Имперец. Земли Итреи - Михаил Павлович Игнатов

какого-нибудь слабака, которому и тысячи пилюль не позволили добиться хоть чего-то в Возвышении, то, скорее всего, и их ребёнок не станет гением.

— Разве эти две причины не одно и то же?

— Нет. Первое — случайность и отклонение. Второе — закономерность и путь улучшения родословной или её падения в пропасть. Третья причина — недостаток выбранного пути Возвышения. Вот эти братья-Медведи. Думаешь, они сами сумели создать способ стать сильней?

Догадаться, к какому ответу она меня подталкивает, снова было нетрудно:

— Получили его от кого-то?

Фатия кивнула:

— Да, кусок наследия какой-то большой и сильной секты. Они могут позволить себе проверять такие вещи и улучшать их поколение за поколением. Даже наша секта Сапфирового Тритона таким занимается. У нас есть несколько Форм, которые позволяют быстро стать сильным. Многие командиры стражи города сильней меня при равном Возвышении. Но у нашей Формы и методики закалки тела есть изъяны и если я и такой стражник станем Предводителями, то я буду сильней его. Гораздо сильней.

— А если они найдут способ исправить изъян?

— Обретут дополнительные силы, возможно даже, сравнившись со мной. Но это вряд ли, проще уж отыскать полный набор Возвышения этого пути, чем суметь самому усовершенствовать его. Если уж они гении, то к чему гениям пользоваться подпорками и использовать лёгкие, но с изъяном пути? Так что они обычные, невысокого таланта идущие, которые могут рассчитывать только на получение полного набора Возвышения от старшей секты. Тогда они наберут силы, если заново пройдут основы и сумеют исправить недочёты. Не всегда это возможно, бывают необратимые изменения, но всё же.

На несколько вдохов Фатия замолчала, окинула меня внимательным взглядом, затем со вздохом сказала, выделив голосом одно из слов:

— А вот четвёртая причина тебе явно «понравится», имперец. Она как раз о пилюлях.

Я пропустил это обращение мимо ушей. Она неисправима.

— Четвёртая причина возникновения преград к Небу это неуверенность в своих силах, в своих поступках, в выбранном пути. Сюда же относят сильные переживания и события, которые идущий не может забыть. Потому-то за обиды и унижения нужно платить вдесятеро.

— Погоди! — я даже поднял руку, жестом призывая Фатию замолчать. — Верно ли я понимаю, что если с... — я сначала едва не сказал прямо — сектант, — но замолчал, считая, что это не лучший момент тыкать нашими различиями. Впрочем, через вдох, обдумав всё, я лишь зло, недобро улыбнулся и отбросил прочь все уловки. — Если сектант посчитает, что, выпив средоточие другого человека ради получения силы, поступил плохо, то он не сможет прорваться выше?

Фатия скривилась, но не стала возмущаться тем, как я всё описал, лишь кивнула:

— Так и есть.

— Что ты такое говоришь? — я изумлённо вскинул брови. — Ведь тогда всё сводится к тому, что вдалбливают ему в уши с рождения. Тогда выходит, что стоит ему каждый день нашёптывать, будто пускать людей на пилюли и ингридиенты — это правильно и он прорвётся к вершинам Возвышения, невзирая ни на что, не взирая даже на Небо и его мнение.

Фатия грустно улыбнулась:

— Мнение Неба? Небо слишком велико, чтобы обращать внимание на действия одного человека или его смерть. Даже когда мои предки ударили по вашей столице, оно ведь не остановило нас, верно? Только когда последний император уничтожил девяносто девять из ста жителей Альянса, оно начало действовать. И это я тоже считаю причиной того, что оно не запрещает наш путь развития.

Я забыл обо всём, что обещал себе: не спорить с ней, не приводить возражений, которые могли бы разозлить её, вместо этого я с жаром воскликнул:

— Но он же ужасен! Делай что угодно, просто верь, что это хорошо и ты достигнешь вершин Возвышения. Фатия, ну, подумай же сама!

— О чём мне думать? Это моя жизнь, она вокруг меня каждый день. И не нужно сгущать краски. Каждая из сект, каждый из идущих Альянса Тысячи Сект выбирает свой путь к Небу. Некоторые на нём ошибаются, упираются в узлы пути, которых не могут распутать до конца жизни. Но все те, кто прорывается к вершине Возвышения, лишь подтверждают, что Небо допускает возможность их пути.

— Что значит вершина? Насколько я знаю, Боги сект — это обычные Повелители Стихии.

— Я говорю о Верховных Богах старших сект. Это следующий этап.

— Ммм, — я попытался вспомнить, какой этап называла Каори, дух Миражного. — Небесный Воин?

— Да-да, именно он.

— Это последний этап Возвышения?

Фатия глянула на меня исподлобья:

— А у вас говорят другое? Так может, Империя может показать хоть одного идущего выше Верховного Бога? Даже ваши императоры не сумели шагнуть выше. Так с чего ты решил, что дальше есть что-то? А раз и ваш, и наш путь приводят к одной вершине, так с чего ты решил, что ваш правильный, а наш нет? Вот у вас галдят про добродетели, которым нужно следовать. Читала я про них. Почтение, мужество, усердие, верность, товарищество, справедливость, умеренность, — Фатия фыркнула. — Написано хорошо, только я тебе прямо тут, не сходя с места, могу доказать, что и я, и даже Уркат, чтобы его кости дарсы жрали четыреста лет, изо всех сил всю свою жизнь следовали именно этим добродетелям. Хочешь?

Я медленно покачал головой:

— Нет, не хочу.

Чему меня тут убеждать? Тёмный тоже считал, что следует добродетелям. Наверное. Во всяком случае он сумел стать Предводителем Воинов, а Сареф Тамим нет. И всё же.

— А Небесные Испытания? Если главное — не создать этого вашего узла на пути к Небу, то зачем прибегать к уловкам во время Испытаний?

— А почему не прибегать, если это можно? Может быть, ты в следующем сражении откажешься от своего Призрака? Или выкинешь Летающих Убийц? Может, вообще, драться будешь голыми руками?

Невольно я вспомнил другой схожий разговор. Только он произошёл не на берегу моря, а в глубине леса, недалеко от Братьев, и убеждал меня Гунир. И всё же, при всей схожести, этот разговор о разных путях был совершенно другой. Ни за что я не поверю, как бы ни убеждала меня Фатия, что использовать кровь и жизнь людей, чтобы переплавить их в пилюли, артефакты или своё Возвышение, это правильно.

Но и возразить, что это совершенно недопустимо не могу. Ведь я сам однажды совершил рывок в Возвышении, воспользовавшись чужими жизнями. И действительно, после озера