Рассвет костяной волшебницы - Кэтрин Парди

с нами нужно считаться. А значит, мы сможем выставить больше требований. И вынудим его прекратить кровавые жертвоприношения. – Я замолкаю на мгновение, задавшись вопросом: рассказал ли кто-нибудь Казу, что в Подземный мир затянуло тысячи Освобожденных. – Ты уже знаешь, что произошло на мосту душ?

Помрачнев, он кивает в ответ.

– Сабина рассказала мне о перемещении душ, если ты об этом.

– Среди них был мой отец, – стараясь, чтобы голос звучал спокойно, говорю я.

Его брови сходятся над переносицей, пока он несколько секунд смотрит на меня.

– Если бы я оказался на твоем месте… если бы мой отец не лишился души… – Он отводит взгляд. – Я бы сделал все, чтобы увидеть, что его душа вернулась туда, где заслуживает находиться. – Каз вновь поднимает голову и встречается со мной взглядом, но теперь его голос звучит тише, а на лице отражается уверенность. – И мы обязательно этого добьемся, Бастьен. Даю тебе слово, что не успокоюсь, пока мы не увидим, как он возвращается в Рай.

В горле встает ком от того, какой решимостью горят его глаза. Впервые я вижу в нем короля, за которым бы последовал.

– А я даю слово, что мы скинем Годарта с трона твоего отца.

Марсель поднимает палец и прочищает горло:

– Кажется, сейчас самый подходящий момент, чтобы вернуть нож твоего отца, Бастьен. Я нашел его на дне карьера, как ты и говорил.

С колотящимся сердцем я забираю у него из рук простой и громоздкий клинок, которым поклялся осуществить месть. И как только нож оказывается в ладони, меня охватывает ощущение, словно он естественное продолжение моей руки. Я на мгновение закрываю глаза и медленно выдыхаю.

– Спасибо, Марсель.

Он ухмыляется:

– Будь мы героями народных сказаний, тебя бы сейчас озарил луч света, а мы бы начали петь героическую балладу.

Жюли стонет:

– Если ты начнешь петь, Марсель, клянусь, я отрежу тебе язык.

Он поднимает руки и отступает к Бердин.

– А я бы не отказалась спеть, – шепчет она ему.

Я прячу нож в ножны и щелкаю костяшками пальцев, перебирая в голове, как лучше отравить Годарта. Конечно, это отчаянный поступок, но чем дольше мы будем пытаться придумать что-то поумнее, тем больше сторонников появится у Одивы и Годарта в Довре. Из-за чего Каз окажется в большей опасности, а вместе с ним и Аилесса. У меня сжимается все внутри, и я невольно стискиваю челюсти. Я сделаю все, чтобы защитить ее.

– Что ж, кто отправится со мной в Бо Пале? – Поймав горящий надеждой взгляд Жюли, я тут же сожалею, что спросил. – Но чтобы не привлекать внимания, не стоит заваливаться в замок всей толпой, – быстро добавляю я.

Она пронзает меня взглядом и, прислонившись к стене, вновь кашляет в платок.

– Согласна, – отвечает Сабина. – Мать владеет костью благодати ската-хвостокола, которая наделяет ее шестым чувством. Она ощутит наше присутствие даже среди слуг и гвардейцев, если мы будем передвигаться по несколько человек.

А еще Одива умеет выслеживать своих дочерей, но, думаю, мы сможем использовать это в свою пользу.

– Конечно же, пойду я. – Каз распрямляет плечи. – Мне известны самые быстрые маршруты по замку и как можно пройти в обход, если понадобится.

– А еще нам понадобятся силы моих костей благодати, – вставляет Сабина.

Я смотрю на ее корону из оленьих рогов, пытаясь угадать, какой из отростков дает ей силу.

– А ты не думала уменьшить свои кости благодати до кулонов на ожерелье? Не уверен, что мы не привлечем внимания, если ты будешь выглядеть как королева мертвых.

Она недовольно выгибает бровь, но кивает, а затем добавляет:

– Нам также стоит замаскироваться.

– Верно. И форма гвардейцев подошла бы лучше всего. – Каз чешет подбородок. – Но где ее купить?

Я ухмыляюсь:

– А кто сказал, что мы будем ее покупать?

30. Сабина

Мы дожидаемся ночи, чтобы отправиться к Бо Пале. Темные облака скрывают свет убывающей луны, пока мы преодолеваем пороги реки Мирвуа. Благодаря силе шакала и благородного оленя мне удается справиться с веслами и не опрокинуть лодку.

Я направляюсь к скалистому берегу. Бастьен спрыгивает у берега, где течение намного слабее, и привязывает лодку к камню. Казимир с большим мотком веревки спрыгивает следующим. Мы планируем попасть в Бо Пале со стороны скалы, на которой он стоит, а затем взобраться по замковой стене и прокрасться к казармам гвардейцев. Да, риск, что нам ничего не удастся, велик, но мы уже несколько раз пользовались проходом через сухой колодец. И можно не сомневаться – его обнаружили.

Я складываю весла и выхожу из лодки последней. Пока мы не добыли гвардейскую форму, на мне пара кожаных легинсов Жюли и свободная блузка Бердин. В них гораздо легче передвигаться, чем в порванном платье для Переправы, которое я ношу уже несколько недель.

Несколько любопытных Скованных наблюдают за нами издалека, не осмеливаясь подойти слишком близко. Они прекрасно видят мои кости благодати, которые свисают со шнурка прямо под впадинкой на горле. А когда сияющие chazoure глаза Скованных останавливаются на кулоне в форме полумесяца, они и вовсе отступают.

Мы с Бастьеном и Казом проходим несколько метров вдоль скалы, выискивая удобное место для подъема. Я планирую подниматься первой. Со зрением козодоя легче разглядеть выступы и укромные впадины. А Бастьен и Каз смогут подняться по веревке, которую я сброшу.

Остановившись, я нахожу место на скале с удобными выступами для рук и ног. Каз передает мне свернутую веревку, которую я сразу перекидываю через голову и плечо.

– Будь осторожна, – погладив меня по руке, шепчет он.

В темноте его зрачки расширились, но благодаря зоркому зрению мне все равно удается разглядеть тонкое серо-голубое кольцо вокруг них. И это успокаивает мое колотящееся сердце. Ни одна из костей благодати не даст мне сил для скалолазания, как горный козел Аилессе, и у меня больше нет черепа огненной саламандры, которая добавляла мне ловкости… или исцелила бы, если я упаду. Придется полагаться только на себя, чтобы удержаться на скале.

– Спасибо, – вытирая влажные руки о рукава, говорю я, а затем начинаю подъем.

Если не считать большого выступа на полпути к вершине, то восхождение оказывается не таким уж сложным. Возможно, мне все-таки помогает благодать степной гадюки. Ведь всем известно, что змеи прекрасно ползают по неровным поверхностям. Но когда я бросаю взгляд на возвышающийся над утесом замок, у меня учащается пульс. Его гладкие известняковые стены станут для меня большим испытанием.

Я нахожу глубокую расщелину на вершине утеса и закрепляю крюк, привязанный к веревке. А затем скидываю