Западня Данте - Арно Делаланд

Аркангела по-прежнему пребывала где-то в своем мире. «Да, — подумал Джованни, — должно быть, лишь благодаря состраданию настоятельницы она все еще тут, а не в сумасшедшем доме, этом мрачном месте на острове Сан-Серволо, могильной бездне, обители отверженных. Тоже своего рода ад, и вполне реальный». О чем думала Аркангела, пока Джованни за ней наблюдал? Быть может, вспоминала собственные похороны? Тот день, когда во время похоронной церемонии она лежала ничком среди свечей под звуки молитв? Не была ли она мертва еще до того, как пришла в Сан-Бьяджо? Полусумасшедшая, полупарализованная. Принятие обетов, жуткая ночь второго бракосочетания, на сей раз с Богом, который отнял у нее мужа и которого она, быть может, в глубине души винила в странностях своего сына.

Марчелло, наверное, это понял. Прочитал недоумение в набожных и затуманенных глазах матери. И осознал как невыносимое отречение от него в пользу другого, отца, который тоже отказывался его признавать. Джованни машинально потрогал губу, вспомнив произведение некой монахини, прочитанное пару лет назад: «Вера. Между светом и адом». Написанное одной из молочных сестер Морандини. Иногда девушки из одной семьи оказывались втроем или вчетвером в монастыре. И, естественно, из-за этого случались всякие неприятности. Бывало, что монашки танцевали под звуки флейт и труб. Известны случаи запрещенных празднований, политических диспутов, устроенных монахинями при помощи их любовников. Да сам Пьетро Виравольта попадал в каталажку из-за подобной эскапады, когда залез в монастырь к своей графине Коронини. Или эта таинственная М., которая без особых проблем сбегала из монастыря Санта-Мария ди Анджели на Мурано, чтобы встретиться с ним в одном из публичных домов Венеции…

Но такие скандальные связи Совету десяти вменялось в обязанность пресекать и жестоко наказывать виновных. Перед глазами Кампьони мелькнула тень Эмилио Виндикати.

— Аркангела, — наклонился он к женщине, — меня зовут Джованни Кампьони. Я хочу поговорить с вами о… о последнем визите Марчелло.

Монахиня нахмурилась. Ее лицо осветила слабая улыбка. Она вытянула длинную шею с удивившей Джованни грациозностью. Однако улыбка ее вызывала тревогу.

— Марчелло… да… как у него дела?

Джованни кашлянул и смущенно поерзал на табурете, сжав ладони.

— Аркангела… Вы помните, что он вам сказал, когда приходил в последний раз?

— Марчелло… Это мой сын, знаете. Я люблю его. Господь его любит, как и я. Благословенное дитя, о да! Я молюсь за него, очень часто. Как он?

— Он приходил к вам? Рассказывал… о театре? О своей работе в Сан-Лука?

Аркангела внезапно застыла, словно услышала что-то странное, и поднесла палец к губам.

— Тсс! — прошептала она.

Затем сосредоточенно уставилась в какую-то точку на стене. Джованни проследил за ее взглядом и ничего не увидел. Во всяком случае, такого, что могло бы привлечь внимание. Но Аркангела тем не менее вроде бы и впрямь что-то видела.

— Марчелло иногда ко мне приходит, — заговорила она. — Днем или ночью.

— А когда он был в последний раз?

— Вчера. По-моему, вчера.

Джованни нахмурился, лицо его омрачилось. Ему хотелось помочь этой женщине, вытащить ее из того мира, в котором она укрылась…

— Нет, Аркангела. Это невозможно. Вы уверены, что именно вчера?

Аркангела насупилась, подперла кулаком подбородок, снова задумалась и стала вдруг похожа на маленькую девочку. Ее мысли блуждали где-то далеко-далеко…

— Вчера… Нет, не вчера. Завтра, может быть? Да, верно. Он придет завтра. Да?

