Эмбрион. Слияние - Юрий Мори

– А давай, Зрачок, – он тряхнул головой, – одно колесо затащим на гору и съедем, а? Предки же раньше так развлекались, мне дед Митрофан в детстве рассказывал. В убежище. Со всего города съезжались сюда по выходным, кто на санках, кто на картонке, а самый сок – вот так, на шине. Пионерская горка это называлось.

– Чокнулся, воин? – рассмеялась Филя. – Хотя давай!

Шина оказалась холодной, скрипучей на морозе, и тащить ее в гору, поскальзываясь и едва не падая, было тяжело. Но справились. Одна сторона лопнула, и из нее торчала металлическая сетка, грозя крепко поцарапать на ходу. Пришлось перевернуть. Кат возблагодарил богов, что хоть ножи хватило ума внизу оставить вместе с рюкзаками перед подъемом шины – сейчас поедут по неровному, на первой же кочке клинок в брюхо и вопьется, ни ножен ведь, ни хрена.

Спуск чем-то напоминал полет. Шина сперва неохотно, но все же набрала скорость, подлетая на трамплинах и едва не скидывая с себя седоков. Понеслась вниз не хуже виденного на картинке устройства типа санок с подписью «Бобслей. Скоростной спуск». В самом низу и Кат, и Филя, не стесняясь никого – да и некого! – орали в голос от восторга.

Импровизированные санки на последнем, уже в самом низу, трамплине скинули их с себя и улетели в кусты, оставив за собой колею перепаханного снега.

Кат поднялся на ноги, потянул зарывшуюся в сугроб Филю и замер:

– Докричались… И до ножей-то не дотянуться.

Вокруг них пугающе быстро, как это всегда и бывало, сгущался туман. Не обычный, который на таком морозе и образоваться-то не мог, а живой, в который Кат попадать крайне не любил. Остальные отделывались легким испугом, а с ним в последний раз сотканные из пустоты и непроглядных теней фигуры еще и разговаривали.

– Да и не помогут здесь ножи, – закончил он, когда вокруг уже ничего не было видно.

Филя, слава богам, стояла рядом. Это хорошо, иначе побежит с непривычки, а здесь такие ямы кругом, что не то что ногу – и шею свернуть недолго.

Вокруг все словно под слоем плотной ваты – ничего не видно, ничего не слышно. Снег под ногами и то разглядеть невозможно, а от Фили, которую он крепко держал за руку, видно пальцы и край рукава. Даже плечо уже не рассмотреть, не говоря о лице.

– Стой спокойно, – велел он. – Помнишь, я рассказывал? Живой туман. Стой и ничему не удивляйся.

– Хорошо… – прошептала девушка.

Напугана, конечно, но ничего. В первый раз всем не по себе, некоторые стрелять начинают. Им сейчас, правда, и не из чего. Да и не в кого, по большому счету.

Первыми из тумана выступили морты. Целая стая, мгновение назад еще никого, а потом – раз – и уже сидят. Молча, обступив кругом, высунув длинные темные языки. Острые как морские вымпелы, свесившиеся почти до земли.

Филя взвизгнула и вынырнула из тумана, прижавшись вплотную к мужу.

– Не бойся… – он тоже обнял ее. – Они ненастоящие. Постоят и растворятся.

Что-то прошелестело за спиной, и раздался незнакомый голос. Мужской, уверенный в себе, чеканящий слова, будто стараясь впечатать их в память собеседника:

– Зачем ты убил город, осколок сферы? И так все было плохо, а теперь просто беда.

– Я не хотел, – откликнулся Кат.

Странно разговаривать с бесплотными видениями, но раз уж они первые начали…

– Ты умрешь! – ответил голос. – Совсем скоро. Тебе больше нечего будет терять. В этот момент считай себя мертвым. Зато и в парк больше не придешь. Здесь не рады таким, как ты.

Кат глянул вокруг: морты молниеносно и беззвучно пропали. Так же как и появились. Им на смену пришли люди. Десятки, сотни людей, просто идущих колонной через место, где они с Филей стояли. Некоторые проходили сквозь них, оставляя чувство липкой сырости и запах земли. Сталкер видел среди них истощенных своим дурным начальством механов, вон викинги в рогатых шлемах, закованные в цепи рабы, порчи в комбинезонах. Промелькнула и исчезла Охотница с обезображенным шрамом лицом, глянув куда-то сквозь Ката. Чередой прошли лысые дети дракона – в их смерти он точно был невиновен, но вот гляди как: тоже здесь.

Череп. Зинченко. Насаженная на пику забора мертвая голова Рагнара с ленточкой в оскаленной пасти. Винни. Ким и Буран. Книжник. Череда мутантов, выпущенных из изолятора, но убитых его руками там, на территории Гнезда.

– Заканчивайте парад! – негромко, но зло сказал сталкер. – Я все помню. А насчет смерти – да все там будем. Рано или поздно.

Филю мелко трясло. Она закрыла глаза и уткнулась лицом в накидку Ката, но ей было страшно. Очень страшно.

– Попробуй найти Дервиша… – тихо закончил голос.

– Уходите! – закричала девушка. – Мы этого и хотим, уходите! Отпустите нас отсюда!

Туман заворчал, наполнился гулом, как бывает в осеннем лесу, когда даже неясно, что шумит – ветки, листья, невнятные осколки эха дробятся и прыгают вокруг мертвыми зверьками. Не страшно, но неприятно. И тянет убежать куда подальше, пока этот ужас наступающего холода не настиг и не пригвоздил к земле острыми копьями сосулек, которых еще нет, но вот-вот…

– Бежим, Зрачок, – шепнул Кат. – Нам направо.

Через несколько шагов они наткнулись на лежащие на снегу рюкзаки – сталкер на бегу подхватил свой, отдал Филе ее тощий мешок, сунул оба ножа за пояс: у него от них больше толку.

Мчались они, не разбирая дороги – да и невозможно это сделать в пелене тумана. Кат прикинул, что где-то рядом зеленый театр, к нему надо подняться, но как это сделать, если не видно ни зги?! Бежать дальше – вот и весь план.

Снежное поле под ногами, которого и видно-то не было, начало идти в гору. Неужели они нащупали дорогу так, случайно? Или это уже выход из парка и они сейчас под веткой Северного моста?

На самом деле они бежали сейчас уже совсем по крутому подъему, дыхание – особенно у Фили – сбивалось, сердце норовило выпрыгнуть через горло. У Ката кололо раненую еще летом ногу – надо же, он думал, что все прошло бесследно. Зажило, как на собаке.

– Где мы? – с трудом спросила на бегу Филя.

– Молчи, Зрачок. Береги силы. Не знаю.

Туман исчез мгновенно, как и появился там, в глубине оврага. Затравленно дыша, Кат остановился. Его жена с размаху упала на снег, зарывшись в него лицом и отфыркиваясь, сил больше не было.

Они находились на улице странного вида: слева сплошь старые убогие домишки, развалины, а справа – ряд добротно построенных коттеджей, большую часть которых эти двадцать два года безлюдья почти не затронули.

– Вот так номер… – пропыхтел сталкер и сел рядом с женой. Нога болела, а убегать больше было не от кого. Или не от чего – черт его знает, что он вообще такое, этот живой туман. – Ипподромная. Мы вообще не в ту сторону бежали. Памятник Славы поблизости. И мой родной «Автовокзал», убежище. До Нифльхейма нам теперь дальше, чем оттуда, со дна оврага.