Кровь в моих жилах - Татьяна Лаас

выдохнул леший, стоило его только вспомнить. Он мертвой хваткой вцепился в её ладонь и потащил за собой. Сейчас его ладонь была упоительно теплой.

Шаг, два, и Светлана рухнула на колени перед судорожно дышащим тьмой Мишкой. Он еще был жив, умничка! Она принялась кинжалом срезать с него упругую, вязкую, как желе, тьму. В голову пришла запоздалая мысль: надо было абсолютный свет зачерпывать в кромеже. Подобное можно побеждать подобным, но противоположным — быстрее. Основы магии, между прочим. Надо будет потом сказать Матвею.

Тьма под напором Светланы застывала, прекращала бросаться во все стороны, подобно змеям, перестала стекать на землю, застывая мертвым комом — иголочки изморози со Светланы замораживали и проклятье, а кинжал окончательно убивал.

Леший, стоя за её спиной, осторожно подсказывал:

— Так её! Так! Только ты это… В лес-то мой не кидай. Не порть его. Сразу коли тьму.

Мишка, чье лицо вновь показалось из тьмы, простонал:

— Светлана… Руку… Руку освободи.

Она лишь кивнула — говорить было трудно, язык, казалось, разлетится на сотню мелких, ледяных осколков при любом неосторожном движении. Она дышала, и из неё вылетали снежинки — Навь все же глубоко пробралась в Светлану. Не стоило делать даже один шаг в Навь. Зря она поддалась чарам отцовского крика. Это не он кричал.

Светлана содрала с Мишкиной руки, освобождая её, тьму, а потом ей в голову пришла шальная мысль. Светлана разделила свой кинжал на две половинки и вторую часть дала Мише. Он без опаски взял тьму — все же он бесконечно ей доверял. Даже мысль, что эта тьма так же, как проклятая, пожрет его, у него не возникло.

В две пары рук они быстро освободили Ивашку и Мишкины ноги. Ивашка судорожно задышал, и тут же скрылся под землей, словно его и не было тут.

Леший пробормотал:

— Не благодарите. Это я так, токмо по доброте душевной. Пусть поспит в берлоге ваш Ивашка. Вдруг поможет.

Светлана улыбнулась, прижимаясь к Мише и всем телом впитывая его тепло:

— Спасибо, дедушка!

Леший качнул головой, рукой-веточкой заправляя за ухо Светлане прядь волос:

— Глупая ты, свиристелка. Меня ваш бог не спасет.

Михаил понял быстрее, чем она. Он, честно пытаясь не упасть вместе со Светланой навзничь, пробормотал:

— Благодарим, дедушка!

Леший задумчиво пожевал губу, покивал, заложил руки за спиной и менторским тоном сказал:

— А ты не безнадежен, княжич. Держись его, свиристелка. За ним род, за ним куча предков. А сейчас, детишки… Спать! Княжич, не хлопай ртом — еще чуть-чуть и твоя свиристелка Мертвой царевной станет. Или, скорее, Снегуркой. Сунулась-таки в Навь. Хорошо, что только пальцем одним, любопытным. Грей её, а я лес попрошу поделиться теплом. Хоть вы и напакостили тут, Ивашку и проклятье не вы притащили.

Светлана, выдыхая снежинки, хотела возмутиться, что Мише пришлось хуже, но тут земля под ней сама куда-то поехала в сторону, а потом её и Мишку забросало с головы до ног золотыми листьями, вместо одеяла. Периной стали мягкие мхи. Подушкой — Мишкина рука. На чем спал сам Мишка, Светлана не знала.

Он, крепче обнимая Светлану и лбом прижимаясь к её лбу, мягко прошептал:

— Живи, хорошо?

— Живу… — выдохнула она снежинки, медленно и красиво танцующие в темноте. Они таяли, оседали каплями на коже и тут же замерзали. Мишкино дыхание обжигало Светлану, казалось: еще чуть-чуть, и кожа на её лице пойдет пузырями.

— Живи, — уверенно повторил Миша. — Я тебя люблю, и всегда буду любить, Светлана. Только живи.

Леший рассмеялся дробно, вторя себе совиным уханьем со всех сторон леса и долгим, долгим эхом.

— Глупые вы детки… До чего же вы глупые. Спите. Лес согреет. Лес даст сил, княжич. Не бойся, у меня тут еще никто не умирал.

Мишка, удивительное дело, промолчал про съеденного Великого князя. Светланины веки закрылись сами собой. Ресницы прочно склеил лед. Лес тихо баюкал её почти забытой колыбельной нянюшки. Надо было её навестить в деревне, куда нянюшку потом отправили…

Неугомонный Мишка, вертясь под боком — вот сразу видно, никогда он не выживал в лесу, — мешал заснуть. Губы Светланы застыли от холода, и она терпела Мишку молча. Он же не удержался и позвал лешего:

— Дедушка…

— Ась? — отозвался соскучившийся по общению дед.

— А у тебя в лесу баюны дикие живут?

Леший хекнул — ветер промчался в высоких елях или что там вокруг было?

— Тю! Откуда ж им тут взяться? Всех повывели, а кого не уничтожили — амператору вашему увезли силком. Слушь, а ты ж тоже амператор получается? Верни баюнов, а?

Мишка промолчал.

Значит, Китти все это время лгала. Сердце взорвалось ледяными осколками до того, как Светлана осознала, что Китти — существо подневольное, что велели, то и делала. Мысли вяло возникали в голове и тут же оледеневали. Попросить Михаила напоить её своей кровью? Сработает… Или только выдаст тайну Волкова, которую никому выдавать нельзя? Светлана заторможенно вспомнила: Китти уже пила Мишкину кровь. Оставалось только ждать, во что все это выльется.

— Шшш… — обжигающе зашептал Мишка прямо в ухо Светлане. — Мы что-нибудь придумаем, чтобы спасти Баюшеньку.

— Ты готов устроить бунт против власти? — помертвелыми губами выдавила из себя Светлана.

— Это не бунт. Это… Освобождение незаконно порабощенного. У нас крепостное право давным-давно отменено.

— Баюша — нечисть… — возразила она.

— Спи, чисть, — хмыкнул Миша и все же не устоял — поцеловал Светлану в висок, отправляя в сон.

Проснулась она от надоедливого звона кристальника. Светлана открыла глаза и долго, бессмысленно смотрела вверх, на волнующиеся по воле ветра зеленые сосновые лапы, прячущие за собой осеннее небо. Дальше сажени ничего не было видно — все прятал плотный, белесый, с пряным грибным ароматом туман. Его даже ветер не разгонял. Руки отчаянно замерзли. Ноги тоже. Сопящий Мишка, как кракен обхвативший руками и ногами Светлану, умудрялся игнорировать звон кристальника — теперь понятно, почему по утрам до него не дозвониться.

— Миш…

Изо рта снежинки не вылетели, и это обнадеживало, хоть холодно было по-прежнему.

— Миш…

— Сам заткнется… — пробурчал княжич и снова засопел ей в ухо. Сейчас его дыхание не опаляло.

Светлана попыталась достать кристальник из кармана юбки — этому мешали Мишкины руки.

— Миш!

— Он уже пятый раз орет. Поорет и перестанет…

Светлана еле скинула с себя его тяжелую руку и достала кристальник, садясь