Первая дочь - Эми Хармон

В нашей среде мы никогда не пренебрегали воинскими умениями и обязаны научить этому и девочек. Смотрю, как они ворочают тяжелыми мечами, и вспоминаю, мой Байр, как ты ребенком махал своим клинком, повторяя движения хранителей во время упражнений, как участвовал в поединках с королевскими стражниками, такой маленький, но ловкий и сильный. Ты, наверное, вырос с того дня, когда мы в последний раз виделись. Лиис из Лиока изредка нам поет. Она присоединяет свой голос к нашим, и мы все начинаем петь тише, чтобы слышать ее, но поет она нечасто. В ее пении дивная сила. Думаю, Лиис пугается ее. У юной Лиис в жилах течет кровь рун. Но быть хранителем с кровью рун – значит взвалить на себя большую ответственность. Пока мы не обременяем ее запретными знаниями. Если Лиис и впрямь суждено стать хранительницей, то ей придется посвятить жизнь храму, а на такое решиться нелегко. Мы не станем принуждать ее.

В Альбе тоже течет кровь рун. Ты про это знаешь, потому что предупреждал меня, на что она способна. Она ходит к нам в храм на занятия, даже упражняется с мечом, но отец Альбы неожиданно вспомнил, что у него есть дочь, и теперь ее свобода значительно ограничена. Возможно, из-за того, что Альба стоит на пороге зрелости и король хорошо понимает всю ценность дочери. Она одарена красотой и спокойной мудростью и немного напоминает мне Тень. Возможно, потому, что они провели много времени вместе. Я боюсь за нее, Байр, и понимаю, что ты боишься тоже. Так знай же, что сейчас она жива и здорова, а в такие времена ограничение свободы, наверное, оправданно. Дочерей в Сейлоке все нет. Дочери из других земель прибывают в кланы только для того, чтобы рожать сыновей, и бедствие продолжается. Прошло одиннадцать лет с рождения Альбы и восемнадцать со смерти твоей матери, и я страшусь, что наш недуг ничем не исцелить. Теперь в храме стало больше женщин со всех кланов. Они приходили к воротам одна за другой. Им некуда идти, и они ищут приюта и убежища.

Хотя женщин учитывают и зорко стерегут в каждом клане, находятся те, кто остался без покровителей или бежал из дома от набегов и войны. Некоторые из них взрослые женщины, уроженки Сейлока, появившиеся на свет еще до этой напасти, но есть и дети, купленные или захваченные в набегах или приехавшие с матерями. Вместо храма мы стали школой, из святого места превратились в приют. Айво говорит, что мы Хранители Сейлока и всех, кто приходит, должны принимать как послушников. Хотя с тех пор, как нашим заботам доверили дочерей, мы не приняли ни одного нового брата. Если так и дальше пойдет, в храме будет больше женщин, чем хранителей. Только немногие попадают к нам ненадолго. Две женщины вышли замуж за королевских стражников, а за одной девочкой пришел разыскивающий ее отец. Дочка думала, что он погиб, и очень обрадовалась, увидев отца. Мы никого не заставляем оставаться, но, если женщинам некуда идти, мы знакомим их с порядками в храме и с историей Сейлока. Однако не пытаемся делиться с ними мудростью рун или каким-то образом открывать доступ к их силе. Это знание не для слабых сердцем и не для тех, кто ищет крова над головой. Те, кому доверено истинное знание, – настоящие хранители – никогда не смогут покинуть храм. Но я отклонился от своего рассказа о дочерях, которые тебе знакомы. Далис из Долфиса все такая же хрупкая. Коса, уложенная вокруг головы, больше нее самой, и единственной частью тела, которая увеличивается, кажутся только глаза. Она старше Альбы, но гораздо ниже ростом. Она прекрасно рисует и ужасно довольна, когда погружается в свои художества, где она хозяйка и творец. Далис не может заниматься с мечом, и мы не смеем пролить ее кровь, даже для того, чтобы оживить руну. При виде крови ей становится плохо, и слабость долго не проходит.

