Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана - Рене Груссе

очевидно, не только потому, что заранее составил в уме четкую программу завоеваний, но и потому, что сильный характер позволял ему пользоваться в собственных интересах этим состоянием непрекращающейся партизанской войны.

Разрыв между Чингисханом и Ван-ханом. Завоевание страны кереитов

До этого момента, несмотря на некоторые недружественные действия Ван-хана по отношению к нему, Чингисхан сохранял ему верность. Полагая, что безукоризненно исполняет свой вассальный долг, монгольский герой попросил для своего сына Джучи руку принцессы Чаур-беки, дочери кераитского правителя. Отказ Ван-хана, как говорит «Тайная история», глубоко оскорбил героя.

Кераитский царь определенно совершил ошибку, не угадав соперника в своем вассале и не уничтожив его, когда того только провозгласили ханом около 1196 г. Когда же у Ван-хана стали появляться тревожные мысли на этот счет, было уже слишком поздно. Возможно, у него действительно возникли некоторые приписываемые ему подозрения; он был уже стар, сед и хотел дожить свои дни в мире, но к разрыву его подтолкнул собственный сын, Илга или Нилга, более известный под своим китайским титулом Цзян-цзюнь, по-монгольски Сангун. Сангун советовал своему отцу Ван-хану поддержать Джамуху против Чингисхана. Он был связан личной дружбой с Джамухой, который, по его приглашению, после краха своего эфемерного царства укрылся при кереитском дворе. Вместе с Сангуном Джамуха разжигал недоверие Ван-хана к его могущественному вассалу, обвиняя последнего, что тот готовит измену. «Я, – убеждал он Ван-хана, – жаворонок, что в хорошую и плохую погоду живет на одном месте. Чингисхан – дикий гусь, который на зиму улетает». В это же время Алтан, законный наследник прежних монгольских ханов, безутешный из-за того, что позволил царской власти попасть в руки выскочки, тоже перешел к Ван-хану и также подстрекал его к войне против бывшего союзника.

В 1203 г. между Чингисханом и кереитами произошел разрыв, ставший решающим поворотом в жизни монгольского героя. Он, кто до сих пор блестяще играл роль второго плана при Ван-хане, отныне будет воевать только за себя и за первое место.

По наущению Сангуна кереиты попытались избавиться от Чингисхана, заманив его в ловушку во время встречи, организованной якобы с целью примирения, потом, когда их ловушка была разоблачена, организовали внезапное нападение, чтобы застать его врасплох. Двое пастухов, Кичлик и Бадай, услышавшие, как кереитский военачальник Еке-черен рассказывает своим о подготовке акции, помчались предупредить Чингисхана. Тот (он причислит их к знати)[116] спешно изготовился к бою. Сначала, как повествует «Тайная история», он отступил к Мау-ундурским горам, где оставил небольшой наблюдательный пост, а на следующий день стал в стороне, возле горы, названной в «Юань-ши» А-лан, Нга-лан по д’Охсону[117]

Хахаджин-алт по Рашид ад-Дину, Халагун-ала по Иасинту[118], Калакалджит-элет в «Тайной истории», у одного из отрогов Хинганского хребта, возле истока Халха-гола. Хотя и своевременно предупрежденный своими фуражирами (людьми Элжидай-нойона), Чингисхан в тот раз разыгрывал, наверное, самую рискованную партию за всю свою жизнь. Атака была очень сильной. Командиры войска Чингисхана, старый Джурчедай-нойон, вождь клана урутов, и вождь клана мангутов Куилдар-сечен, проявили чудеса доблести. Куилдар поклялся и сдержал клятву установить свой туг (штандарт) на холме, расположенном в тылу у противника, пройдя сквозь вражеские ряды. Джурчедай ранил стрелой в лицо кереита Сангуна. Но из-за численного превосходства кереитов Чингисхан ночью оставил поле боя. Его третий сын Угэдэй отсутствовал при сборе войска, как и двое самых преданных ему командиров – Боорчу и Борохул. Наконец они присоединились к нему, поддерживая ехавшего на коне Угэдэя, раненного стрелой в шею. При этой картине, говорит «Тайная история», железный человек прослезился.

Чингисхан, чье войско явно уступало в численности врагу, отступил вдоль Халха-гола в направлении Буйр-Нура и северного Далай-Нура, «что возле озера Тон-ко», как сообщает китайская история «Юань-ши». Возле устья Халха-гола на Буйр-Нуре жили кунгираты – племя, из которого происходила жена Чингисхана. Тот обратился к родне и через некоторое время добился, чтобы она присоединилась к нему.

Именно из района Буйр-Нура Чингисхан отправил Ван-хану устное послание, которое воспроизводится или резюмируется во всех доступных нам источниках и в котором он старался растрогать бывшего сюзерена, напоминая ему о годах дружбы и оказанных услугах. Он утверждал, что не желает ничего иного, кроме как возвратить себе его милость (чтобы усыпить бдительность Ванхана, возразит Сангун). Он называл Ван-хана своим отцом, «хан эчиге», подчеркивал, что всегда скрупулезно выполнял свой вассальный долг. В различных вариантах этого знаменитого послания любопытным образом подтверждается не только его верноподданство, но и его забота о том, чтобы оставаться в правовом поле. В том же духе он напоминал Алтану, потомку прежних монгольских ханов, перешедшему на сторону его врагов, что если он, Чингисхан, принял ханский титул, то произошло это по указанию Алтана, поскольку Алтан и другие представители старших ветвей отказались от царского звания. Под эпической и лирической формой этой своего рода поэмы скрыт юридический документ, подтверждающий его порядочность как человека и союзника, который монгольский вождь хотел довести до сведения своего бывшего сюзерена. Согласимся, что с политической точки зрения Ван-хан, слишком поздно разгадавший, какой сильной личностью является его бывший вассал, допустил неосторожность, поощряя первые успехи этой сильной личности. Но, порвав без веской причины союз с ним, предательски напав на Чингисхана, он дал тому право поступать точно так же. А в этой игре старый кереитский царь – слабовольный, нерешительный, слабый, трусливый, подстрекаемый собственным окружением человек, которому, если он не пойдет до конца, угрожал мятежом его сын Сангун, – был не в состоянии противостоять Чингисхану.

А пока Чингисхан, оставленный частью своих сторонников после поражения при Калакалджит-элете, переживал самые тяжелые часы своего царствования. Из-за огромного численного превосходства противника он вынужден был отступать дальше на север, в направлении Сибири, оттесняемый к границе Монголии, к границам нынешнего Забайкалья. С горсткой дружинников он ушел к истоку реки Туры, южнее Читы, в окрестности небольшого озера Балджуна, мутную воду которого ему пришлось пить. На Балджуне он провел лето 1203 г. Дружинники, разделявшие с ним эти горькие часы, «балджуниды», впоследствии были щедро им вознаграждены.

Однако и в этот раз сформированная против Чингисхана коалиция распалась сама по себе, поскольку эти непостоянные кочевники способны были заключать союзы лишь на военный сезон. По сведениям Рашид ад-Дина, многие монгольские вожди, которые из ненависти к Чингисхану перешли к Ван-хану, – Даритай, Хучар, Алтан, Джамуха – составили заговор с целью убийства кереитского правителя. Вовремя предупрежденный, Ван-хан напал на них и отнял все добро, тогда как сами они бежали. Джамуха, Хучар и Алтан укрылись у найманов, Даритай покорился Чингисхану.

Итак, ситуация для последнего улучшилась к весне 1203 г., когда он