Гарем. Реальная жизнь Хюррем - Колин Фалконер

с ним дел. Он слишком честен.

– Роковой для визиря изъян?

– В самом деле, – рассмеялся он. – То ли дело Рустем: этот мать родную продаст за десять процентов комиссионных. А за пятнадцать – еще и бабушку с канарейкой в придачу.

– Стало быть, он для твоих целей подходит идеально?

– Уверен, что его ждет великий успех на поприще визиря.

– А ты сможешь проводить через Дарданеллы еще больше своих карамусалов без досмотра. Но что же заставило Сулеймана выбрать именно Рустема на роль того, кто составит тебе столь блистательную партию?

– Его обаяние и внешность?

Джулия только покачала головой, поскольку уже успела мысленно все рассчитать:

– Хюррем!

– Да, именно так на базарах и говорят. Время покажет. Хотя чего он такого сделал, чтобы заручиться ее покровительством, я ума не приложу. – Он изучающе посмотрел на Джулию. Было в ней сегодня что-то совершенно новое для него; тот же румянец на щеках, которого он прежде ни разу не видел. – К тебе сегодня приходили, – сказал он.

– А что, нельзя?

– Кто это был?

– Бывшая наложница в серале, как и я.

– Но как она тебя нашла?

– Через Аббаса.

– Это Аббас ей подсказал? – Людовичи резко выпрямился. – То есть он знает, где тебя искать?

– Да. Он просто хотел, чтобы она убедилась, что я цела и в безопасности.

«Значит, Аббас знает, что я ему солгал», – подумал Людовичи. Он почувствовал, как щеки его зарделись от стыда. Как мне ему теперь в глаза смотреть?

– С тобою все в порядке?

– Мне за тебя тревожно. Теперь, когда кто-то еще узнал, что ты здесь, это подвергает тебя еще большей опасности.

– Прости, – огорчилась она. – Я и так обуза, а теперь еще и опасности тебя подвергаю.

Людовичи взял ее за руку.

– Я много об этом думал в последнее время, – сказал он. – У меня есть виноградники на Кипре. Ты бы могла отправиться туда жить под другим именем. И там бы тебе не пришлось, как здесь, томиться будто в застенке.

– Ну дашь ты мне другое имя, так ведь меня рано или поздно непременно признает кто-нибудь – либо из венецианцев, либо из местных. Так что разницы никакой. – Джулия встала. – Так что лучше уж я останусь в Стамбуле.

Он потряс головой:

– Но зачем?!

– Срослась я с этим местом, вот мне здесь и нравится. И ни на какой Кипр я его менять не желаю.

«Нужно бы мне было просто погрузить ее на корабль, да и отправить прочь отсюда, – подумал Лучиано. Если бы я только был настоящим мужчиной…»

– Есть ведь и еще кое-что, о чем тебе нужно знать непременно, – сказал он. – Помнишь, я тебе говорил, что флот Сулеймана разбил флот нашей республики у Превезы?

– Да, помню.

– Венеция построена на море и ради моря. Нам главенство в море нужно для выживания. Сулейман же все морские пути перекрыл – как на вход, так и на выход. Вот и вышло, что единственными венецианцами, которым такое положение дел оказалось на руку, оказались я и подобные мне купцы здесь, в Пере. Мы теперь можем запрашивать втридорога за наше контрабандное зерно.

– Ну а я-то тут при чем?

– Скоро из Венеции сюда прибывает дипломатическая миссия искать мира с султаном. – Он замялся. – В общем, во главе этой делегации прибудет твой отец.

Джулия побледнела.

– Я думала, он давно умер, – сказала она. – Видно, его даже Дьявол у себя в аду видеть не желает. Он что, и сюда заявится?

– Сомневаюсь. Стамбульские венецианцы меня почитают чуть ли не за пирата.

– Но ты, надеюсь, не думаешь, что я горю желанием с ним увидеться?

– Нет, не думаю. Подумал только, что лучше тебе об этом знать.

Она закрыла глаза.

– А как же Аббас?

– Если Аббас узнает об этом, твоему отцу может не поздоровиться.

– Но ты же не думаешь, что я хочу его уберечь после всего, что он натворил? По-моему, нам, напротив, нужно всячески постараться, чтобы Аббасу было известно о его прибытии. На самом деле мне бы хотелось лично ему об этом сказать.

Свести Джулию с Аббасом? Безотрадная перспектива, подумал он, но, с другой стороны, все же тут вопрос времени.

– Посмотрю, удастся ли устроить, – сказал он.

Глава 74

Покрытая цветочно-фруктовой росписью карета, более похожая на продолговатый ящик с колесами (какие сотнями разъезжали по городу), прогромыхала по грязному проулку и остановилась у безликого двухэтажного дома с желтыми, как у всех домов еврейского квартала, стенами. Паж услужливо открыл дверцу, и Джулия вышла из кареты.

Под своим фериджем она выглядела безликой, разве что черный шелк, из которого он был пошит, выдавал в ней особу состоятельную. Платка на голове у нее было два: полупрозрачный яшмак, закрывающий лицо снизу по самые глаза, а сверху черный чаршаф, закрывающий лоб и спадающий с головы ниже пояса.

Женщина поспешила в дом, оставив пажей ожидать ее возвращения подле кареты.

Хотя было еще раннее и прохладное утро, Аббас обильно потел. Промокнув лицо шелковым платком, он так и застыл с ладонью у подбородка в шоке от ее появления.

– А где Людовичи? – только и сумел он выдавить из себя, вытаращившись на нее.

– Он послал меня вместо себя, – ответила Джулия.

Аббас попытался было подняться на ноги, но вынужден был хлопком в ладони призвать на помощь пажей. Но как только они с этой задачей справились, он их всех отослал прочь.

– Джулия, – выдохнул он.

Она приподняла со лба чаршаф и скинула его за спину, как пелерину. Затем стянула с лица яшмак.

– Привет, Аббас.

Он закрыл лицо ладонями и повернулся к ней спиной.

– Что ты здесь делаешь? – выдохнул он. – Тебя же не должно быть в Стамбуле. Я же сказал Людовичи, чтобы он тебя отправил подальше отсюда!

– Он пытался меня заставить уехать, но я наотрез отказалась. В любом случае, куда меня можно вывезти, где я была бы в безопасности? Нет такого места, и это не его вина.

– Если бы ты знала, какую боль мне причиняешь, ты бы сюда не явилась. – Аббас привалился к стене. – Пожалуйста, уходи. Просто исчезни отсюда.

– Мне только нужно сказать одну вещь. Речь о моем отце. Он прибывает сюда, в Стамбул.

– Откуда ты знаешь?

– Людовичи вчера об этом сообщил байло. Венеция послала на мирные переговоры с Портой легацию во главе с моим отцом.

Аббас сполз вниз по стене и осел всем весом на ковер.

– Сам дьявол на подступах к Раю, – только и вымолвил он.

Больше им обоим сказать было нечего. Джулия тщетно пыталась утешить его. Опустившись