Тайны Пантеона - Марина Суржевская

и будущего, более не замечая настоящего. А Зоя… Зоя злилась. Ее злость стала ее единственной молитвой. И я видел согласие в черных глазах сестры, когда Ирма называла меня монстром. Монстром, который заслужил свое наказание. Ни разу я не заметил в лицах тех, кого любил, сочувствия или жалости. Или хотя бы понимания. Я виноват и должен отвечать за случившиеся вечно.

Я думал так же. И порой даже сожалел, что сумел выбраться из заточения. Возможно, мне стоило остаться там навечно.

Хотя от одной лишь мысли о каменном мешке в голове стало темно и тяжело, глаза затянуло пленкой, а во рту появился вкус железа…

Вот только новая встреча с Кассандрой снова все изменила. Устои пошатнулись, а истины… истины теперь казались ложными.

– Я запутался, – встав с колен, я поднял крышку престола. Внутри блеснул медный ящичек. Под крышкой хранились пузырьки с епитимьей – светлой и темной. Такие были во всех монастырях – и Морфир не стал исключением. Я точно знал, сколько склянок хранит эта коробка. Два десятка светлых справа, четыре десятка темных слева. И всего пять пустых углублений. Похоже, и в этом настоятель Морфира был не идеален. Он слишком редко наказывал своих послушников.

Пузырьки с темной епитимьей призывно поблескивали.

И я, Август Рэй Эттвуд, пробудившийся разрушитель и воплощенная скверна для всего мира, провел пальцем по пыльным пробкам. Я и сам верил в то, что стал скверной. Мой наставник в это верил. Моя сестра и подруга Ирма в это верили.

А Кассандра – нет.

«Я верю тебе и верю в тебя».

Как твердо она это говорит. Как уверено. Кассандра Вэйлинг не их тех, кто прикрывает правду красивой ложью. Она и правда в меня верит.

Девушка с серебряными волосами. Слишком красивая, чтобы остаться равнодушным…

Девушка, которая утром сказала мне «да», а потом целовала под деревом с желтыми мотыльками.

Моя жена перед Истинодухом и людьми.

Я вытащил черный пузырек, повертел в пальцах.

Все, кого я любил, считали, что Август Рэй Эттвуд заслужил наказание. Что боль епитимьи – меньшее, что я обязан чувствовать. Что я должен глотать черную гадость ведрами, жечь свое тело агонией снова и снова. И лишь это приблизит меня к прощению. Не к искуплению, конечно. Искупить содеянное я никогда не смогу. И неважно, что я не выбирал разрушительные вибрации, которые зародились внутри моего тела. Неважно, что пытался сдержать их изо всех сил. Неважно…

Я виноват.

Или?..

Очень медленно я положил пузырек обратно в углубление ящика. Задушил пламя свечи. Огонек погас с возмущенным шипением, а тьма сожрала силуэт Истинодуха.

Святой образ погас. Но зато стали видны звезды, сияющие в окне часовни.

Под этими звездами я держал за руку среброволосую девушку и слушал ее дыхание.

«Если бы твой жестокий бог… Это был бы ты…»

Я сделал шаг назад, отступая от фрески. И еще один.

Истинодух не вспыхнул обвиняющим пламенем, алтарь не засветился от божественного гнева.

Ничего не случилось. Часовня утонула во мраке.

Отвернувшись от невидимого во тьме лика, я покинул святое место. Я шел по темному коридору Морфира, трогая пальцами остывающие в ночи камни древнего здания. Шел, пока не остановился у двери в келью. Этой ночью мне не стоит засыпать. Ведь стоит закрыть глаза – и то грешное и безудержное, что я чувствую, ворвется в наши с Кассандрой сны. Сегодня я точно не смогу удержать желания, которых стало слишком много.

Я сел на пол, привалившись спиной к чужой двери. Я хотел бы войти, чтобы быть ближе, чтобы слышать ее дыхание, но не решился. Ведь теперь я точно знаю, как выглядит и ощущается соблазн, которому невозможно противостоять…

Глава 20. Здравствуй, Кэсс

Меня разбудили голоса.

Потянувшись и зевнув, я села, сбрасывая оковы тяжелого сна. Помотала головой, пытаясь избавиться от остатков дремы. Платье я ночью все-таки сняла, и сейчас оно лежало на стуле мягким беленым облачком. Потрогав ткань и хмыкнув, я выглянула в окно.

– … только посмотрит! Я же не прошу чинить! Глянуть одним глазком, делов-то! – уговаривал сиплый мужской голос. Усатый бородач в подкатанных штанах и халате-экрау по местной моде пыхтел трубкой, разгоняя дым и упрашивая сердитого Бернара, стоящего рядом.

– А я тебе говорю: приходи после! – Настоятель Морфира упер руки в бока, став похожим на Марту. – Не до тебя сегодня! И не до твоего чайника!

– Это пароварка!

– Тем более! Джолинг, говорю же тебе: мастер сегодня не работает! Выходной! По уважительной причине! Так что уходи! – гордо заявил Бернар, и я прыснула.

– Так у меня и мотор заглох, в Шанси сказали – проще выкинуть, чем починить. А на чем я ездить буду? Пока вот лодку сына одолжил, так это не дело… А Урс из Орджу сказал, у тебя тут поселился хороший мастер, любую поломку исправит… Потому что Совершенный!

– Вот же трепло! – возмутился Бернар, забыв, что он первый и проболтался о моих умениях. – Нет, ну что за люди! И вовсе это не Совершенный, всего лишь самый лучший в империи технофикатор!

Я закатила глаза на это сообщение. Конечно, Бернар слишком сильно приукрасил мои способности, я всего лишь починила пару сломанных агрегатов. Да и то пока непонятным для меня образом. И в тоже время я испытала радость. Все-таки приятно, когда тебя хвалят. И когда внезапно оказываешься не изгоем и отстающим, а кем-то… нужным.

–Дух-Истинный и святой Мирадий – за спиной стоящий! – скороговоркой выдал Джолинг из Шанси. – Неужто сам милорд Лист? Магистр неживой материи из Луш-Хана?

– Лучше! – Бернар заговорщически понизил голос, заставляя мужчин склониться и затаить дыхание. – Сама Эсси из Креола! Обучалась в самой лучшей академии империи. Да что там! С самим принцем-наследником и обучалась!

– Эсси из Креола? Это ж кто такая будет?

– Тебе знать не положено, – глубокомысленно фыркнул Бернар. – И вообще, сказал же – выходной сегодня! Потом приходи!

Я устала закатывать глаза и хлопать себя по лбу. Про Креол я сказала сама, просто назвала первый пришедший в голову город. А вот все остальное Бернар домыслил без моего участия. И если его не остановить, то уже через пять минут он повысит меня до статуса главной императорской советницы.

Но возразить не успела, за открытым окном снова заговорил Бернар.

– Госпожа Нао! Какими дорогами?

– Благими, орче, – коверкая