай, бегая быстрым взглядом по горнице. — Как прикажешь, так и сладим!

Они поговорили ещё, решив мелкие вопросы. Рюрик на прощание подал ему руку. Легостай неловко сунул свёрнутую лодочкой ладонь, и Рюрик ощутил, как ему в ладонь ткнулся острый ноготь мизинца: палец, видно, был сломан и не разгибался. Эта мелочь почему-то засела в его голове, и он вспоминал о ней, когда думал о своём новом помощнике.

Вскоре он подобрал себе в заместители человека, который занимался бы снабжением войска. Забот было предостаточно: и закупить коней, и обеспечить воинов оружием и снаряжением, всё это надо было разместить, сохранить и держать в таком состоянии, чтобы в любую минуту можно было бросить в бой и сражение; малейшее упущение могло привести к морю крови.

В день Костромы (22 июня) Рюрика разбудил шум толпы. Жил он в старом княжеском дворце Гостомысла, окна его выходили на площадь. Он послал узнать, в чём дело, по какому поводу собрался народ.

— На суд великокняжеский пришли, — ответил гридень, низко поклонившись. — В Новгороде издавна привыкли считать его самым справедливым!

Следом за гриднем в горницу ворвался Сварун, проговорил на одном дыхании:

— Радуйся, князь! Народ тебя признал своим правителем! Пришёл на красное крыльцо получить от тебя княжеский суд, честный и беспристрастный! А это, я так думаю, не менее важно, чем вече!

Волновался Рюрик, выходя к народу. Как-то сумеет распорядиться оказанным ему доверием? Не совершит ли промах в столь важном и требующем чуткого отношения деле? А он даже не знает, как начать, что сказать собравшимся.

Спросил Сваруна:

— Скажи людям что-нибудь перед началом…

Тот выступил наперёд, проговорил громко:

— Народ новгородский! Князь Рюрик сейчас будет судить по закону русскому, который принесли с собой предки наши, прибывшие из страны Русинии в своё время! Рюрик из Русинии и мы с вами из Русинии! Так что закон у нас один, как и вера одна! Говорите, что у вас стряслось, какие обиды накопились, а уж князь рассудит по честности и справедливости!

Выступил вперёд человек средних лет, хорошо одетый — в шёлковую рубашку, добротные домотканые штаны и кожаные башмаки. Поклонился князю слегка головой, произнёс:

— Звать меня Божем. Занимаюсь тем, что ссужаю промысловым людям деньги под резу[10], — проговорил он взволнованным голосом. — Дал я год назад вот этому человеку (указал на мужика со всклокоченной бородой, в расстёгнутой рубашке) большие ценности, целых шестьдесят гривен серебра, а он до сих пор не отдаёт и неизвестно когда отдаст!