Кровь в моих жилах - Татьяна Лаас

— А чего он шишками кидается? Негостеприимно это.

Она достала из кармана шинели складной нож и провела им по тонкой березовой коре, делая надрез. Лес замер, не зная, гнать или ждать.

— Ты еще как Иван-дурак накричи на него, требуя уважения! Миш! Это иное, это чужое, это совсем нелюдское.

Мишка улыбнулся не вовремя — там Ивашка умирает, а он тут с лешим пререкается.

— У Ивана в сказках действовало. Он как нахамит Бабе Яге, так сразу и уважения прибавляется.

— Миш… — Светлана серьезно посмотрела на него. Тот чуть подобрался и снова улыбнулся, как-то совсем робко:

— Хочешь, я перед ним извинюсь?

— Миш… Руку дай. Позволишь своей кровью лес напоить? Дедушку уважить?

— Да запросто! — Он забрал нож из рук Светланы и сам полоснул по запястью, прикладывая его к березовой коре. Помнил, что она боится причинять боль. — Так?

Светлана вздохнула, потрясенная его щедрыми порывами:

— Ох, Мишка! Тут хватило бы и пальца.

Михаил, убирая руку от жадно впившейся острыми зубами в его запястье березы, подлечил порез и указательным пальцем погрозил дереву:

— Не шали!

Из дупла толстой, в пару человеческих обхватов ивы, теряющейся в темноте, недовольно донеслось:

— И чегось он у тебя такой невоспитанный, а? — Голос был старческий, противно скрипучий, словно старое кресло-качалка на веранде качается туда-сюда.

Светлана с натянутой улыбкой сказала, всматриваясь в желтые, совиные глаза лешего — только их и было видно в темноте дупла:

— Княжич, дедушка. — Она даже руки развела в стороны. Время утекало сквозь пальцы, время, такое нужное им и Ивашке, но тут все решает леший. Это его царство. Торопить лешего себе дороже. Он или придет на помощь… Или Ивашка обречен.

Леший проворчал, не оценив Мишку:

— Едали мы — ничё особенного на вкус.

Княжич оскорбился — выпрямился и гордо заявил:

— Такого точно не едали! Императорская кровь.

— Пфе… — сплюнул в сторону леший, чуть подаваясь из дупла. Стали видны его плечи, заросшие мхом, да голова в совином пуху. — А гонору, гонору, словно царь, не меньше.

— Дедушка, император выше царя, — пояснила Светлана. — И мы спешим, дедушка.

Зря она это сказала — леший снова обиделся:

— Спешит она, свиристелка! А вот возьму и не помогу!

— Дедушка…

— Я пять сотен лет дедушка! Можа, я по общению соскучился. Имею право.

Мишка безнадежно буркнул:

— Светлана, может, поищем другого? Более вменяемого?

Леший расхохотался по-совиному:

— Он у тебя точно Иван-дурак. Тут все мое — от моря-окияна Идольменя до… — он замолчал, явно с трудом вспоминая, где заканчиваются его владения. Светлана наступила на ногу Михаилу, чтобы он ничего больше нехорошего не высказал лешему. Мишка обиженно на неё посмотрел, но промолчал про склероз или что там у него вертелось на языке.

— Его Михаилом зовут, дедушка, — старательно мягко пояснила Светлана. Она знала: без помощи лешего им не успеть, так что надо терпеть и надеяться, что хозяин леса примет их плату.

— Мишкой, значит… И кто его в честь медведя-то назвал? Слепой, что ль, был?

Михаил его поправил — судя по всему, просто из вредности:

— Меня назвали в честь архангела Михаила.

— Пфе… Мишка! Ты даже не волчка не тянешь.

— Дедушка! — взмолилась Светлана. Удивительное дело — Михаил промолчал. Проникся, наверное, серьезностью момента. Или за ноги свои боялся.

— Да усыпил я его! — проворчал леший. Светлана испуганно посмотрела на Михаила. Тот на сонного не походил. Дедушка с хохотом пояснил: — да не его, свиристелка! А вашего… Ивашку. Спит он. И проклятье его спит — пока у меня силы есть. А силы-то не так чтобы велики, — признал он под конец с громким вздохом, ветром пронесшимся по вершинам сосен.

— Дедушка, мы постараемся проклятье снять и Ивашку заберем с собой, только помоги…

Леший обиделся:

— Так я уже! Усыпил вашего Ивашку.

Мишка заметил, с любопытством рассматривая лешего:

— Мы об этом не просили. Ты его сам усыпил. Мы же хотели…

— … прямую тропу, — вмешалась Светлана. — Проводи нас, дедушка, своей дорогой до Ивашки.

Леший снова расхохотался:

— От он у тебя наглый, свиристелка! Не просил он усыплять! Вот возьму и просыплю́ вашего Ивашку. И что тогда будешь делать, Мишка?

— Лес сожгу, дедушка, — зло улыбнулся княжич. — А ведь могу наоборот: болотца осушить, озеро Заветное вернуть, лес там восстановить. У меня агроном хороший, давно на Заветное засматривается.

— От наглый, — снова хохотнул леший. — Хорошо. Держи его крепко, свиристелка. Он же не верит ни в меня, ни в мою тропу: потеряешь его на тропе — вытаскивать не буду. Ни его, ни тебя. Хотя потеряется — туда ему и дорога!

Леший вылез из дупла полностью, моргая круглыми совиными глазами, и заухал, уговаривая лес. Тот раздался в стороны, как живой. Светлана улыбнулась: почему как? Лес и был живым. Дальний край леса придвинулся в появившейся прогалине — стали видны даже далекие огни Ольгинска на фоне черного неба.

— Чё стоите? Я не швейцар вам — долго держать не буду, — проворчал леший. Мишка крепко взял Светлану за ладонь — видимо, впечатлился словами дедушки, — и первым шагнул в прогалину вслед за эфирным Ивашкиным огоньком.

Пространство вокруг словно свернулось, позволяя за шаг промчаться через версты, а потом так же мягко развернулось небольшим распадком, заросшим темным еловым лесом, плотным, мрачным, не пропускавшим ни единого огонька под свою сень.

— Гляди-к ты! Не потерялся! — расхохотался леший, ласково глядя на Михаила, который упрямо запустил под сизые лапы елей эфирные огоньки, освещая лес. Ветер задул между шершавых, охряных стволов, гоня огоньки прочь.

Михаил вздохнул, как и Светлана. Кажется, нашла коса на камень. Мишка и леший не сошлись характерами.

— Дедушка, — старательно любезно, с улыбкой, сказал Мишка. — Спалю! Дай нам свет, пожалуйста. Не шали, старче. Сам сказал, что у тебя не хватит сил с проклятьем бороться. Ты хочешь жить в про́клятом лесу?

Леший поерзал на поваленном ветром еловом стволе:

— Лан, свиристелка, пойдет. — Вокруг засветились могильным светом трухлявые пни. — Хотя будь моя воля — скормил бы твоего княжича земле, все больше пользы для леса было бы.

— Руки коротки, дедушка, — заметил Михаил.

— А то ж. Коротки, конечно. Но кака у тебя кровь!