Сладкая горечь магии - Эдриенн Тули

Отвернувшись, Марлина смотрела на воду.

– Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива. – Тэмсин тоже всмотрелась в море. – Надеюсь, ты найдешь там то, что ищешь. Надеюсь, когда-нибудь ты напишешь мне о своей новой жизни. И… надеюсь, что в ней когда-нибудь найдется место для меня.

Марлина взяла Тэмсин за руку.

– Я тоже надеюсь.

Они стояли, рука в руке; матросы орали, волны шумели, птицы кричали, а душа Тэмсин обернулась садом, цветущим надеждой. Ее еще не простили. А может, и не простят никогда. Но это было начало.

Отпустить – первый шаг. Может, однажды они встретятся вновь.

И сделают следующий шаг вместе.

Мир пробуждался.

Ему все еще не хватало магии – камень кричал, деревья бормотали, вода бежала неуверенно. Но во всем этом Рэн чувствовала надежду. При любой возможности исток прижимала ладонь к валуну или опускала пальцы в прохладную воду спокойной лужи. Рэн предлагала земле крохи собственной магии, как напоминание о том, что было. Как обещание того, что еще будет. И мир тянулся к ней, приветствуя.

Предстояла изрядная работа. Путешествие длилось четыре дня, и нелегко было отыскивать путь между сломанных ветвей, гор гниющей листвы, густых коричневых луж. Глазам представали бесконечные разрушения. Солнце, вернувшееся в небо, лишь подсвечивало руины мира. В Фарне не уцелело ни единого здания; лабиринт улиц был завален обломками домов и покинутыми пожитками беженцев. Вонь мертвечины чувствовалась повсюду.

По окраинам жались перепуганные люди, разбивая лагеря на полях с мертвой почвой и погибшими урожаями. Они прятались за кругами из телег и смотрели на путешественниц с подозрением, хотя те старались их обходить. Голод, грязь, отчаяние. Поддерживающая злость иссякла – это читалось по опущенным плечам и пустым глазам.

Рэн хотелось ободрить их, пообещать, что они в безопасности, но никто не рвался беседовать с незнакомками – уж точно не с такими чистенькими и хорошо одетыми. Путешественницы не выглядели пострадавшими, хотя, конечно, не все шрамы были открыты глазу.

Рэн и Тэмсин добрались до равнин, откуда оставался лишь день пути до Лэйдо и мест, которые исток раньше звала домом. Лишенная цвета земля была суровой и печальной.

– О чем думаешь? – Тэмсин легонько провела пальцами по руке Рэн, серьезно глядя на нее. Она больше не носила свой зеленый плащ. Мертвенно-бледная кожа открытых рук наконец-то попала под солнечный свет.

– Ни о чем. – Шаги Рэн хрустели по гравию дороги. Тэмсин с сомнением смотрела на истока. – И обо всем. – Рэн чуть улыбнулась. – Все это… слишком для меня.

Она махнула рукой окрест: на тяжелые белые облака в небе, на хлам – ботинки без подошвы, сточенные ножи, обрывки веревки, лохмотья одежды, пустые мешки, которые усеивали дорогу. На луг, где стояли высокие летние травы – погибшие, иссохшие, так и зовущие пламя.

– Не представляю, как мы все это исправим. – Рэн закусила нижнюю губу. – У нас вообще есть шанс?

Тэмсин устало вздохнула – так, как это было свойственно только ей.

– Не знаю. Очевидно, Вера полагает, что да.

– А что ты думаешь? – Рэн прижалась к ведьме.

– Что мы только начали встречаться, и я иду знакомиться с твоим отцом ужасно рано, – голос ведьмы звучал беззаботно, но улыбка не касалась глаз.

Отец.

Беспокойство пронзило Рэн, точно порыв ветра. Каждый шаг вдруг стал даваться тяжело, сомнения захлестывали, пока она прикидывала, что может найти дома. Можно ли вернуть утраченные воспоминания? Жив ли отец вообще? Домик мог обрушиться из-за урагана или землетрясения. Папа мог умереть от голода.

Но все-таки исток была благодарна Тэмсин за возможность это выяснить. Рэн не смогла бы спокойно жить Внутри и посвятить себя работе, не зная, что сталось с отцом. Для такой доброты невозможно было подобрать слов. Если отец погиб, можно достойно похоронить его. Если еще жив, можно будет попрощаться как следует и раскрыть наконец правду о том, что она такое.

Рэн сжала зубы. Ни то, ни другое не вызывало радости, но таков был ее дочерний долг.

Тэмсин легонько коснулась ее щеки:

– Прекрати. Зубы повредишь.

Рэн кисло взглянула на нее. Когда спишь с кем-то рядом, все дурные привычки выходят наружу. Тэмсин вечно ругалась на истока за то, что она скрежетала зубами. Рэн начала дразнить ее за храп. Но она ни за что не отказалась бы от близости ведьмы – даже в обмен на спокойный сон.

Рэн с усилием расслабила челюсти и принялась хлопать свободной рукой по бедру – в том дерганом, рваном ритме, который слышала в свисте ветра. Тэмсин остановилась и поймала эту руку, оказавшись теперь лицом к Рэн.

– Все будет хорошо. – Ведьма внимательно смотрела на Рэн своими большими карими глазами – так нежно, что дыхание перехватывало.

– Правда?

Исток попыталась освободиться из рук Тэмсин. Та была так хороша, что Рэн чувствовала себя виноватой, радуясь своему приключению и новому дому, ради которого приходилось бросать отца.

Ведьма коснулась рукой ее подбородка и заставила поднять глаза.

– Правда. Мы идем туда именно затем, чтобы ты больше не гадала.

– Мне кажется, я так волнуюсь, потому что на самом деле хочу от него уйти. Я не должна… я всегда обещала, что не уйду, но… – Рэн умолкла и покачала головой. Она не могла высказать, как сильно ей хотелось учиться Внутри и познавать собственную силу. И какой плохой она чувствовала себя из-за этих стремлений.

– Ты имеешь право на собственную жизнь. – Лицо Тэмсин выражало смешанные чувства. – На свои желания. На то, чтобы уходить от людей. Расти. – Она оглянулась на дорогу, будто ища уплывшую Марлину. – Я знаю тебя. Всегда знала, на что ты способна. Кем можешь стать, если только позволишь себе быть собой.

Рэн попыталась отодвинуться, но глаза Тэмсин полыхали так, что она не смогла пошевелиться.

– Так чего ты сама хочешь, Рэн?

– Тебя, – тихо произнесла исток, подходя поближе и обнимая ведьму за талию.

– Так нечестно, – прошептала Тэмсин в каких-то дюймах от губ Рэн.

– Честно, – настаивала Рэн.

Она так долго пыталась стать такой, какой ее хотели видеть другие. Отдавала без раздумий. Не замечала собственных желаний. Хватит! Присутствие Тэмсин делало Рэн отважной.

– Я хочу тебя. Можно?

Она коснулась губами губ Тэмсин. Та вздохнула от удовольствия, а затем шепнула:

– Да.

Городская площадь Лэйдо пустовала. Брошенные прилавки были завалены гнилыми овощами и рваными вывесками. С водяного насоса бесконечно капало, и крошечные капли разбивались об землю. Брусчатка кое-где потрескалась. Огромные черные птицы с перьями, отливавшими синевой, рылись в развалинах. Рэн передернуло, когда она вспомнила Фарн, но Тэмсин влекла ее вперед.