Сладкая горечь магии - Эдриенн Тули

– У меня больше нет силы, а рыбак из меня никакой, – мрачно заявила Марлина в ответ на вопросительные взгляды Рэн и Тэмсин. – Если я не могу прокормиться, зачем мне тут оставаться?

И все-таки ее глаза задержались на разрушенной комнате, прежде чем она уверенно развернулась и направилась через пляж.

Даже земля пахла иначе, чем прежде. Едкая вонь темной магии выветрилась, и на смену ей пришли сладкие запахи летней ночи. Рэн глубоко вдыхала пьянящий теплый воздух. В его вкусе чувствовалась свобода – а такое, она знала, долго не живет.

Но ни она, ни Тэмсин не шли с такой неохотой, как Марлина. Не давая себе времени передумать, Рэн ускорила шаг, торопясь догнать сестру Тэм- син.

– Что ей надо? – равнодушно спросила Марлина; было заметно, что она борется с желанием оглянуться на Тэмсин.

– Ничего, – честно ответила Рэн. – Я хотела узнать, как ты тут.

Марлина невесело рассмеялась:

– Можно было догадаться, что ужасно.

– Я никогда не думала, что встречу кого-нибудь ворчливее Тэмсин, – ляпнула Рэн, не подумав.

После целого мига, потраченного на изучение Рэн, Марлина позволила себе слабо улыбнуться.

– Ну что ж, – наконец сказала она, – не может же Тэмсин быть лучшей во всем?

Рэн тихонько рассмеялась:

– Наверное, нет.

Марлина медленно выдохнула и пригладила волосы.

– Кстати, прости, – проговорила она. – За то, что пыталась тебя… ну, знаешь – убить. Я не хотела. Это темная магия заставляла меня… Даже не знаю, кто я теперь.

Рэн кусала губы. Ее захлестнула вина. Она запечатала судьбу сестры Тэмсин, даже не зная этого, и это ей следовало бы извиниться.

– Ну, – осторожно ответила исток, – а кем ты хочешь быть?

Марлина почти непонимающе замигала.

– Не знаю.

– Стало быть, есть и хорошая сторона, – сказала Рэн, ободряюще улыбаясь. – Теперь тебе предстоит это выяснить.

Марлина выглядела озадаченной. Рэн замедлила шаг, оставив ее наедине с новым будущим.

– Ну что? – нервно спросила Тэмсин, вновь поедая взглядом сестру.

– Просто дай ей время, – мягко ответила Рэн.

Тэмсин тяжело вздохнула:

– Этого я и боялась.

– У меня есть кое-что, что поднимет тебе настроение, – сказала Рэн, хотя ей самой было совсем не радостно. Все тело болело. Разум устал. Сердце ныло. Она потеряла все, так не пришло ли время расстаться с последней частичкой прежней жизни? Что изменит еще один синяк на теле, уже иссиня-черном от них?

Тэмсин с любопытством посмотрела на нее:

– Мне ничего от тебя не нужно.

– Нет, нужно. – Преодолевая внутреннее сопротивление, Рэн коснулась пальцем ленты на шее Тэмсин. – Мы выследили темную ведьму. Остановили мор. Теперь я должна отдать тебе свою любовь. – Исток с трудом сглотнула.

– Свою любовь? – удивилась ведьма. – Ты же говорила, что не желаешь меня любить.

Рэн не знала, плакать или смеяться. Тот разговор в удушливо-жарком домике Тэмсин, казалось, произошел много лет назад. Все так изменилось… Исток помедлила, кусая и без того искусанную губу, пока по языку не разлился металлический привкус крови. Ведьма давала ей шанс.

Шанс обсудить свои чувства свободно и открыто.

На миг Рэн задумалась. Тэмсин не выглядела озадаченно – напротив, ее лицо отражало… надежду? Но это, конечно, ерунда. Всего несколько часов назад ведьма была так близко, что ей ничего не стоило сделать последний шаг – и все же медлила. Ей не нужна была Рэн. Не могла быть нужна.

– Я про любовь к отцу, – пояснила Рэн, подавляя трепет в груди. Тэмсин будто бы расстроилась. – Если только… – Исток не договорила. Отвага покинула ее так же внезапно, как и пришла.

– Если только что? – настаивала ведьма.

– Ничего, – быстро ответила Рэн. Она не справлялась. Не справлялась со всем этим. – Просто забери ту любовь, которую я тебе обещала, и покончим с этим.

– М-м. – Тэмсин выглядела задетой.

Рэн вздохнула – громко, тоскливо. Она ненавидела себя за то, что тратит впустую последние часы вместе. За то, что ставит Тэмсин в неловкое положение. За то, что так долго думала о ведьме, хотя следовало беспокоиться об отце. За то, что вечно предпочитала долг собственным желаниям. Все это привело ее в никуда и не оставило ничего, кроме печали.

– Ты какая-то странная, – раздался откуда-то издалека голос Тэмсин. – Что с тобой?

Любовь была силой могущественной и ужасной. Рэн не собиралась питать ее. Если она не признает свои чувства даже перед самой собой, то и в счастье себе не придется отказывать.

Снова.

Раз за разом Рэн запрещала себе мечтать, основываясь лишь на том, чего, как ей казалось, от нее ждут. Она жертвовала всем, не дожидаясь ничьих просьб, и ее помощь другим разрушала ее саму. Медленно, но верно до Рэн доходило, что скоро она будет состоять из сплошных жертв.

– Рэн. – Тэмсин опустила руку на ее плечо.

Рэн в отчаянии уставилась на ведьму, спрашивая себя, когда она уже разрешит себе брать от мира то, чего жаждет.

– Я… – Рэн хотела взять Тэмсин за руку, но ведьма осторожно отступила назад, глядя на нее со скорбью:

– Я не могу.

Рэн поняла, что еще не утратила способности чувствовать боль. Сердце с треском разбилось, посылая мурашки по всему телу. Живот скрутило, кровь застыла.

– Почему? – Исток уже не шептала, а молила.

– Я не могу так поступить с тобой. – Тэмсин шагнула вперед, коснулась ладонью щеки Рэн – ее кожа была прохладной. Прохладной, но не ледяной. Что-то изменилось.

– Как поступить? – прошептала Рэн в ладонь ведьмы. Сердце колотилось до головокружения. Хотелось заорать, что Тэмсин может делать с ней что угодно, и она ни капельки не будет против.

– Я не могу забрать твою любовь к отцу, – ответила Тэмсин, проводя длинными пальцами по спутанным волосам Рэн, – ведь тебе будет больно. А я не хочу причинять тебе боль.

Этого Рэн не ожидала. Она думала, что Тэмсин заметила, как Рэн на нее пялится – с таким голодом, будто хочет сожрать. Она полагала, что ведьма собирается отвергнуть ее чувства. Но она не была готова к тому, что мир просто возьмет и замрет. Рэн и мечтать не смела о том, чтобы Тэмсин смотрела на нее с такой нежностью, с таким… трепетом.

– Почему?..

– Потому, что… мне кажется, я в тебя… влюбляюсь.

Невероятность сказанного обожгла Рэн еще до того, как ведьма закончила. На языке стало кисло. Желудок бунтовал как беспокойное море.

– Это не смешно, Тэмсин.

В уголках глаз жгло. Рэн едва выговаривала слова сквозь комок, твердеющий в горле.