Эксплеты. Совет Девяти - Ирина Фуллер

– Мы все еще про толпу? – пробормотала Омарейл, не глядя на Даррита.

Ее спутник немного помолчал, и принцесса уже и не ждала ответа, когда Норт сказал:

– По моему опыту, от любви одни неприятности.

Они продолжали идти по дорожке, хрустящей от мелкого гравия и инея. Сумерки постепенно завладевали сквером, размывая очертания деревьев, кустов и скамеек.

– Уверена, бывает и счастливый финал, – тихо проговорила Омарейл.

Даррит остановил ее, положив руки на плечи и повернув к себе. Он всегда разговаривал так, стоя напротив, глядя в глаза, если речь шла о чем-то серьезном. Принцесса предположила, что это была привычка эксплета: всегда добиваться зрительного контакта, не говорить о важном на ходу.

– У вас будет счастливый, – проникновенно сказал Норт, пока Омарейл пыталась разглядеть что-то в его потемневших от вечернего сумрака глазах. – Мы избавимся от предсказания. Вы станете самой обыкновенной принцессой.

Оба усмехнулись подобной формулировке. Девушка втянула носом воздух и почувствовала знакомый аромат. Свежий лимон, бергамот, ветивер и резкие нотки лаванды. Этот сложный запах заставил ее сердце сжаться от волнения.

– И затем вы встретите какого-нибудь знатного господина, влюбитесь в него. У вас будет пышная королевская свадьба. После церемонии в Храме Света вы поедете в открытой карете по улицам Астрара, а толпа вокруг будет ликовать, любуясь прекрасной невестой.

Омарейл глубоко вдохнула и почувствовала: в аромате появилась то ли ель, то ли можжевельник, и теперь казалось, что они с Нортом были не в сквере Нортастера, а в каком-то волшебном хвойном лесу, где рос розмарин и что-то пряное и волнующее, а вдали за деревьями спряталась поляна с цветами.

– А ты? – спросила она. Ее серые глаза глядели на него печально и в то же время требовательно.

– А я буду стоять в этой толпе, зная, что помог вам и королевству.

Принцесса подалась чуть вперед, движимая возмущением, что вспыхнуло в груди.

– Это не счастливый финал, – ответила она, отметив: они стояли так близко, что облачко ее дыхания коснулось его губ.

– Самый счастливый из возможных. И самый возможный из счастливых.

Дома их ждал Космос. Мальчик был так воодушевлен тем, что новые постояльцы оказались эксплетами, что встречал каждое их возвращение визгами и хлопаньем в ладоши. Он старался завладеть их вниманием, то рассказывая какие-нибудь незначительные новости, то обсуждая тягости и радости жизни с даром, который они разделяли. В тот день – в день, когда Омарейл и Даррит собирались на ужин к Белории, – ребенок был особенно возбужден. Он скакал вокруг них, как обезьянка, приговаривая:

– Четыре эксплета сидели за столом, один наелся и вышел вон! Три эксплета сидели за столом, один подавился и вышел вон! Два эксплета сидели за столом, один разозлился и вышел вон! Один эксплет сидел за столом…

Омарейл несколько раз пыталась услышать окончание глупой песенки, но каждый раз что-то ее отвлекало: то Даррит велел поторопиться со сборами, чтобы не опоздать, то сосед заскочил за спичками, то Ирония спросила, что подавать на ужин.

– Ах, вы сегодня приглашены отужинать у господина Патера, – весьма язвительно отозвалась женщина, когда принцесса напомнила ей о своих планах.

– Вам не нравится Белория? – открыто спросила Омарейл, на что кухарка просто фыркнула:

– До него мне дела нет, а вот Соль мне жалко, да и пацаненка этого тоже.

Ирония стояла в дверях кухни, и, чтобы Космос не услышал их разговора, Омарейл предложила войти в помещение и закрыть за собой дверь. До этого принцесса несколько раз пыталась поговорить с женщиной наедине, но ей никак это не удавалось.

– Почему жаль?

Сложив руки на груди, Ирония отвернулась, будто бы демонстрируя нежелание говорить. Но давно сдерживаемые чувства рвались наружу, Омарейл ощущала это кожей.

– Да потому, что губит он ее! Сам знает, что губит, и все равно приходит. И сыну душу только теребит. Никогда ведь не приласкает, ни слова доброго не скажет. Так, пожурит за что, пару солей сунет в руку – и пошел.

Омарейл заглянула кухарке в глаза и попыталась внушить эмоции. Женщина вдруг широко улыбнулась:

– Но чего голову тебе забивать, вам-то с братом и хорошо бы развеяться. Отдохнете, смените обстановку.

Ирония легко поддавалась внушению, что оставило принцессу в полной растерянности: почему Патер не попытался хотя бы просто усмирить ее антипатию? Вечером принцесса сумела узнать ответ на эту загадку.

Особняк Ила Белории не уступал в размахе дому, где жил Джан Дженна, но выглядел совершенно иначе. У Патера Нортастера все было сделано из красного кирпича. Окна были большими, с частым переплетом. Внутри, казалось, все было по делу: если кресло, то удобное и такое, которым определенно пользуются. Если стол, то для работы или приема гостей. Никаких бесполезных столиков для ваз или полок с фоторамками. Но при этом везде были высечены, выгравированы или нарисованы гербы Нортастера и, судя по всему, семьи Патера. Принимая во внимание, что тот происходил не из знатной семьи, можно было предположить, что соболь на зеленом фоне был отрисован специально для Ила Белории.

Омарейл и Норта проводили в Малахитовую столовую. Стены здесь были обклеены зелеными обоями, стулья обтянуты плотной блестящей тканью того же цвета. Стол с изумрудной скатертью был сервирован тончайшим белым фарфором, а также вазами и блюдами из малахита.

Принцесса была рада, что надела свое единственное нарядное платье: графитовое, с воланом сзади. Пускай компания была скромной – присутствовали только сам хозяин дома и Омарейл с Дарритом, – особняк выглядел так помпезно, что было бы неловко появиться в брюках или простом повседневном одеянии.

– Вы уверены, что не из знатной семьи, госпожа Даррит? – уточнил Белория, когда им подали первое блюдо – белую осетровую икру с хрустящими кружочками картофеля под изумительным нежным соусом. – У вас очень изящные манеры.

– Едва ли тут можно ошибиться, – Омарейл натянуто улыбнулась, осознавая, что впервые в жизни ей помешали привитые родителями и Совой правила поведения.

Белория ответил ей кривоватой улыбкой на тонких губах и лукавым блеском в глазах. Сердце девушки забилось чаще: почему он смотрел так, будто что-то знал?

– Ваш дом похож на дворец, – заметил Даррит, и Белория неторопливо перевел на него взгляд. – Как давно вы здесь живете?

Хозяин начал отвечать, но у принцессы было ощущение, что внимание Патера было все еще сосредоточено на ней. Быть может, дело было в позе мужчины: он сидел, чуть повернувшись к Омарейл, хотя и смотрел при этом на Норта. А может, причиной были пристальные взгляды, которыми время от времени ее одаривал Белория. Можно было подумать, что он пытался уловить реакцию гостьи на его слова.

Принесли ризотто с белой рыбой и апельсинами. Порции были небольшие, и Омарейл, желая сделать обстановку менее формальной, а также подчеркнуть свое якобы простое происхождение, прокомментировала это.