Человек, который видел сквозь лица - Эрик-Эмманюэль Шмитт

– Счастлив это слышать.

– Благодарю. Кроме того, создавая Коран, я украсил заповеди отрывками из неизданной поэзии, коими наслаждаюсь до сих пор: «Мы ближе к нему, чем яремная вена»[36], или вот: «Аллах – Свет небес и земли. Его свет [в сердце верующего] подобен нише, в которой находится светильник. Светильник заключен в стекло, а стекло подобно жемчужной звезде. Он возжигается от благословенного оливкового дерева, ни восточного, ни западного. Его масло готово светиться даже без соприкосновения с огнем. Один свет поверх другого света!..»[37]

И вдруг в бесконечности раздается грохот. По-моему, это взрыв. От его огненной вспышки вздрагивают звезды, потом слышится странный гул, сопровождаемый криками, стонами и плачем. Великий Глаз все еще упивается изречениями из Корана и ничего не замечает вокруг себя. Эти звуки бедствия напоминают мне о вопросах, которые прислал Шмитт, и я спешу возобновить беседу:

– Позвольте мне выразить удивление некоторыми моментами. Читая Коран, я уловил расхождения в некоторых пассажах. Если одни из них призывают к любви, к милосердию, к отказу от грубой силы, то другие одобряют кровопролитие. Где-то Вы объявляете, что «нет принуждения в религии», а где-то призываете убивать «каждого еврея, который попадется вам на пути».

– Диктовать тексты – не значит принуждать. Я уже говорил тебе, когда упоминал о Книге-Праматери, что не писал Коран, а доверил эту миссию людям. Он содержит исторический обзор в контексте эпохи, аппроксимации. Разве тебе не известно, что версия, которую ты изучал, была создана только через сто сорок четыре года после смерти Магомета?

– Какое жалкое оправдание! Вы хотите сказать, что все противоречия Корана исходят от нас, а не от Вас?

– Ну вот видишь, опять начинается!

– Что?

– Недопонимание!

– Нет, это Вы опять начинаете! Уже в Ветхом Завете было полно таких противоречий.

– Ты меня утомляешь…

– Вы проповедуете джихад, священную войну.

– «Джихад» означает не «священную войну», а «искоренение дурных наклонностей». Другими словами, внутреннюю борьбу[38].

– О, только не в «Сире», этой биографии пророка! И не в «Магази», где повествуется о его военных экспедициях![39]

– Но они не включены в Коран!

– А не Вы ли сказали в Коране: «Убивайте экстремистов до последнего»? Или: «Убивайте [многобожников], где бы ни встретили вы их…»?[40]

– Одно дело – то, что я сказал, другое – как меня поняли. Просто возмутительно: всех ваших интеллектуалов, которые изучают Платона или Ницше, ничуть не смущает приверженность первого рабовладельческому строю и зоологический антисемитизм второго, зато меня они принимают в штыки! Они уже не обращают внимания на нюансы, не желают вникать в смысл написанного, не отделяют зерна от плевел и только упражняются на мне в критике. Вместо того чтобы обсудить мои творения, они меня отрицают – огульно и бесцеремонно.

– Естественно: Вы же Бог.

– Ну и что?

– Люди ждут от Вас недвусмысленных заявлений.

– Им нужно, чтобы я приказывал?

– Главное, чтобы Вы связно и четко обозначали наши действия. Мы не можем руководствоваться Вашими иносказаниями.

– Я не прошу вас принимать их безоговорочно, я прошу подходить к ним критически.

– Но послушайте, Вы же Бог!

– Да, а вы – люди! Иначе говоря, вы свободны. И я не собираюсь попирать ваше свободное мнение, вашу способность рассуждать, ваше право на выбор.

– Господи, да будьте же Богом!

– Какая путаница! Бог призывает вас не к покорности, а к дедукции. Научитесь наконец выбирать!

– Выбирать между словами Бога? Но по какому праву? По чьей воле? Неужели наши капризы возобладают над Вашим всемогуществом? Это же абсурд! Судя по тому, что я вычитал в Коране, я держу в руках либо книгу мира, либо книгу войны. Со своей стороны, я одобряю мусульманина, который воспринимает призывы к добру, и осуждаю того, кто выбирает в этой книге одни только призывы к агрессии, но я по-прежнему не способен определить, кто из них двоих истинный мусульманин. Каков химически чистый состав ислама? Ваш Коран состоит по меньшей мере из двух Коранов.

– Книга не существует, существует лишь то, что ты вычитал в ней.

– Отказываюсь верить! Когда Вы обращаетесь к нам, мы не подвергаем критике Ваши заповеди. Кто мы такие, чтобы позволить себе эту дерзость? Творение не может критиковать Творца.

– Творение обязано исправлять себя само – вот путь, который указывает вам священная книга.

– Но почему Вы никогда не выражаетесь однозначно?

– Потому что я скрыт от вас и полагаюсь на вашу свободу. Время от времени я подкидываю вам кое-какие мелкие озарения, но остерегаюсь нести яркий свет.

– По-моему, это ошибка.

– Нет – если учесть мой первоначальный замысел: сделать людей свободными. Да ты и сам сейчас не посмел бы противоречить мне, если бы не чувствовал себя независимым.

Окружающую тьму взрывает гул множества слившихся звуков. В какие-то доли секунды передо мной мелькает лицо, искаженное судорогой, разверстый в крике рот, голова, залитая кровью. Вдалеке проходит армия чудовищных призраков, их тысячи, они яростно потрясают мечами, копьями, ружьями, горланят безумные марши… Некоторые звезды, пришпиленные к черному небосводу, кажутся злобными глазами.

Великий Глаз тоже заметил, что пустоту заполонили вопящие фигуры. Он говорит уже более мирным тоном:

– Я подарил вам только три книги. Но вы должны их читать, то есть анализировать, расчленять, оценивать, вдыхать в них жизнь своим вниманием, временем, которое вы им уделяете. Книга – предполагает, человек – располагает. Чтение – вот что делает книгу ценной.