Рассвет костяной волшебницы - Кэтрин Парди

это чувство.

– Помню, – бормочу я и закрываю глаза, пытаясь вспомнить наш последний поцелуй с Бастьеном, после которого заявила ему, что мы должны остаться друзьями.

Мне не хотелось отстраняться от него, но при этом меня терзало желание освободиться… хоть от чего-нибудь. А я не знала, как освободиться от того, кем рождена и как воспитана.

– С вами была еще твоя прабабушка Абелла.

Я открываю глаза:

– Где?

– Здесь, на мосту, – уточняет Эстель. – Когда-то она тоже была matrone и понимает твое бремя. Я видела, как она гладила тебя по волосам и приговаривала, что нет ничего страшного, если ты будешь мечтать о жизни за пределами границ, которые указали тебе при рождении. «Сабина станет хорошей правительницей, – прошептала Абелла, – если ты выберешь другой путь».

– Я не слышала ее голоса, – тихо говорю я, стараясь подавить обиду.

Почему все говорят мне, что я не должна становиться matrone? Разве я недостаточно хорошо проявляла себя?

– Нет, но ты почувствовала, как высказанная ей истина коснулась твоего сердца. Души в Раю обладают такой привилегией. Они могут общаться со своими близкими в мире смертных, в отличие от обитателей Подземного мира, которым это запрещено. Зеркалье – единственное место, где мы хотя бы видим живых, но нас наказывают за любое вмешательство, особенно если это спасает им жизнь. – Светящийся orvande взгляд Эстель становится мрачным и серьезным. – Форжерон попросил, чтобы я объяснила тебе это, Аилесса. Вот почему ты заработала первое звено цепи. Если ты получишь три звена, то станешь Скованной. И ему придется натравить на тебя шакалов, которые утащат тебя в самые жуткие места Подземного мира.

Мне становится не по себе, когда я осознаю необратимые последствия своих действий. Если это случится, у меня не останется даже надежды вернуться в мир живых. И я никогда больше не смогу даже поговорить с Сабиной, Бастьеном или кем-то из своей famille.

– Я поняла.

– Надеюсь. Потому что шакалы находят каждого Скованного, оказавшегося здесь. А если душе удается скрыться от них в первый раз, то на ее поиски отправляется Форжерон. Вот только звери свирепеют, когда он вызывает их ударом своего молота. А мне не хочется, чтобы ты ощутила на себе их зубы.

– Я буду осторожна.

– Это очень сложно, – предупреждает Эстель. – Тебе придется оттачивать сдержанность, которую ты бы смогла улучшить, если бы завершила обряд посвящения.

Приходится постараться, чтобы не огрызнуться.

– Я способна научиться самоконтролю, никого не убивая.

На ее лице появляется легкая улыбка, в которой виднеется и грусть и веселье.

– Мне бы хотелось, чтобы большинство моих потомков стали такими, как ты.

Она сходит с моста и обхватывает один из браслетов на запястье. У нее их уже два, и Эстель сказала, что носит их уже веками. Еще один промах отправит ее в глубины Подземного мира. И это все еще может произойти.

– А как ты научилась сдерживать себя? – спрашиваю я, вновь следуя за ней как хвостик.

Если в ее время не существовало amouré, то и обрядов посвящения тоже.

– Медленно, – не оборачиваясь, отвечает Эстель. – И мучительно. – Она убирает с лица выбившуюся прядь. – Но меня искушают не живые. А Форжерон. – Ее плечи приподнимаются, словно она делает глубокий вдох, хотя здесь этого никак не почувствовать. – Дважды я не смогла удержаться и поддалась слабости. – Она выдыхает, и ее плечи опускаются. – Когда мы касаемся друг друга, ему приходится отдать мне звено цепи. И с этим ничего не поделаешь. Это его проклятие.

Буквально лишившись дара речи от такой несправедливости, я молча смотрю ей вслед.

Эстель вновь оборачивается ко мне, и если на ее лице и отражалась печаль, то она уже сменилась безмятежной улыбкой.

– Не грусти из-за меня, дочь дочерей. Лучше я буду проводить время с любимым, хоть и не могу коснуться его, чем оказаться в Раю, но в разлуке с ним. Я сама решила прийти сюда и не жалею об этом.

В голове вновь вспыхивают воспоминания о Бастьене и как мы танцевали под обрушившимся стеклянным куполом в Довре в свете полной луны. Именно тогда я поняла, что люблю его.

– Я бы сделала такой же выбор, – говорю я.

А затем ловлю себя на мысли: «Действительно бы я поступила так или позволила бы ему уйти, предпочтя стать matrone своей famille?»

Улыбка Эстель становится шире, и, несмотря на противоречивые чувства, терзающие меня, я ощущаю, как Свет Элары наполняет мое тело теплом. Я впитываю его без остатка, помня, что в Зеркалье мало Света.

– Ну, мне пора, – говорит она.

Я останавливаюсь на берегу ручья, от которого мы изначально ушли.

– Куда ты?

Она направляется к деревьям.

– В Зеркалье множество Освобожденных, которых по ошибке затянуло из Рая. Я должна предупредить как можно больше душ об опасности, чтобы они не оказались закованы в цепи.

Я опускаю глаза, злясь на мать за то, что именно она сотворила это с душами. Я все еще не могу понять, почему она это сделала. Ведь для того, чтобы освободить Годарта, требовалось принести в жертву меня. Зачем она затянула сюда тысячи Освобожденных, если уже держала меня за руку на подземном мосту? Если она продолжает служить Тирусу и помогает ему объединить царства с Эларой, то от этого должна быть какая-то выгода.

– Прошу, скажи мне, что их еще можно спасти. Не только от цепей, но и из Зеркалья.

Эстель бросает на меня взгляд на границе леса.

– Все возможно… если ты узнаешь, как спасти их и спастись из этого места.

Я ничего не понимаю.

– Ты расскажешь как это сделать?

– Я могу лишь сказать, что ты не мертва, а просто оказалась в ловушке. Я не хочу заработать третье звено.

У меня опускаются плечи.

– Не отчаивайся, Аилесса. Ты не только дочь своей матери. Но еще и мой потомок. Я верю в тебя.

Она одаривает меня еще одной успокаивающей улыбкой, а затем поворачивается и исчезает.

29. Бастьен

– Жюли, Марсель, – зову я, спускаясь по лесам. – Никогда не догадаетесь, что произошло. Все в Довре только об этом и говорят. Король Годарт отобрал трон у Казимира.

Я спрыгиваю с лесов и подхожу к выступу, где обнаруживаю свергнутого короля, который смотрит на меня вместе с Сабиной, Жюли и Марселем. Все они удобно расположились на полу, словно закадычные друзья на пикнике.

Каз приветливо машет рукой, пытаясь этим неловким жестом предложить мир.

– Я подумал, что могу переждать здесь, пока не смогу вернуть себе титул… если ты не против.

Сабина выразительно смотрит на меня:

– Каз