Айво подозревает, что в Далис кровь рун, но точно мы не знаем. Твои люди спрашивали про нее? Я задавался вопросом, добавляет ли кланам храбрости наш храм и негасимый пламень, зажженный в честь дочерей. Всех дочерей кланов, молодых и старых. Что они значат – надежду или просто отдельный мирок, отгородившийся от трудностей? Сейлок страдает и трещит по швам. Я чувствую это. Айво чувствует это и стареет на глазах. Не знаю, понимает ли король, как зыбко все стало. Наверняка должен понимать, раз в Эббу вторглись дважды и Эрскин погиб. Новый ярл, Элбор, был выбран лично Банруудом. Дред выступил против; я уверен, он тебе рассказывал. Но народ Эббы – то, что от него осталось, – поддержал выдвижение Элбора.

Мой отец гордится тобой. Он сообщает, что народ полюбил тебя и ты без устали трудишься на его благо. Этого я и ожидал. Надеюсь, ты приедешь на гору, когда появится возможность. Мы ужасно скучаем по тебе. Помнишь, как я обещал, что откажусь от Валгаллы и последую за тобой? Часто про это думаю, потому что сердце мое всегда там, где ты. Будь здоров, мой мальчик. Твой Дагмар.

Ярлы часто собирались на Храмовой горе во дворце короля, но каждый раз Байр боялся оставить свои земли без присмотра и вместо себя посылал Дреда с горсткой воинов. Нападения северян на Берн перекинулись и на Долфис; на южных границах клана появились истландцы, разоряющие Эббу. Дред твердил, что Байр должен сам присутствовать за королевским столом и принимать участие в турнирах, но Байр отказывался. Ему почти нечего было сказать во дворце, и ни у кого не хватило бы терпения его выслушать. На совете обойдутся без него, а вот Долфис на поле боя без него не обойдется. Само присутствие Байра действовало сдерживающе.

* * *

Минул год, потом еще два, а Байр так и не приехал в храм Сейлока. Вместо этого он прислал двенадцать самоцветных камней из Северных земель, тринадцать мешочков ароматнейшего чая из Бомбоски и четырнадцать пар новых чулок вместе с парой красивых домашних туфель, сшитых из телячьей кожи в его собственной деревне.

К пятнадцатому дню рождения Альбы Байр прислал пятнадцать бутылочек драгоценного масла с лавандовых полей на границе Долфиса и Берна. На следующий год – шестнадцать медальонов размером не больше ногтя на его пальце. Их изготовила глухая старуха, бежавшая из Эббы в Долфис. Каждый медальон украшала мельчайшая затейливая роспись, из которой складывалась целая история. К этому подарку Байр приложил увеличительное стекло, чтобы Альба могла рассмотреть изображения. Дагмар ответил ему длинным письмом, но Альба этого не сделала. От нее он получил листок пергамента, свернутый в трубочку и перевязанный бечевкой. Там было написано: «Байр, искренне благодарю за красивый подарок. Альба».

Он перечитал письмо Дагмара, выискивая новости о принцессе, подробности, которых так жаждал, но о ней не упоминалось. Байр заволновался, хотя знал, что Дагмар сообщил бы ему, случись что неладное. Единственный намек он обнаружил в прощальной строчке письма дяди: «Ты обещал вернуться. Мы с нетерпением ждем этого дня».

ЭТИ ИСТЛАНДЦЫ не хотели разговаривать. И Байр их не винил. Они были злы. Напуганы. Кланы Сейлока уже разоряли деревню раньше. Лилась кровь. Гибли люди. Байр рассчитывал договориться с их лордом, завязать торговлю. Он со своими людьми ждал на берегу, когда появится местный дозор. Но никто не пришел, и тогда Байр понял, что предстоит схватка. Они не хотели разговаривать и не собирались торговать. Туземцы посыпались с деревьев; их лица были в боевой раскраске, а Байр стоял на берегу с воинами Долфиса и Берна и ждал, когда настанет момент убить их.