Джованни вздохнул. Похоже, он напрасно сюда приехал. А Аркангела тем временем повторяла себе под нос:

— Вчера? Завтра. Или послезавтра…

Кампьони колебался еще с минуту. Может, есть какой-то действенный способ заставить ее очнуться? Врожденная доброта Джованни мешала ему отбросить деликатность. Но время поджимало, и у него не оставалось выбора, кроме как проявить резкость. Может, шок подстегнет память монахини.

— Аркангела… Расскажите мне о человеке, который к вам приходил. Расскажите мне о дьяволе, Аркангела.

Результат не заставил себя ждать. Лицо женщины внезапно застыло, как маска. Она начала судорожно нашаривать свой чепец, лежащий на столе. Пальцы ее дрожали, она забормотала молитву. В глазах плескалась паника.

— О да, я его видела, мессир. Он пришел ко мне, чтобы напугать. Явился как-то вечером… Он не сказал, что действительно демон, но я его узнала! Господь предупредил меня о его приходе, у меня было видение…

— Аркангела, это очень важно. Кто это был?

— Он хотел меня напугать… Сказал, что я умру и меня ждут адские муки, до смерти и после… Что я буду полностью парализована и ничто на Божьем свете меня не спасет. Он говорил ласково, с той самой льстивой приветливостью, присущей только искусителю, Нечистому, падшему ангелу… Он велел мне замолчать навсегда в тиши этого монастыря, или я навечно окажусь в его руках. Он думал, Марчелло мне о нем рассказал. Да, мы с сыном подолгу беседовали, и иногда Марчелло рассказывал о том, что его мучит, как тому доброму отцу из Сан-Джорджо Маджоре. Быть может, он пытался захватить моего сына… Марчелло! Неужели дьявол уже в тебе?!

— Кто это был, Аркангела?!

И тут она испуганно поглядела на Джованни. Зрачки ее то сокращались, то расширялись.

— Как, вы не знаете? Он пытался замаскироваться, принял облик одного венецианского нобиля, я точно знаю! Он явился ко мне в этой телесной оболочке… Я вам говорю об Андреа Викарио, мессир! Владельце библиотеки в Канареджо, библиотеки дьявола! Викарио!

Она повторила это имя несколько раз и жутко, болезненно застонала.

За Пьетро пришли на следующее утро, положив таким образом временный конец очередной полной треволнений ночи. Он воспринял принесенное Басадонной известие с таким облегчением, что впервые за все время готов был благословить тюремщика. Фреголо с Казановой умоляли его не забыть о них, и Виравольта пообещал, как только обстоятельства позволят, замолвить словечко, насколько это будет возможным. В нем снова затеплилась надежда. Теперь все зависело от разговора с Лоредано. Пьетро встретил Кампьони перед залом Коллегии. И чуть не кинулся лобызать сенатора, когда тот буквально за секунду до аудиенции у Светлейшего шепотом поведал ему, что узнал от Аркангелы. Дож на этот раз принимал их не один, а в присутствии членов Малого совета.

— Мне пришлось прибегнуть ко всем мыслимым и немыслимым дипломатическим маневрам, чтобы вы смогли высказаться еще раз, — сообщил Джованни. — Мой опыт переговоров с королевскими дворами Европы оказался весьма кстати… Вы даже представить себе не можете, чего мне стоило этого добиться. Так что хоть раз в жизни ведите себя достойно, Виравольта, потому что в случае промаха вам — а быть может, и мне — пощады не будет. Лоредано далеко не дурак и отлично понимает, что вынужден был пожертвовать вами под давлением Большого совета. Но он предоставит вам лишь несколько минут, прежде чем отправить обратно за решетку… если нам не удастся быстро его убедить. Никто больше и слышать не хочет о Черной Орхидее. И Малый совет готов закатить очередной грандиозный скандал. Он настроен к вам враждебно и дал согласие на эту «милость» лишь потому, что многие еще не окончательно потеряли ко мне уважение и у нас есть общие друзья. Но дружба мало что значит в политической игре, в которую мы ввязались, и перед лицом поджидающей нас опасности. Кстати, именно эта нависшая опасность и придает им решимости. Потому что без Виндикати, вас и меня у них мало шансов продвинуться в этом деле… А празднование Вознесения уже завтра.