Неудержимая. Моя жизнь - Мария Шарапова

Другими словами, я просто отказалась сдаваться. И вдруг неожиданно поняла, что сейчас подаю на матч и турнир после невероятно долгого дня. Халеп отбила мою подачу, и я нанесла сильный, плоский удар, такой, какому меня учил Роберт Лансдорп в совсем другой жизни. Удар пришелся в левый задний угол корта. Она с трудом смогла дотянуться до мяча, и в результате он взмыл свечой, а я все наблюдала, как он летит в вышине. И вот, наконец, он опустился на красный грунт в паре футов от боковой линии. Я упала на колени и закрыла лицо руками. Если это моя последняя победа на турнирах Большого шлема, то она просто великолепна! Что лучше нее могло завершить путь, начатый первой победой на Уимблдоне? Я была слишком молода в Уимблдоне, совсем девчонка, зеленый новичок, чтобы по-настоящему понять значение победы – все происходило так просто, и претендентки падали так же естественно, как капли дождя на жестяную крышу. А в 2014 году на Ролан-Гаррос я уже была зрелым игроком и победы доставались мне нелегко. Мне приходилось биться за них. Мне с таким трудом удалось победить Симону Халеп, противницу, которая, как и я, отказывалась сдаться. Если бы все повернулось по-другому, победительницей вполне могла оказаться она. И тогда бы Халеп держала трофей на Центральном корте, но в тот день это была я.

В каком состоянии я была зимой 2015 года? Не в физическом смысле, а в моральном? Наверное, размышляла о прожитом. Начала эту книгу. Представляла себе, как уйду из спорта – наверное, подсознательно я планировала свой уход. Думала о жизни после тенниса. Я собиралась отыграть зиму и осень, появиться на летних Олимпийских играх в Рио, а потом начать мой последний сезон в статусе профессионала. Пройдусь ещё раз по всему кругу, а книга появится на полках магазинов перед началом Открытого чемпионата США. Такова была изначальная идея. Я расскажу свою историю, сделаю свой последний поклон и распрощаюсь со всеми. Помню, как мы с Максом сидели в гостиничном номере и обсуждали мой тридцатый день рождения. Я еще сказала, что хочу отметить его как нормальный человек, а не вспомнить о нем в какой-то раздевалке где-нибудь в Штутгарте. Мы обсудили будущую вечеринку и еще множество других вещей. Короче говоря, я была полна планов. Но вы ведь знаете эту пословицу: «Человек предполагает, а Бог располагает».

2016 год начался для меня, как и всегда, в Мельбурне на Открытом чемпионате Австралии. Я прошла первые круги, чтобы вновь встретиться со своей судьбой – Серена Уильямс победила меня в финале 6–4, 6–1. Это выглядело как достойное начало моего двенадцатого профессионального сезона. Но, как это иногда случается в ночных кошмарах, то, что я посчитала началом сезона, стало началом моего конца.

Через несколько недель после турнира в Австралии, когда я тренировалась и восстанавливала свою левую кисть в Лос-Анджелесе, готовясь к серии турниров на жестком покрытии, я получила смешного вида электронное письмо. Оно было из ITF, Международной федерации тенниса, органа, который управляет нашим видом спорта. Обычно те письма, которые я получаю из ITF, это массовая рассылка с какими-то приложениями, то есть корреспонденция, которая вряд ли может насторожить. Это же письмо было другим. Оно было адресовано лично мне. Я открыла его, начала читать, и мое сердце провалилось в пятки. В письме говорилось, что образец мочи, которую я сдала в Мельбурне, был проверен, и была получена положительная реакция. Другими словами – а мне пришлось прочитать это письмо множество раз, чтобы убедиться, что это не галлюцинации, – я не прошла тест на допинг. Как? Откуда? Я всегда с большой осторожностью отношусь к тем препаратам, которыми лечу свое тело, и делаю это в соответствии с существующими правилами. Я стала искать название препарата. Что, черт возьми, это может быть? Я не принимала ничего нового, ничего, что не было бы абсолютно законным и прописанным доктором. И вот я нашла его в самом конце письма. Мельдоний. ОК, скорее всего, произошла ошибка, сказала я себе, успокаиваясь. Кто вообще слышал о таком? Скопировав название в Гугл, я нажала на кнопку поиска, для того чтобы убедиться окончательно.

