Князь Света - Роджер Желязны

Когда, выскочив из чащи, он вновь увидел ее, она стояла наневысоком холме, воздев над головой сведенные вместе обнаженные руки. Онаполузакрыла глаза, а единственное одеяние — длинное черное покрывало волнамиобтекало ее мерцающее белоснежное тело.

И он понял, что она приняла свой Облик и вот-вот обрететАтрибут.

Жадно хватая воздух широко раскрытым ртом, бросился он к нейпо склону холма; и она, опуская руки, открыла глаза и улыбнулась, глянув нанего сверху вниз.

Он был уже совсем рядом, когда она взмахнула своимпокрывалом, и оно захлестнулось вокруг его головы; и послышался ее смех —где-то среди бескрайней ночи, накрывшей его.

Была та ночь черной, беззвездной, безлунной, без единогопроблеска, без намека на мерцание, без искорки или свечения на небосводе.Сродни полной слепоте была обрушившаяся на него темень.

Он засопел, и она тут же выхватила сари у него из руки.Вздрогнув, он пошатнулся и услышал, как где-то рядом зазвенел смех.

— Ты слишком много себе позволил, ГосподинКришна, — сказала она ему, — ты покусился на святость Ночи. За что яи накажу тебя, окутав Небеса на время темнотой.

— Я не боюсь темноты, — со смешком ответил он.

— Значит и вправду мозги у тебя в мошонке, Господин,как частенько про тебя злословят; затеряться ослепленным внутри Канибуррхи иполагаться на то, что не наткнешься на ее обитателей — или они на тебя ненаткнутся, — это просто безрассудная храбрость. Пока, Темный Бог. Еслиповезет — тебе, — свидимся на свадьбе.

— Постой, прекрасная леди! Надеюсь, ты примешь моиизвинения?

— Ну конечно, ведь я заслужила их.

— Тогда подыми завесу тьмы, что ты на нас опустила.

— Попозже, Кришна, — когда я буду готова.

— Ну а как мне быть до тех пор?

— Говорят, сэр, что играя на своей свирели, можешь тызачаровать самых свирепых зверей. И я бы тебе предложила, если, конечно, этоправда, прямо сейчас достать свирель свою и завести самую что ни на естьуспокоительную мелодию, пока я не сочту нужным вернуть на Небеса дневной свет.

— Леди, ты жестока, — сказал Кришна.

— Се ля ви, Бог со Свирелью, — сказала она, уходя.

И он начал играть, и в голове у него клубились темные мысли.

Они приходили. С небосклона, оседлав полярные ветры, черезморя и земли, сквозь пылающий снег — и под ним, и над ним — отовсюду приходилиони. Способных менять свою форму сметало ветром через застланные белойскатертью поля, небесные странники осыпались с небосвода, словно осенниелистья; над пустошами горланили трубы, с грохотом проносились мимо снежныеколесницы, лучи света, как копья, разлетались во все стороны, отражаясь от ихполированных боков; пылали меховые плащи, густые плюмажи молочно-белого паратянулись над и за ними, златорукими и солнцеглазыми; лязгая и буксуя, мчась икренясь, проносились и приходили они — блестящие перевязи, волчьи маски,огненные шарфы, дьяволовы ноги, инеистые поножи, горделивые шлемы… — приходилиони; и по всему миру, что оставался у них за спиной, радость царила в Храмах, иполнились они песнопениями, процессиями и молебнами, приношениями жертв ираздачами милостыни, красочными и пышными церемониями. Ведь сеявшая повсюду страхбогиня собиралась сочетаться браком со Смертью, и это сулило, как надеялись,смягчение их нравов и послабление в их требованиях к миру. И Небеса тожеоказались заражены праздничным духом, и пока собирались вместе боги и полубоги,герои и знать, первосвященники, преуспевающие раджи и высокопоставленныебрамины, набрал дух этот силу и одним махом закрутился вдруг многоцветнымсмерчем, ударив в голову и Первым, и последним.

И приходили они, и стекались они в Небесный Град, гарцуя наспинах пернатых родичей Гаруды, по спирали спускаясь в покачивающихся небесныхгондолах, поднимаясь все выше и выше по горным артериям, сверкая то тут, то тамсреди заснеженных, обледенелых просторов; приходили, чтобы звенел Шпиль Высотоюв Милю от их песен, чтобы слышался в темноте их смех, когда спустилась вдруги. — ненадолго, к счастью, — покрыла Град необъяснимая темень; и в тедни и ночи походил сбор их, как сказал один велеречивый поэт, сразу на шестьсовершенно разных вещей (прославлен он был своей расточительностью; когда делокасалось уподоблений): на перелет птиц, светлых птиц, через застывший в штильмолочный океан; последовательность нот в мозгу чуть свихнувшегося композитора;на косяк глубоководных рыб, чьи тела — не более чем завитки и струйки света,кружащий вокруг какого-то светящегося растения в холодной и глубокой морскойвпадине; на спиралевидную галактику, рушащуюся неожиданно на свой центр; нагрозу, каждая дождинка которой становится то перышком, то певчей птахой, тодрагоценным самоцветом; и, наконец (и, может быть, в наибольшей степени), наХрам, заполненный богато убранными статуями, неожиданно ожившими, запевшими,неожиданно ринувшимися под развевающимися на ветру штандартами в мир, сотрясаядворцы, опрокидывая башни, чтобы воссоединиться в самом центре, чтобы разжечьнеимоверное пламя и плясать вокруг него, ни на секунду не лишая ни огонь, нитанец возможности полностью выйти из-под контроля.

Они приходили.

Услышав разнесшийся по Архивам сигнал тревоги, Так выхватилиз висевшего на стене футляра Пресветлое Копье. В течение суток сигнализацияоповещала разных стражей. Предчувствуя истинную причину тревоги, Таквозблагодарил судьбу, что не была она поднята в другой час. Поднявшись в лифте науровень Града, он помчался к высившемуся на холме Музею.

Но было уже поздно.

Открытая витрина, смотритель без сознания и ни души в Музее— по причине, вероятно, царившего в Граде праздника.

Музейный комплекс располагался столь близко от Архивов, чтоТак успел заметить двоих, спускавшихся по противоположному склону холма.

Он взмахнул Пресветлым Копьем, но побоялся пустить его вход.

— Стой! — закричал он. Они обернулись.

— Тебе-таки не удалось перехитрить сигнализацию! —воскликнул в сердцах один из них.

Он поспешно застегивал на талии свой широкий пояс.

— Уходи, уходи отсюда! — сказал он. — Я беруего на себя!

— Этого не может быть! Сигнализация отключена! —закричал его спутник. — Я…

— Прочь отсюда!

И он обернулся, поджидая Така. Спутник его бросился дальшевниз с холма, и Так заметил, что это была женщина.

— Положи на место, — выдавил из себя запыхавшийсяТак. — Что бы ты там ни взял, положи это на место — и я, может быть, смогускрыть…