Роза Марена - Стивен Кинг

Ответ был наготове, но он отвернулся от него прежде, чем тотуспел подняться на поверхность его сознания; отвернулся, ибо правда непредставляла собой ничего приятного. Он убил Тампера по той же причине, покоторой придушил рыжеволосую проститутку в ползунках павлиньей расцветки:потому, что странное темное желание выплыло из недр его мозга и заставилосделать это. Желание в последнее время появлялось все чаще и чаще, но он нехотел думать о нем. Отказывался. Так лучше. Безопаснее.

Тем временем он добрался до цели: Кошачий дворец прямо покурсу.

Ленивой походкой Норман перешел на четную сторонуДарэм-авеню, зная, что любой наблюдатель меньше обращает внимания на прохожих,идущих по дальнему тротуару. Под наблюдателем подразумевалась (ее рожапостоянно маячила перед глазами) черномазая бочка жира, снимок которой он виделв газете. Норману казалось, что этот гигантский мешок с кишками сидит у окна смощным полевым биноклем в одной руке и растаявшей плиткой сливочного шоколада«Меллоу Кримз» в другой. Он чуть-чуть замедлил шаг. «Сигнал боевой тревоги, —напомнил он себе, — они в полной боеготовности».

Это было большое панельное здание, гадкое в неудавшейсяпопытке имитировать стиль викторианской эпохи, пережиток рубежа веков, триэтажа сплошного уродства. С фасада оно казалось узким, однако Норман вырос вдоме, мало отличавшемся от стоящего напротив, и готов был поклясться, что онотянется на весь квартал, до самой следующей улицы.

«Шлюха-шлюха здесь-здесь, шлюха-шлюха там-там, — мысленнозамурлыкал Норман на мотив старой детской песенки, стараясь не убыстрить шаг,не изменить ленивую фланирующую походку, осторожно и внимательно поедая глазамиздание, но не одним взглядом-глотком, а постепенно, разжевывая его по кусочкам.— Шлюха здесь, шлюха там, всюду шлюхи-шлюхи». Это точно. Всюду шлюхи-шлюхи. Онпочувствовал, как застучал в висках знакомый молоточек нарастающей ярости, ивместе с ним перед глазами встал обычный в последнее время образ, воплощавшийсейчас все, что он ненавидел: банковская кредитная карточка. Зеленая банковскаякарточка, которую она осмелилась украсть. Зеленая карточка не оставляла еготеперь ни на секунду, она отражала все ужасы и безумие его жизни — то, противчего восставал его разум; лица (матери, например, белое, тестообразное иодновременно ехидное), которые возникали порой в сознании, когда он валялсяночью на постели, дожидаясь прихода сна, голоса, которые преследовали его всновидениях. Голос отца, например. «Иди-ка сюда, Норми. Мне надо сказать тебекое-что, и я хотел бы поговорить с тобой начистоту». Иногда такая фразапредвещала побои. Иногда, если везло, а отец был пьян, дело ограничивалосьрукой, щупающей его мошонку.

Но сейчас все это неважно; важен только дом на другойстороне улицы. Ему больше не удастся рассмотреть его так, как сейчас, и если онупустит драгоценные секунды, копаясь в воспоминаниях о далеком прошлом, ктотогда обезьяна?

Он находился прямо напротив здания. Узкая, уходящая вглубьухоженная лужайка, красивые клумбы с брызгами ярких весенних цветов по обестороны от длинного крыльца. В центре каждой клумбы возвышались увитые дикимвиноградом металлические столбы. Однако вокруг черных пластмассовых цилиндров,установленных на верхушках столбов, стебли винограда были срезаны, и Норманзнал почему: в темных коробках прячутся телекамеры, с помощью которых можнонаблюдать за прилегающей частью улицы слева и справа от здания. Если кто-то вэтот миг сидит перед мониторами, он — или она — видит маленького черно-белогочеловечка в бейсбольной кепке и темных очках, переходящего с одного экрана надругой, шагающего неспешно на слегка согнутых в коленях ногах, чтобы казатьсяниже ростом.