А потом я все поняла. Я знала мельдоний под торговым названием «Милдронат». Это простая добавка. Я принимала его уже десять лет, так же, как и миллионы жителей Восточной Европы. В России он продается вообще без рецепта. Он стоит на аптечных полках в открытом доступе. И там его принимают точно так же, как детский аспирин в Америке – чтобы улучшить состояние коронарной системы. Он используется людьми с любыми видами сердечно-сосудистых заболеваний. Он настолько распространен, что ты не думаешь о нем как о фармацевтическом препарате, не говоря уже о препарате-стимуляторе. Мне впервые порекомендовали его, когда мне было восемнадцать лет, я не вылезала из простуд и у мена обнаружились нарушения на кардиограмме. Кардиолог посоветовал мне принимать Милдронат в качестве превентивной меры во время тяжелых тренировок и матчей вместе с витаминами и минералами. Я о нем ничего не знала, но моя бабушка тоже принимала его из-за проблем с сердцем.

В течение последних семи лет я получала от лаборатории, аккредитованной при ВАДА, подтверждение, что все препараты, которые я принимаю, включая Милдронат, не входят в список запрещенных. Более того, мне кажется, что моя система проверки новых добавок гораздо лучше, чем система, которой пользуются другие спортсмены. Я всегда была осторожна – очень осторожна, – но в какой-то момент расслабилась, привыкнув к мысли, что добавки, которые я принимаю, вечно будут в списках разрешенных.

ВАДА – Всемирное антидопинговое агентство, которое отвечает за политику в области допинга, которой потом следует ITF – обратила внимание на мельдоний не потому, что это стимулятор, а потому что его принимали слишком много спортсменов из Восточной Европы и России. Логика агентства была следующая – если сотни атлетов принимают препарат, то, наверное, они считают, что он дает им преимущество.

Сначала ВАДА поместила мельдоний в список наблюдаемых препаратов, а с января 2016 года запретила его. Как нам об этом сообщили? Мельдоний был включен в список запрещенных препаратов, который ITF рассылает всем игрокам. Этот список можно посмотреть, перейдя по нескольким ссылкам, указанным в электронном письме. Я никогда не пользовалась этими ссылками и не просила членов своей команды заниматься этим. В этом была моя ошибка. Я проявила легкомыслие. Но и ITF не обратила внимание сотен игроков на тот факт, что она неожиданно запретила использование препарата, который абсолютно легально принимали миллионы людей. И в этом уже была ошибка федерации.

И вот проблема, которую можно было легко решить, превратилась в серьезный кризис. Я чувствовала себя обманутой и загнанной в ловушку таким бездарным предупреждением ITF. Все это выглядело как какое-то недопонимание. Поэтому я решила для себя, что мне надо все объяснить и все будет в порядке. То есть когда запретили мельдоний? Четыре недели назад? Значит, в худшем случае я ненамеренно нарушала запрет менее двадцати восьми дней, так же, как это делали сотни других спортсменов. И это произошло после двенадцати лет в профессиональном спорте. Разобраться с этим будет совсем не трудно. Но скоро я поняла, что пытаюсь пробить головой кирпичную стену. Прежде всего, мне надо будет появиться на слушаниях, назначенных ITF. Если там мне не удастся доказать свою правоту, то меня могут отстранить на срок до четырех лет. Четыре года! Это будет конец карьере, конец всему. Все, ради чего я трудилась и пыталась построить, будет разрушено мановением руки. И за что? За непредумышленную ошибку.