Эксплеты. Совет Девяти - Ирина Фуллер

Космос был эксплетом.

Мальчик тоже осознал необычность контакта, поэтому с любопытством склонил голову набок.

– Вы такие же уроды, как я? – спросил он.

Омарейл подавилась фасолью.

– Кто зовет тебя уродом? – возмутилась она.

Космос дернул плечом:

– Мальчишки во дворе. Я их пугаю.

– О, ну… тебе нужно просто научиться владеть своим даром, – сочувственно проговорила Омарейл. – Это непросто. Я сама только постигаю все премудрости.

Мальчик удивленно поднял брови – внезапно очень напомнив мать – и ответил:

– Я делаю это специально. Я заставляю их бояться, и они разбегаются. Но они тоже знают, что я делаю это специально, поэтому зовут меня уродом.

Что ответить на это, принцесса не знала, Дарриту тоже нечего было сказать, а в следующее мгновение Ирония заглянула в столовую и велела Космосу идти в свою комнату.

– Кос – эксплет, – прошептала Омарейл. – Как думаешь, это правда, что Белория – его отец?

– Нам только предстоит это выяснить. Соседство с этой семьей, несомненно, нам поможет.

Даррит продолжил ужин в глубокой задумчивости.

Вскоре в столовую вошла Соль, она только вернулась домой. На ней было длинное изумрудное платье с пышными складками сзади. Спереди черное кружево затемняло лиф и обтягивало рукав. Ее замысловатая прическа была дополнена шляпкой в цвет платья. В целом Соль выглядела очень привлекательно.

– Ох, приятного аппетита, – произнесла она, снимая кружевные черные перчатки. – Не возражаете, если я присоединюсь к трапезе?

Даррит приглашающе взмахнул рукой, и Соль, приветливо улыбнувшись, села за стол. Ирония подала хозяйке ужин – соленые шарики из вареного теста с фасолью и маринованными огурцами – и поставила бокал вина. Молодая женщина сделала большой глоток, а затем взяла приборы.

Омарейл не переставала наблюдать за соседкой по столу. Та обладала на редкость интересными, утонченными чертами лица. Будто перед ними был портрет, на котором художник изобразил идеально гладкую кожу, тщательно прорисовал каждую ресницу, выверил наиболее правильное расположение бровей. После прогулки на щеках Соль играл легкий румянец. Но самое главное: было что-то в ее изящных движениях, в мягкой улыбке, в спокойном низком голосе, что покоряло с первой минуты.

Пока принцесса продолжала изучать харизматичную хозяйку, Даррит вел с той светскую беседу. Из нее стало ясно: Соль жила с Космосом и Иронией в этой квартире с самого рождения сына. Свободную комнату они сдавали – это позволяло молодой хозяйке не работать. Однако из разговора не было понятно, откуда были деньги на кухарку и наряды. Омарейл уже научилась определять примерную стоимость одежды и могла точно сказать – что платье Соль не было дешевым.

Даррит рассказал их легенду о брате и сестре, ищущих пропавшую мать. Соль начала задавать вопросы, но Даррит быстро отвлек ее другой темой, очевидно, не желая придумывать целую историю.

О Космосе он пока не сказал ни слова.

Весь следующий день принцесса и ее верный помощник посвятили сбору информации. Вместе и порознь они разговаривали с Соль, Космосом, Иронией, соседями, местными детьми, газетчиками, старушками, выгуливающими собак у подъезда, конюхами, играющими в настольные игры за конюшнями. Ближе к вечеру, прогуливаясь по скверу, что раскинулся недалеко от квартала, где теперь жили, Омарейл и Норт делились добытыми фактами и подводили итоги.

Как Соль получила такую большую и дорогую квартиру, никто точно не знал, хотя многие высказали предположение, что это был подарок от Ила Белории – тогда еще только владельца двух крупных заводов и нескольких торговых судов. Соседи сперва решили, что у них в доме появилась очаровательная новая жительница, но вскоре им стало известно, что та ожидала ребенка. Все знали, что девушка при этом была одинокой. Для большинства этого было достаточно, чтобы невзлюбить ее даже до личной встречи. Многие до сих пор осуждали Соль, награждали нелестными эпитетами и ее, и Космоса. Но были и те, кто проникся к ней симпатией, несмотря на непростую жизненную ситуацию. Смириться с постыдной биографией соседки немного помогало то, что та состояла в близких отношениях с теперь уже Патером Нортастера. Местные считали, что в том числе благодаря этому их квартал был самым процветающим. У них в районе появился первый в городе детский сад, а теперь ремонтировалась школа.

Сомнений в том, что у Соль была романтическая связь с Белорией, не было ни у кого, так как почти каждую неделю соседи видели, как он поднимался в квартиру молодой женщины.

Последнее дарило определенную надежду – вероятно, Омарейл и Дарриту стоило просто дождаться, когда Патер Нортастера сам придет к ним в гости.

– Я думаю, мы не будем ничего предпринимать два-три дня, – предложил Норт. – Затем, если ничего не произойдет, попробуем сами устроить встречу.

Вечером после ужина Омарейл разговорилась с хозяйкой. Даррит ушел в комнату читать, оставив ее с Соль, а та увлекла принцессу задушевными беседами. Космос при этом время от времени носился кругами вокруг стола, изображая автомобиль.

За окном давно стемнело, в комнате тускло горели изящные бра, освещая обеденный стол. Скоро Соль отправила сына спать, и тот, провозившись с полчаса в ванной, ушел к себе в комнату и затих.

Собеседницы переместились в гостиную, где удобно устроились в мягких креслах, обтянутых темно-зеленой тканью.

Темы становились все откровеннее, и вот наконец Соль сказала:

– Ты ведь уже знаешь, кто отец Коса? Вам должны были доложить еще в день переезда.

Омарейл, чуть смущенно улыбнулась, а затем просто кивнула.

– Это правда Ил Белория? – спросила она.

На этот раз кивнула Соль.

– Но почему это держится в тайне? – задала наконец Омарейл мучивший ее весь день вопрос. – Почему он не женился на тебе?

В ответ она получила горький смешок.

– Потому что он не хочет жениться на девушке не из первых или вторых семей.

Омарейл уставилась в пространство. Она не знала, сколько точно прошло времени, прежде чем в голове сформировалась связная мысль.

– Это ужасно, – пробормотала она. – А я пока что вообще не могу выйти замуж. Но если смогу, то только за высокородного.

Затем она хмыкнула. Соль потянулась и ободряюще похлопала девушку по руке:

– А ты влюблена в кого-то? В кого-то из простолюдинов?

Взгляд оливковых глаз был такими добрым и вызывающим доверие, что Омарейл, поборов легкое головокружение, сказала – неожиданно для самой себя – совершенно искренне:

– Да.

В этот момент она прикрыла глаза, так как никогда не думала, что сумеет признать это, и ей стало страшно. Омарейл никогда не произносила слов о любви даже мысленно, но, услышав вопрос, не колебалась: оказывается, она точно знала ответ.