Сибирский ковчег Менделеевых - Вячеслав Юрьевич Софронов

ибо они Бога узрят. А коль она решится связать себя с мужчиной, какой бы он не был, то нечего и думать о духовной чистоте. Да и поздно уже, – добавила она.

Мария Дмитриевна поняла, что все ее доводы напрасны и замолчала. Воспользовавшись этим, Непряхина поднялась, и направилась к выходу, произнеся на ходу:

– Маша, нам пора.

Та встала и, не глядя на Менделееву, покорно отправилась вслед за подругой. Потом обернулась и прошептала:

– Простите, я вам еще напишу, но сейчас я в смятении. И спасибо вам, – потом вспомнив, спохватилась: – Я там для ваших деток гостинцы приготовила, скажу кучеру, чтоб занес. А на Рождество девочек жду. Со всей душой и радостью жду. Прощайте.

Мария Дмитриевна перекрестила ее и осталась одна, думая правильно ли она поступила, взявшись устраивать судьбу, по сути дела, чужих ей людей.

Ее переписка с Павлуцкой продолжалась всю зиму и в результате та решилась на встречу с Петром Дмитриевичем Жилиным, в случае если тот вернется в Тобольск. Жилин, в свою очередь, обещал сделать это, как только разделается с делами и получит отставку по службе. После чего Мария Дмитриевна могла облегченно вздохнуть, считая это дело доведенным до конца. И действительно осенью Жилин и Павлуцкая благополучно обвенчались в присутствии четы Менделеевых.

Глава девятая

В тоже время наезды Иван Павловича в Аремзяны не прошли бесследно и летом того же года Мария Дмитриевна поняла, что ждет очередного ребенка. Родилась девочка, которую окрестили Варварой, но и ее постигла незавидная участь уйти в мир иной, не прожив и месяца. Оставшийся на попечении Ивана Павловича отец его супруги, благополучно доживший до глубокой старости, всерьез занемог и последние два года уже не выходил из дома, оставаясь все в том же забытьи, как и раньше. Смерть его совпала с рождением малютки Варвары и Мария Дмитриевна, еще не оправившаяся после родов, в похоронах отца почти не принимала участия, глубоко переживая очередную потерю.

Неожиданно в город пожаловал Иван Петрович Медведев, помогший ей в продаже посуды и в своих письмах неизменно славший поклон их старшей дочери Ольге. Та тоже делала небольшие приписки в ответных письмах матери, обращаясь к нему не иначе как «любезный Иван Петрович». Сама же Мария Дмитриевна не знала, чем закончится эта дружеская переписка, но надеялась, что ее тайные надежды оправдаются.

Так и вышло, Медведев выложил перед ними привезенные с собой подарки и робко произнес:

– Я бы желал попросить руки Ольги Ивановны…

– Не вижу причин для отказа, если Оленька не станет возражать, – несколько поспешно заявила Мария Дмитриевна и глянула на мужа.

Тот было замялся, по потом покорно кивнул, понимая, что все уже решено без его согласия. Хотя будущий зять был старше дочери на пятнадцать годков и особого энтузиазма у будущего тестя не вызывал. Венчание назначили сразу после Рождества и в доме Менделеевых наступило радостное оживление. После свадьбы Ольга вместе с мужем уехала в Ялуторовск, а Мария Дмитриевна с детьми вернулась обратно в Аремзяны.

Еще через два года в их семье появился сын, нареченный Павлом, после чего она дала понять мужу, что вряд ли способна произвести на свет очередного ребенка. Ивана Павловича это нисколько не смутило, и он философски заметил:

– То не нам решать. Как знать, как знать дорогая… Человек предполагает, а вот что господь нам уготовит, то нам знать не дано. Может, еще кто народится, лишним не будет…

И господь, словно услышал его и послал действительно последнего на этот раз ребенка. Мальчика.

Роды были трудными и кроме повитухи был приглашен губернский доктор из немцев, наблюдавший за роженицей из соседней комнаты на случай, если потребуется его помощь. Отправили за Иваном Павловичем и тот, едва войдя в дом, услышал громкие крики жены из спальни. Он спросил у горничной Серафимы, которая приняла у хозяина шубу:

– Давно роды начались? – кивнув в сторону комнаты, из которой слышались крики и стоны роженицы.

– Почти что с утра, как вы на службу уйти изволили, – отвечала та, криво улыбаясь.

– Чего лыбишься? – спросил он ее грубо.

– Не ждала от вас такой прыти. Пора бы и остепениться в вашем возрасте, а вы все как молодой.

– Чего от бога дано, того не скроешь, – улыбнулся он в ответ. – Зайди-кась ко мне, покажу что-то.

– Знаю я, чем ваши показушки кончатся.

– А коль знаешь, чего противишься? Ну, заглянешь на минутку, пока все там хлопочут? Долго не задержу. За одним и переодеться поможешь…

– Да уж зайду, от вас не отвяжешься, – лениво потянулась она, проведя ладонями по грудям, ежели одарите чем…

– Само собой, – ответил он и двинулся к себе в кабинет.

Серафима вскоре быстро юркнула вслед за ним, прикрыв дверь на щеколду и стала помогать снять мундир, сапоги, брюки. Оставшись в подштанниках, Менделеев немедленно притянул ее к себе, а потом одним махом повалил на кровать и попробовал заголить сарафан. Та покорно молчала, лишь вздыхала, кося глазами в сторону двери.

– Что у тебя тут за притча? Никак не снимается, – недовольно спросил он, дергая одной рукой за какую-то часть одежды.

– Так, поди, булавкой застегнуто, вы, ваше благородие, сообразите, как с ней разделаться, а я подожду, – насмешливо отвечала та, поудобнее устраиваясь на кровати.

– Змеиное племя, – выругался тот, – специально, да, закололась от меня?! Ничего, справлюсь…

– А то как же, вы со всеми нами справились и даже с подружками моими, что ко мне в гости хаживали. Ни от кого отказа не было. Неужели с махонькой железкой совладать не можете?

– Ай! – вскрикнул он вдруг, и выдернул руки из-под юбки, сунул палец, с которого капала кровь, в рот. – Змеюка подколодная! Гадина! Жаба зеленая!

– Конечно, батюшка, конечно. Я ж и виновата за слабость свою. За то, что вам от меня сроду отказа не было. Теперича я и змеюка подколодная и жаба зеленая! Ладно, ругайтесь себе, сколь хотите, я уж привыкла… Давайте лучше пальчик свой, полечу, как умею…

Она притянула его руку к себе, извлекла откуда-то хлебный мякиш, пожевала и заклеила им ранку.

– Ну как? Полегчало?

– Расстегни сама булавку эту, а то сорву как есть всю твою амуницию…

– Настроения нет, – потянулась всем телом Серафима, – да еще ваша женушка кричит с утра. А вы почему к ней не пойдете, она спрашивала…

– Да что я не слышал, как бабы орут? Она семнадцатый раз рожает, попривык уже. Как родит, то придут, скажут…

И в этот момент в дверь комнаты постучали…

– Кто там? Занят я, – ответил Менделеев, не