Присяжные обречены - Кэрол О’Коннелл

– Господи. Она назвала тебя очным цветом?

– Ну да. Жестоко, правда? Но могло быть и хуже: Скарлет Пимпернель был ее любимым героем, но слава богу, даже несмотря на таблетки, она понимала, что не может назвать меня Скарлет Пимпернель. Все бы называли меня Скарлет, а это еще и имя героини «Унесенных ветром». То есть называли бы меня женским именем… В общем, она остановилась на Пимпернеле. Понятно, что ждет ребенка с таким именем, особенно в Бруклине. Мой старик убеждал ее, спорил, несмотря на то, что она плохо себя чувствовала. В конце концов мать расплакалась, и он сдался. Увидел ее слезы и поклялся, что назовет меня Пимпернелем.

– А потом отец спас тебя: в свидетельстве о рождении поставил одну первую букву имени.

– Да. Иногда я забываю, в каком я перед ним долгу. Ну а потом… Мама не умерла, спокойно прожила еще пятьдесят лет. Когда она вернулась домой, то уже пришла немного в себя и согласилась, что нельзя позволить ребенку расти с таким именем в таком районе. И тем не менее она не разрешила отцу поменять букву в свидетельстве. Зато второй раунд выиграл отец. Когда родился мой брат, его назвали Нэдом. Ничего особенного, просто старый добрый Нэд.

– Очный цвет, – произнесла Джо. – Даже не знаю, смогу ли узнать этот цветок, если увижу.

– Я смогу, – Рикер все еще держал в руках ручку, которую ему дал лейтенант, но поскольку весь мусор из гостиной был вычищен, под рукой не оказалось ни клочка бумаги. – Полдома было оклеено обоями с рисунком «очный цвет». И что самое ужасное, моя комната тоже. Жестоко, да? – Рикер взял ее правую руку – Мне до сих пор иногда снятся эти проклятые обои, – он нарисовал у нее на ладони маленький цветок. – Ничего особенного, он небольшой. Я бы предпочел дарить тебе розы.

Ему нравилось, когда Джо улыбалась.

Дверную цепочку сорвало с двери одним мощным ударом. Виктор не успел снова надеть ее, потому что дверь с грохотом распахнулась. Когда они вошли в квартиру, он плакал.

– Виктор Пэтчок? – спросил мужчина мягким голосом, так не соответствующим его суровой внешности головореза.

Виктор кивнул, полагая, что ему настал конец. Когда двое людей двинулись на него, он выхватил белую трость из подставки для зонтов и принялся яростно размахивать. Он закрыл глаза и, как безумный, наносил удары, но чувствовал, что трость рассекает воздух, никого не задевая.

Он решился снова открыть глаза.

Громила казался очень удивленным, и высокая блондинка, стоявшая сбоку, тоже была весьма озадачена. В руках она держала пистолет дулом вниз. Наклонив набок голову, она спросила:

– Ты что, глупый? – В ее голосе звучало искреннее любопытство.

Увидев главного судмедэксперта на пороге своего дома, Чарльз Батлер обрадовался. Он надеялся уладить шероховатость в отношениях с другом. Войдя в дом, Эдвард Слоуп сразу объявил, что это второй визит на дом за всю его карьеру. Он оказывал другу честь.

Однако теперь, когда Чарльз понял истинную причину визита доктора, настроение его помрачнело. Он протянул гостю напиток и уселся за стол, продолжая изучать снимки с места преступления. В изуродованном теле, изображенном на снимках, уже нельзя было узнать семнадцатилетнего подростка.

– Как я вижу, все выстрелы в основном в голову.

Эдвард Слоуп кивнул.

– Один этот факт вызвал бы у Рикера подозрения. – Взгляд доктора несколько смягчился благодаря целебному воздействию виски двенадцатилетней выдержки, но алкоголь лишь отчасти принес облегчение. – Как ты, наверное, заметил, есть несколько выстрелов в туловище, но они…

– Словно сделаны в самом конце для вида. Согласен, как будто детективы специального криминалистического отдела посчитали, что превратить лицо подростка в кровавое месиво не очень прилично и любезно присовокупили еще несколько выстрелов в туловище.

Доктор Слоуп поставил на стол пустой стакан и отодвинул его подальше.

– Ты же знаешь, копы обычно не стреляют в голову: вероятность промаха возрастает, а в случае попадания жертва почти всегда умирает.

– Кажется, здесь именно этого и добивались, – произнес Чарльз. – Он взглянул на последнюю фотографию, затем просмотрел заключительный отчет. – Но это действительно было самозащитой? Во всех газетах…

– Если так говорилось в газетах, то это должно быть правдой, – патологоанатом прикрыл ладонью глаза. Он выглядел уставшим. – Извини. Это было нечестно. Парень стрелял первым. Успел выстрелить один раз, прежде чем они его прикончили. Я видел, как его пулю извлекли из стены. Со стороны полицейских стрельба полностью оправдана, никаких сомнений.

Никаких сомнений? Почему-то выражение лица доктора говорило об обратном. Чарльз порылся в конверте с результатами вскрытия и достал рентгеновские снимки, которые говорили ему куда больше, чем фотографии размозженного кровавого лица. Эдварду Слоупу, похоже, понадобится еще одна бутылка виски.

– Столько пулевых ранений, – Чарльз повернулся к другу. – Наверное, нереально определить, которое из них было смертельным.

– Так я написал в отчете, – доктор вылил содержимое бутылки в стакан и одним глотком осушил. – Все пули попали в цель – это самое странное. Для полицейских такая перестрелка сродни эмоциональному потрясению. Они волнуются, боятся. Но здесь… – Благодаря алкоголю доктор нашел силы еще раз взглянуть на фотографии. – Столько выстрелов. И все в цель.

Чарльз поднял к свету рентгеновский снимок и застыл от восхищения и ужаса. Среди раздробленных пулями костей лица было одно отверстие, которое привлекло его внимание. След от пули располагался идеально по центру, прямо между глаз.

Симметрия, имя которой – Мэллори.

Точно так же она могла бы просто подписать свою работу. Остальные отверстия, появившиеся намного позднее на лобной доле, по бокам лишь добавляли мелкие детали к уже понятной истории. Чарльз представил, как детективы стреляют в падающую замертво жертву, чтобы холодная и расчетливая казнь Мэллори не казалась такой очевидной.

– Думаю, что будет лучше для всех, – сказал Чарльз, – если никто не узнает, какой выстрел был смертельным.

Тут же на лице доктора появилось выражение облегчения, которое и выдало его. Видимо, он полагал, что некоторые упущения, сделанные им в отчете, – были не так очевидны. Теперь Эдвард Слоуп мог быть уверен, что его тайну никто не узнает. И Чарльз, его друг, который сейчас сидел напротив, только что доказал ему это. Лицо Чарльза осталось абсолютно непроницаемым: он научился лгать.

Выйдя из душа обновленным человеком, Рикер надел лучшую одежду из того, что было – наименее заляпанную. В гостиной он нашел миссис Ортегу, которая критично осматривала проделанную им с Джо работу.

– Только убери поскорей эту чертову штуковину, – Рикер легонько стукнул по тележке с чистящими средствами. – Только портит всю обстановку.

Миссис Ортега пропустила мимо ушей это замечание. Она тщательно осмотрела ковер, затем провела пальцем по столу и стульям, проверила, осталась ли на поверхности пыль.