Сладкая горечь магии - Эдриенн Тули

– Заткнись. – Тэмсин вздохнула, пригладила волосы. Опасливо покосилась на Рэн, которая безуспешно боролась с широченной ухмылкой. – Давайте двигаться дальше.

У Рэн сжалось нутро, но теперь по совершенно иной причине. Она не хотела возвращаться в гулкий зал, не хотела встречаться с Ковеном. Не желала оставаться Внутри, особенно учитывая, что Тэмсин этого не могла.

Пальцы онемели. Ведьма с любопытством взглянула на истока, но Рэн натянула на лицо улыбку и заставила себя крепче сжать руку. Она поддалась своему желанию и сразу же оказалась перед лицом угрозы все потерять.

Таков уж был мир.

– Погоди. – Тэмсин замедлилась и придержала Рэн. – Дай-ка, я…

Она качнула пальцем, и черная лента Рэн упала на землю. Исток наклонилась подобрать ее, но та распалась прежде, чем Рэн успела ее коснуться. Тэмсин лишь пожала плечами в ответ на вопросительный взгляд.

– Теперь можно не гадать. Ты свободна.

Рэн собралась задать вопрос, потом захлопнула рот и выдавила улыбку.

– А твоя?

Тэмсин коснулась украшения и пожала плечами, глядя на Рэн:

– Знаешь, она начала мне нравиться.

Исток задрожала от удовольствия, вновь сплетая свои пальцы с ее. Кожа ведьмы была теплой.

Они добрались до «Горемык», любуясь первым за несколько дней восходом. Все трое были измучены, вымотаны и покрыты синяками – и телесно, и духовно. Только таверна Хэйзел могла предложить им безопасность, учитывая компанию Марлины.

Рэн и Марлина рванули к входной двери, едва не сталкиваясь, но Тэмсин не могла отвести взгляд от неба. Его заливали цвета: светло-голубой, нежно-розовый и ярко полыхающий оранжевый – почти такого же оттенка, как волосы Рэн. Глаза ведьмы наполнились слезами – и она решила, что все это усталость. Да, она влюбилась, но разве это причина хныкать при виде буйства красок в небесах? Не могла же Тэмсин настолько размякнуть?

Но, кажется, с ней происходило именно это. Слезы продолжали катиться по щекам, и ведьма вытирала их плащом, перекинутым через руку. Рэн молча сжала ее ладонь в знаке поддержки.

Они проспали весь день и большую часть ночи, но Тэмсин не почувствовала себя отдохнувшей. Угроза Ковена черной тучей висела над головой. Кроме мысли о предстоящей встрече с Верой ведьму преследовала будущая необходимость взять на себя вину за все случившееся – за связь, сотворенную темной магией.

Когда троица все же отправилась дальше, нагруженная медом, сыром и хлебом от расчувствовавшейся Хэйзел, Тэмсин тоже ударилась в слезы. Марлина, как водится, не отставала, рыдая пугающе часто. Но без темной магии, искажавшей чувства сестры, Тэмсин с каждым днем узнавала ее чуточку ближе.

Солнце уже прочно обосновалось в небе, перевалив за полуденный рубеж, когда они добрались до золоченых дверей академии. Марлина заколебалась:

– Я не хочу туда.

Тэмсин разделяла ее нежелание. Ведьма сделала все, как велела Вера – остановила темную магию и спасла сестру. Но что случится, если Ковен узнает, что мор – лишь еще одно последствие ее заклинания пятилетней давности? Что, если придется расстаться с Рэн, когда все только начинается… что бы ни начиналось? Тэмсин была слишком привязана к миру Внутри. Она не представляла, как сможет покинуть его вновь.

Ведьма обернулась к сестре. Та смотрела хмуро и напряженно. Трещины все еще покрывали воображаемое зеркало между ними. Некоторые осколки разлетелись в пыль, и их никогда не собрать. Но, глядя в глаза сестры, Тэмсин видела себя. И надеялась, что Марлина тоже видела себя в Тэмсин.

– Давай, – сказала Тэмсин, протягивая сестре руку. – Пойдем вместе.

Она толкнула двери, и те распахнулись с тихим шелестом. Солнечный свет ринулся внутрь, чтобы осветить темный мраморный пол. Воздух был густ, тих и неподвижен. Путешественницы прошли по лабиринту коридоров, не встретив ни единой души.

Тэмсин вела их по знакомой лестнице в башню Главы Ковена. Ведьма так крепко сжимала руку Марлины, что пальцы почти немели. Рэн тащилась следом, и мечущийся голубой огонь стенных факелов подсвечивал тревогу на ее лице. Оказавшись перед дверью кабинета матери, Тэмсин замерла: снизу пробивался свет.

– Входите, – напряженный голос Веры донесся до них прежде, чем они успели постучать. Тэмсин отворила дверь, Марлина и Рэн последовали за ней. Мать подняла взгляд от документа, который изучала. Ее глаза расширились, когда она увидела обеих дочерей вполне живыми.

Вера бросилась к ним так быстро, что ее стул грохнул об пол. Она оказалась рядом, прижимая дочерей к груди – как раньше, в детстве, – только теперь они все были почти одного роста. И все же объятие Веры зажгло что-то теплое в груди Тэмсин. Ожившее сердце чувствовало, какое облегчение испытывает мать.

– А связь? – Вера отстранилась, переводя взгляд с Тэмсин на Марлину. С одного лица на другое – точно такое же.

– Она разорвана, – кивнула Тэмсин. Она указала взглядом на Рэн, которая неловко мялась в дверях. – Спасибо новому истоку Ковена.

Рэн неловко махнула рукой Вере. Чувствуя, как сжимается нутро, Тэмсин наблюдала, как мать приглашает Рэн войти. Хотелось верить, что Глава Ковена оценит все по достоинству.

– А что с мором? – Вера перевела взгляд обратно на Марлину, в глазах светилось недоверие.

– Это не Марлина, – торопливо вмешалась Тэмсин, шагая вперед, чтобы заслонить сестру от взора матери. – Еще одно последствие моих чар. – Она нервно мяла подол плаща. – Если тебе надо кого-то наказать… накажи меня.

Вера тяжело вздохнула.

– Милая, ты всегда была немножко мученицей, – проговорила она, заправляя прядь волос за ухо Тэмсин.

За ее спиной фыркнула Марлина:

– Немножко?

Они с Верой обменялись слабыми улыбками. Тэмсин прочистила горло. Слушать шутки о себе было не очень-то приятно.

– Тебя уже наказали, – продолжила Вера. – Я не думаю, что твою ссылку необходимо длить.

Тэмсин нахмурилась. Она полагала, что если ее и не казнят, то уж точно изгонят вторично. Изгнание было меньшим, чего она заслуживала за весь вред, причиненный людям. За положение, в которое поставила Ковен. За то, что заставила мать делать ужасный выбор между жизнями дочерей и миром Внутри.

– Осталось обсудить еще кое-что, – сказала Вера, вернувшись к столу и опершись на него. – Вопрос награды, конечно.

Марлина застыла рядом с Тэмсин. Ведьма вспомнила дерзкие слова сестры – ее уверенность в том, что за ней пришли только ради награды. Вообще-то награда была бы кстати, но ведьме не хотелось, чтобы сестра считала, будто она лишь воспользовалась подвернувшейся возможностью. Не чувствуя себя достойной помилования, Тэмсин не желала о нем просить. Но Рэн – Рэн заслуживала права выбора. Она должна была жить той жизнью, которой хотела, а не той, к которой ее принудили.