Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

Возглавлявший отряд всадник молча кивнул.

– Давай помогу тебе сесть на лошадь, – предложил Вренек, повернувшись к Орфанталу. И пояснил: – У нее плохо видит левый глаз, и ее все время заносит вправо. Крепче натягивай поводья и держись левой стороны дороги – чтобы ни один конь слева ее не напугал.

– Понятно.

Вренек нахмурился:

– Ты никогда еще не ездил верхом столь далеко. Ты наверняка устанешь, но спина у нее достаточно широкая, и твое седло тоже, так что в случае чего сможешь сесть скрестив ноги.

– Ладно.

Конюх почти забросил Орфантала верхом на лошадку, еще раз проверил стремена и отошел назад.

– Всё, – сказал он.

Поколебавшись, Орфантал ответил:

– До свидания, Вренек.

Конюх помахал ему на прощание и начал подниматься по склону холма в сторону владений дома Друкорлат.

– Мы поедем не слишком быстро, – произнес главный всадник. – Твоя лошадь ведь пойдет шагом?

– Да, господин.

– Господин? – усмехнулся мужчина; взяв поводья, он пришпорил своего коня.

Орфантал подождал, пока его спутники проедут мимо, а затем направил лошадь следом, держась левой стороны дороги. Возница хлестнул быков, и те двинулись за отрядом.

Три одичавшие собаки отбежали в сторону, словно бы опасаясь камней или стрел.

Остановившись на склоне холма, Вренек посмотрел вслед отряду. По его щекам текли холодные слезы, вокруг жужжали мухи.

Снова возвращаться к этой злобной старухе, и теперь рядом не будет Орфантала, который облегчал ему жизнь, делая ее более сносной. Эта ведьма запретила ему играть с малышом, и это было подло с ее стороны. Она предупредила, что, если хоть раз увидит, как Вренек разговаривает с Орфанталом, он лишится последней работы, и тогда его мамаша с папашей сдохнут с голоду, как и маленькие сестренки.

Вренеку нравилось играть с мальчиком. Сразу вспоминались более счастливые времена, когда закончилась война и казалось, будто теперь жизнь станет лучше. Но затем сгорела конюшня, и все узнали, что Сандалату отправляют прочь из родного дома, а потом и Орфантала тоже решили отослать, и еда в кухне стала хуже, а половину прислуги прогнали.

Сегодняшний день был полон тоски, разрывавшей Вренеку сердце. А Орфантал выглядел таким… потерянным.

Не стоило поддаваться старухе. Нужно было обнять малыша покрепче, и они все утро, пока ждали всадников, могли бы играть вместе. Но Вренек испугался. Этой злобной бабки и того, что она могла сделать. Но может, все и к лучшему: ведь будь он ласковее с Орфанталом, расставание оказалось бы для того намного тяжелее. Вренеку хотелось обругать себя за подобные мысли, но он цеплялся за них, пытаясь облегчить душу.

Собаки вернулись и, низко опустив головы, следовали за ним по пятам до самой усадьбы.

Солнце уже зашло, когда караван прибыл в окрестности крепости Торас, разбив лагерь на поляне по другую сторону дороги, напротив крепостных ворот. Весь в волдырях после верховой езды, Орфантал слез с лошади. Подошел старик со шрамами, тот самый, который грузил сундук, и взял у мальчика поводья.

– Похоже, для нее это последняя поездка, – сказал он, взглянув на лошадь и уводя ее прочь.

Орфантал уставился им вслед. Хотя он столь долго ехал на кобыле верхом, он почти забыл, что это живое существо. Мальчик подумал о ее жизни, о том, что ей довелось повидать за многие годы. У лошадки был грустный взгляд. А ведь Вренек даже не сказал, как ее зовут. Наверняка у нее имелось имя, как и у всех живых существ – по крайней мере, тех, которые трудились для тисте.

Орфантал решил, что раньше, во время войн, эта кобыла служила какому-нибудь солдату-тисте, бесчисленное множество раз спасая ему жизнь, а потом однажды беспомощно наблюдала, как чья-то коварная измена погубила этого отважного воина. Вот почему был столь грустен ее взгляд, и теперь бедная лошадка мечтала лишь о смерти, дабы воссоединиться со своим хозяином и навещать поля былых сражений, скача среди тумана в безлунные ночи, чтобы крестьяне слышали тяжелый стук копыт, но ничего не видели, а к утру в грязи не оставалось бы никаких следов. И все же селяне догадывались бы, что мимо них во тьме промчался отважный дух, и подбирали с дороги камешки, облегчая ему ночные странствия. Орфантал видел такие камешки даже на этой дороге, в виде маленьких кучек на обочине, поскольку все знали, что со смертью шутки плохи, она никому не дает передышки.

К Орфанталу подошел глава отряда:

– Меня зовут Харал. И не называй меня «господин», поскольку я вовсе не знатная персона. Я охраняю торговцев, и не более того.

– А тут что, водятся разбойники? – спросил Орфантал.

– В холмах вокруг Обители Тулла порой встречаются. Так называемые отрицатели. Будешь делить шатер с Гриппом: это он сейчас занимается твоей лошадью. Ему вполне можно доверять, не то что некоторым. Сам понимаешь, с кем попало маленького мальчика на ночь не оставишь. Тем более из благородной семьи. Мы храним в тайне некоторые свои раны и обиды, и именно этим пользуются… ну, скажем так, нехорошие личности. Понимаешь?

Орфантал ничего не понял, но все равно кивнул.

– Впрочем, они рады тому, что у них есть работа, так что прекрасно понимают: перечить мне не стоит, иначе самим же будет хуже. К сожалению, я потерял большую часть своего отряда. Ребята поступили на службу в домашнее войско Обители Драконс. И я последую их примеру, – добавил Харал и, прищурившись, взглянул на высокие черные каменные стены крепости Торас; возле ворот сидел на скамье одинокий стражник, похоже наблюдая за ними. – Это последний мой поход.

– Вы раньше были солдатом?

Харал взглянул на мальчика и кивнул:

– Как почти и все в моем поколении.

– Меня зовут Орфантал.

Грубые черты охранника исказила хмурая гримаса.

– Зачем она так с тобой поступила?

– Кто? – не понял мальчик.

– Твоя мама. Это же йеданский диалект священного языка монахов. Его еще называют шейкским.

Орфантал в ответ лишь недоуменно пожал плечами.

Один из охранников, который разводил неподалеку костер и явно прислушивался к их разговору, усмехнулся и пояснил:

– Твое имя, парень, в переводе значит «нежеланный». Да уж, теперь яснее ясного, почему тебя отослали в Харканас.

Харал повернулся к нему:

– В ближайшее время я с радостью избавлюсь от твоего общества, Нарад. Пока же, до конца похода, держи свой клятый язык за зубами.

– Что ж, ладно, поскольку пока что ты еще можешь мне приказывать. Но, как ты сам говоришь, Харал, долго это не продлится.

– Он неправильно понял, – сказал Харал Орфанталу. – На самом деле, смысл более туманный, если можно так выразиться. Скорее что-то вроде «нежданный».