Ретт Батлер. Вычеркнутые годы - Татьяна Осипцова

– Ей приснился сон, и она прибежала рассказать его мне – так уже бывало. Во всем остальном Кэт очень уравновешенный ребенок, но сны ее настолько яркие, а порой такие страшные, что она прибегает вся в слезах.

– Возможно, ей надо принимать бром? – предположил Дуглас. – Это успокоительное средство считается действенным.

– Повторяю, она не истеричка. И сны ее всегда об одном…

– О чем же?

– Об отце. Ей снится Ретт. Сегодня она опять видела его. На сей раз верхом на лошади он скакал по вельду. Кэти уверена, что он спешит домой, и пришла обрадовать меня… А меня не оказалось в спальне.

– И что ты ей сказала?

– Сказала, что те, кого мы помним, снятся нам чаще всего.

– А о том, почему тебя не было?

– Сказала, что мне вдруг стало душно, и я вышла подышать на террасу. Эдвард, тебе не надо приезжать в ближайшее время.

– Я с ума сойду без тебя! – воскликнул он, стискивая ее руки.

– Мне самой будет тяжело, но я что-нибудь придумаю. Например, скажу, что хочу побывать на заключительном балу Сезона, и приеду в город на несколько дней.

– Это в середине февраля? – переспросил Эдвард.

– Да, бал святой Цецилии приходится на тринадцатое. Накануне Дня святого Валентина. Пойдем, дорогой, скоро приходит твой катер.

Они встали и, обойдя пруд справа, направились к пристани.

Они отошли шагов на пятьдесят, когда слева из-за кустов на берег выбежала бледная Кэт и следом за ней пунцовая мадемуазель Леру.

– Кэт, – взяла она за руку девочку, не отрывавшую глаз от удаляющейся парочки, – думаю, тебе не надо говорить маме, что мы все слышали.

– Это все вы! – вдруг взорвалась Кэт. – Это вы затащили меня сюда, нарочно затащили, чтобы я услышала! И за руку держали, и рот прикрывали…

Эжени с опаской оглянулась, но Дуглас со Скарлетт уже скрылись из глаз.

– Кэт, ты сама хотела играть в этом конце сада. Я спряталась, а ты меня нашла…

– Вы подслушивали, и меня заставили подслушивать. А я ничего не желаю знать! Слышите, ни-че-го! – сверкая зелеными глазами, отчеканила Кэт и, вскинув черноволосую головку, направилась к дому.

За ужином дочь была настолько молчалива и сосредоточена, что Скарлетт забеспокоилась:

– Золотце, ты все еще переживаешь из-за своего сна?

– Нет, – односложно ответила Кэт.

Скарлетт хотела узнать, в чем причина меланхолии, но на все ее вопросы Кэт отвечала только «да» или «нет».

Гувернантка тоже сидела, сама на себя не похожа. За все время трапезы она не проронила ни слова, хотя обычно считала хорошим тоном поддерживать за столом беседу.

Не найдя с кем поговорить, Скарлетт закончила свой ужин молча.

Наутро катером в Данмор-Лэндинг доставили телеграмму, пришедшую в дом на Баттери. Отчего-то, когда брала ее в руки, у Скарлетт дрогнуло сердце. Она нетерпеливо сорвала ленту, склеивающую листок, и развернула его. Из груди исторгся невольный крик и слезы радости сами собой полились из глаз, когда она прочла две коротких строчки:

«Мистер Батлер нашелся. Отправляемся ним Глазго Чарльстон двадцать пятого января. Уильям Дэвис».

Как обычно, в субботу дел в конторе на Лонг-стрит было немного. В лавке, торгующей старательским снаряжением, пусто – всем, кто отправляется на поиски алмазов известно, что накануне воскресенья она открыта лишь до обеда. С рабочими, которые трудятся на участках миссис Батлер, ее управляющий уже расплатился, оставшиеся деньги сдал в банк, расположенный по соседству. Туда же отправилась горстка алмазов, добытых за неделю.

Мистер Дэвис добросовестно относился к своим обязанностям и особо щепетилен был с деньгами и ценностями. Еще в юности, когда учился в закрытой школе в Эксетере, ему понравился девиз французских рыцарей, позже превратившийся в поговорку: «Fais ce que tu dois, et advienne qui pourra» – «Делай что должно – и будь, что будет». Он старался следовать ему, особенно в первой части. Что же касается второй – Уильям Дэвис не любил неожиданностей и полагал, что, исполняя свой долг честно, их легче всего избежать.

На этот раз, покончив с исполнением своего служебного долга еще до обеда, мистер Дэвис принялся убирать документы и запирать ящики, поглядывая при этом в окно. В углу кабинета стоял зонтик, но разве способен он защитить от летних ливней в этом краю? В конце октября дождь может пойти в любую минуту. К тому же жара… Девису больше нравились здешние зимы. И днем не слишком жарко, и ночью не чересчур холодно. Когда зимой он объяснял своему пятилетнему сынишке, что на Британских островах июль самый жаркий месяц, тот не верил и никак не мог понять, отчего в северном полушарии все иначе. Сам Уильям, конечно, понимал отчего и надеялся, что к тому времени, когда сын подрастет и ему придет время учиться в университете, они с семьей вернутся в Девоншир, где все как положено: зима – зимой, лето – летом, и солнце движется по небосклону слева направо, а не наоборот.

Дождя пока не было, и Дэвис рассчитывал посуху добраться до дома, где его ждет обед и мирный семейный вечер. Завтрашний день он проведет с книгой в тени своего сада. Любопытный Джон будет то и дело отвлекать его, приставая со своими бесконечными вопросами, а двухлетняя Энни – ползать в песке под ногами. Воскресный отдых в кругу семьи – что может быть лучше!

Он уже освободил стол от бумаг, поправил серебряный письменный прибор – подарок миссис Батлер на позапрошлое рождество – и закрыл последний ящик, когда в комнату заглянул его заместитель, Роджер Смит.

– Мистер Дэвис, вам письмо. Его привез черный, он прискакал верхом из Деветсдорпа и ждет ответа.

– Должно быть, это от моего приятеля Ллойда, – кивнул Дэвис, беря из рук Смита сложенный вчетверо листок, перевязанный тонкой бечевкой крест-накрест.

С Бенджамином Ллойдом Уильям был знаком лет десять. В ту пору Бэн еще служил офицером в армии Ее Величества королевы Великобритании. Выйдя в отставку, Ллойд женился на дочери фермера из буров, и осел на территории Оранжевой республики, неподалеку от Блумфонтейна, близ Деветсдорпа. Несмотря на отсутствие железной дороги, сто двадцать миль в этих местах не считаются огромным расстоянием, и пару раз Уильям навещал своего приятеля в его уютном доме на ферме.

Гадая, отчего это вдруг Ллойд прислал письмо, да еще ожидает срочного ответа, Дэвис развернул записку. Она оказалась короткой:

«Уильям, срочно приезжай. У меня в сарае сидят три местных дикаря. Один из них довольно правильно говорит по-английски. Он утверждает, что языку его научил белый человек, два года живущий с их племенем. Возможно, это Батлер. Поторопись.

Бэн Ллойд»

Прочитав записку, Дэвис разволновался. Если речь о Батлере, то надо срочно ехать. Однако меньше чем за день до фермы Ллойда не добраться. Значит, воскресенье он проведет не в тени собственного сада, а верхом на лошади, на извилистой дороге, тянущейся меж холмов вельда.