Человек, который видел сквозь лица - Эрик-Эмманюэль Шмитт

И к Великому Глазу возвращается прежний блеск.

– Но сначала обрати внимание: твоя спутница Умм Кульсум лижет пальцы у тебя на ноге.

– Как Вы сказали?

– Не знаю, за что она их принимает – за конфеты, за орехи, за картофель фри, – но сейчас она обсасывает пятый палец на твоей правой ступне, самый нежный.

Внезапно, не сделав ни одного движения, я оказываюсь в кухоньке нашей редакции распростертым на линолеуме. Приподнимаю голову и констатирую, что Умм Кульсум и вправду с довольным урчанием облизывает указанный палец. А мои кроссовки валяются рядом с ее всклокоченной головой. Больше всего меня удивляет не то, что она обсасывает мои ноги, а то, что она ухитрилась стащить с них обувь вместе с носками.

Опершись на руки, я отползаю от нее и тут же возвращаюсь к прежнему состоянию: кухня бесследно исчезает, а передо мной снова Великий Глаз. Неужели я научился самостоятельно прокладывать к Нему дорогу?!

Великий Глаз рассматривает меня, и я по каким-то мелким признакам – то ли по легкому прищуру, то ли по блеску роговицы – догадываюсь, что Он посмеивается надо мной. Услышав мои мысли, он смущенно вздрагивает и спешит продолжить разговор:

– Так на чем мы остановились?

– На жестокости.

– Ах да! В этом пункте меня плохо понимают. Или, скажем так, больше не понимают. Времена круто изменились… Я-то создавал Библию как книгу, направленную против жестокости, а некоторые из вас пользуются ею, чтобы вершить преступления от моего имени.

– Вы искажаете факты! Вспомните, на скольких страницах Вы упиваетесь жестокостью.

– Да не я, а мои персонажи!

– Нет, именно Вы! И если в некоторых случаях герои действуют от Вашего имени, то в других все сомнения отпадают: это лично Вы изгнали Адама и Еву из земного рая; это Вы, разгневавшись, устроили Всемирный потоп; это Вы организовали резню в Египте, чтобы Моисей смог вывести оттуда свой народ.

– Но это было сделано в чисто педагогических целях.

– То есть?

– Разве ты не заметил, что я начал Библию с картины всеобщего мира и согласия и закончил ее тем же?

– Ничего похожего я там не обнаружил.

– Ну как же, взять хоть Книгу Бытия, где я написал: «И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке», – разве Адам и Ева не жили там счастливо? А потом еще вспомни последние строки из Апокалипсиса: там я снова даю картину мирного, счастливого бытия. То, чем люди пользовались в начале времен, они обретут позже. Надежда есть оборотная сторона уныния. Однако мужчина и женщина не пожелали моего рая. Ева надкусила плод с древа познания, парочка была изгнана, он приговорен «в поте лица своего есть свой хлеб», она – «в болезни рожать детей». Какой отсюда вывод? Нужно стремиться в Эдем. Люди попадут в рай, лишь пройдя испытание злом, страданием, несправедливостью. Истина познается через тяжкие усилия, но счастье в конце затмит счастье начала, ибо заработанное счастье более прочно, нежели дарованное. Между этими двумя блаженствами я установил переходный период, и Библия являла собою лишь вводную инструкцию. А жестокость возникла в жизни человека по его вине, и в этой Книге я учу, как от нее избавиться. Текст я разбил на этапы – от убийства Авеля до распятия Христа. Естественно, каждый этап, взятый в отдельности, может шокировать. Но их нужно рассматривать в перспективе, в глобальном плане. И тогда, по истечении срока, все, через что мир уже прошел, покажется отжившим.

– Прямо трогательно, до чего же Вы уверены в себе!

– Я создал для вас учебник о том, как избежать жестокости.

– Нет, не надейтесь так легко отделаться! Когда я Вас читаю, меня поражает главное: Вы запятнали себя жестокостью! После Моисея Вы прибегаете к услугам Иисуса Навина, безжалостного, неумолимого военачальника, который захватил Землю обетованную, обагрив ее кровью. В Иерихоне он уничтожил целый народ – мужчин, женщин, детей и стариков, то есть организовал – от Вашего имени – настоящий геноцид. Была ли в этом необходимость? И он же повесил пятерых аморрейских царей. Была ли в этом необходимость? После чего он благополучно прожил до ста десяти лет. Была ли в этом необходимость? А позже Илия, Ваш пророк, зарезал, по Вашему наущению, четыре сотни жрецов Вааловых[29]. Затем…

– Остановись! Ты рассматриваешь факты с точки зрения современного человека, с его рациональным мышлением и принадлежностью к цивилизации, которая провозгласила права человека и осудила жестокость, объявив ее вселенским злом. А в древности без жестокости невозможно было выжить. Она царила повсеместно. Племена, оседлые и кочевые, сражались за любую ценность – за колодец, за клочок поля, за пищу, за леса и животных. Все они поклонялись жестоким богам, дабы посеять страх в сердце врага и убедить его в своей силе. И если я хотел, чтобы меня слушали, я должен был изъясняться, как тигр, а не как мышка. Не проповедуй я жестокость, меня не считали бы всемогущим. И вот, чтобы задобрить ваш мир, мне пришлось говорить лозунгами этого мира.

– Вы решительно считаете себя правым во всем! Неужели Вам вообще не свойственна самокритика?

– Иногда свойственна; именно поэтому я и написал свою вторую книгу.

– Новый Завет?

– Да, все истории, связанные с Иисусом.

– И Вы знали о нем с самого начала?

– Конечно.

– Трудно поверить.

– А ты прочти внимательно Ветхий Завет, потом Новый – и увидишь, что в первом уже есть наметки второго.

– Потому что в первом Вы предвещаете явление Мессии?

– Вот-вот! Я уже тогда готовился написать второй том.

– Ага…

– И тогда же я обозначил решение проблемы, избавляющее вас от живодерства. Вот историйка, которая тебя убедит: некий псалмопевец умоляет Бога погубить младенцев из вражеского стана, сбрасывая их с крепостной стены[30]. Ты скажешь: какая жестокость! Нет, это выход за пределы жестокости. Просить Господа лично уничтожить врага – значит самому устраниться от этого злодейства. Человек вытесняет жестокость из реальности и из собственной воли.

– Но не из собственных мыслей!

– Верно. Вот почему мне пришлось завершить свою работу, написав вторую книгу, где Иисус отвергает насилие. Он являет себя кротким и любящим, исцеляет больных, защищает слабых, калек, женщин и детей; он даже не бичует супружескую неверность, но в результате умирает на кресте. Его агония поистине скандальна: Бог становится жертвой! Бог погибает от человеческой жестокости! Бог, который, с учетом своих возможностей, мог бы вести себя подобно льву, избрал для себя участь агнца! Он пострадал ради вас, дабы указать людям на их бессмысленную жестокость и призвать к раскаянию. Он пожертвовал собой, дабы наставить вас, а потом изменить вашу природу. Трудно выразиться яснее, не правда ли?