Еще одна камера глядела на улицу со своего места над входнойдверью, которую нельзя отпереть ключом, ибо на ней нет обычной замочнойскважины: дубликат ключа слишком легко изготовить, замок ничего не стоитоткрыть, если имеешь опыт обращения с отмычками. Нет, на двери будет щель длякарточки электронного замка или панель с цифровыми клавишами; возможно, и то, идругое. И, разумеется, дополнительные телекамеры с другой стороны здания.

Проходя мимо, Норман рискнул бросить еще один прощальныйвзгляд в дворик сбоку от дома. Он увидел небольшой сад и двух шлюх в шортах,втыкавших палки — подпорки для помидоров, решил он — в землю. Одна с оливковойкожей и черными волосами, стянутыми в пучок на затылке. Не тело, а динамитнаяшашка, на вид лет двадцать пять. Другая помоложе, возможно, еще не достигшаясовершеннолетия, одна из панковитых потаскух с волосами, покрашенными в двацвета. Левое ухо младшей скрывала большая повязка. Она была одета впсиходелической расцветки майку без рукавов, и на левом бицепсе Норман разгляделтатуировку. С такого расстояния трудно было судить, что именно изображено наней, однако он достаточно долго проработал в полиции, чтобы предположить либоназвание модной рок-группы, либо неумело выполненный рисунок марихуаны.

Неожиданно Норман увидел себя, перебегающего улицу, несмотряна следящие за ним камеры; он представил, как хватает маленькую горячую штучкус прической рок-звезды, как сжимает ее тонкую шею своей мощной рукой,продвигаясь все выше, пока рука не упирается в нижнюю челюсть. «Роуз Дэниеле, —говорит он второй шлюхе, красотке с темными волосами и обалденной фигурой. —Тащи ее сюда, иначе я сверну этой соске шею, как курице».

Это было бы замечательно, но он почти не сомневался, чтоРоуз в борделе нет. В результате библиотечных изысканий он выяснил, что стысяча девятьсот семьдесят четвертого года, когда Лео и Джессика Стивенсоносновали «Дочерей и сестер», услугами борделя воспользовалось более трех тысячженщин, и средний срок их пребывания там не превышал четырех недель. Их довольнобыстро вышвыривали на улицу, где женщины вливались в толпы уже существующихисточников или переносчиков заразы, присоединялись к стаям мелких мошек. Можетпо окончании срока обучения им даже вручали пластмассовые пенисы вместодипломов.

Нет, его Роуз почти наверняка покинула эту обитель лесбияноки пыхтит сейчас на какой-нибудь поганой работенке, которую подыскали для нееподружки из борделя, и по ночам возвращается с работы в замшелую конуру склопами, которую нашли для нее они же. Хотя сучки из здания напротив должнызнать, где она, — адрес Роуз наверняка записан в амбарной книге Стивенсон, а тедве ковыряющиеся в огороде шлюхи, возможно, даже заглядывали в тараканьюловушку, где ютится Роуз на чашку чая и бисквитное печенье. Те, кто побывали у Роуз,наверняка рассказали о визите тем, кто еще не успел навестить бывшуюсожительницу, потому что женщины так устроены. Легче убить их, чем заставитьзамолчать.

Младшая из копавшихся в огороде лесбиянок, та, чьи волосынапоминали флаг какой-то африканской страны, напугала Нормана — она поднялаголову, увидела его… и помахала рукой. На мгновение ему показалось, что онасмеется над ним, что они все смеются над ним, что они выстроились у окон внутриЗамка лесбиянок и хохочут над ним, инспектором Норманом Дэниелсом,разоблачившим около десятка преступников, но тем не менее не сумевшимпредотвратить хищение собственной кредитной карточки. И кто ее украл? Егособственная жена!