Хлопок одной ладонью. Том 2. Битва при Рагнаради - Василий Звягинцев

— В программировании определенного количества людей по предложенной нами установке.

— Тема? — спросил я. — Вы же понимаете, Александр Иванович, на убийство президента или повторение «Норд-Оста» я ни за что не согласился бы. Я хорошо отношусь к деньгам, но…

— Это правильный подход, — одобрил Шульгин. — Причем, что самое смешное, рациональный. Польстишься на десять тысяч — легко пролетишь. Заложишься на миллион — шансы возрастают. Как нас учили на кафедре политэкономии, где и ты сдавал кандидатский минимум[124]? «Деньги — товар — деньги» и «процесс самовозрастания капитала».

— Ну и память у вас, Александр Иванович. Я уж забыл.

— А плодами пользуешься. Итак?

— Господин, представился он Медведевым Юрием Михайловичем, ответил, что мою позицию понимает, но к настоящей жизни его предложение не относится…

— Так и сказал?.. — несколько матерно удивился Шульгин.

— Совершенно так. После чего добавил многое, что я воспринял только потому, что еще в школе читал «Патруль времени» Андерсона. И «Фантастическую сагу» Гаррисона.

— Не удивился, значит?

— Чему удивляться, когда при мне Советская власть рухнула, а я сам изобрел такое…

— Молодец. Здоровая психика. Как он выразился конкретно, постарайся воспроизвести.

— Стараться незачем, прекрасно все помню. Так и сказал: существует рядом с нами, и даже одновременно с нами в том же пространстве параллельное время, в котором история развивается по другому направлению, хотя основные реалии схожи. А поскольку известно, что одно и то же место два объекта занимать не могут, но все-таки занимают, это является причиной многочисленных парадоксов и у нас, и у них.

Привел несколько примеров, достаточно убедительных. Еще он добавил, что процесс не может быть бесконечным, рано или поздно массив парадоксов перейдет критический уровень и разразится вселенская катастрофа.

— Конец света попросту, — вставил Шульгин.

— Да-да, я точно так и подумал, вспомнил адвентистов, иеговистов и прочих проповедников этого толка. Приходилось встречаться. Одна разница — те под эсхатологическим предлогом выманивали у людей деньги и имущество, а господин Медведев — предлагал. Существенная деталь. Далее он сообщил о существовании специальной организации, миссия которой — предотвратить грядущую катастрофу…

— Плагиат, — буркнул себе под нос Шульгин, а вслух спросил, не было ли речи, частная организация, государственная или интернациональная.

— Скорее интернациональная, глубоко законспирированная, что понятно. Страшно вообразить, что началось бы в мире, заяви одна из держав, будто собирается учинить межвременную интервенцию. Куда там иракской или югославской проблемам. А тут нечто вроде «Союза озабоченных гуманистов», имеющих возможность избавить мир от гибели, не привлекая внимания общественности, не требуя ни славы, ни награды…

— Весьма возвышенно. И как?

— Да совершенно так же, как в упомянутых мной произведениях. Направить в тот мир достаточное количество подготовленных людей, которые точечными воздействиями изменят вектор его развития настолько, что он больше не сможет вредно влиять на наш. Обе Вселенные заживут каждая своей, независимой жизнью. Способы перемещаться через межвременной барьер у них есть. Программа необходимых изменений — тоже. Не хватает исполнителей. Невозможно в исторически короткий срок найти сотни людей, способных понять и правильно воспринять суть задачи, с должным интеллектуальным развитием и профессиональными качествами, пригодных к ювелирной работе в чужой реальности…

— Очень мудро сказано, — согласился Шульгин. — А случайно такого сравнения не промелькнуло, с двумя поездами, несущимися навстречу? Что остается последний шанс развести стрелки и сделать это можете только вы? Организация в целом, я хочу сказать…

— Знаете, Александр Иванович, — слегка удивленно сказал Затевахин, — промелькнуло нечто подобное. Не ручаюсь за дословность, но, кажется, было. Не помню даже, сам ли Медведев такой пример привел или директор, время от времени вступавший в разговор. Вы сейчас сказали, и я вспомнил… Но вас ведь там не было…

— Дедукция. Или индукция, вечно путаю. Одним словом, теперь мне ясно почти все. Дальше говорилось, что ваше изобретение — тот самый шанс и есть. Что с вашей помощью они подготовят необходимый контингент количественно и качественно, переправят их сюда. «Волонтеры» создадут плацдарм, на него примут вас с помощниками и оборудованием. И так далее. Правильно?

— Совершенно правильно, Александр Иванович. В самую точку… Но из ваших слов, действий, мимики даже — я делаю вывод, что на самом деле все обстоит иначе, чем излагалось мне?

— Настолько иначе, что совсем наоборот. Налицо акт агрессии из еще более потустороннего мира, чем вы увидели здесь. Сначала вашими руками и руками вам подобных намечено нанести парализующий удар (как оса-наездник втыкает жало в нервный узел жертвы, оставляя ее живой, но беспомощной) по реальности «2005». Затем, «приведя ее к покорности», колонизировав в определенном смысле, сместив вектор развития в нужную сторону, развернуть фронт на сто восемьдесят градусов, обрушиться на нас. Очень похоже, кстати, на гитлеровскую стратегию в тридцать девятом — сорок первом. До последнего пользоваться нашими ресурсами, а потом — «блицкриг».

— Не вижу смысла. Если они уже у нас успешно освоились…

— Разные вещи. Вообще, ликбезом займемся в другой раз. Сейчас вопрос ребром — согласен перейти на нашу сторону, не за страх, а за совесть? Или?..

— Как будто у меня есть выбор…

— Верно замечено. Тогда пойдем.

— Далеко ли?

— В соседнюю комнату. И начинай вспоминать, когда, где, сколько людей обработали, кому какие схемы всаживали. Сможешь?

— Тут мочь нечего, на хардах все записано.

— На тех машинах, что мы взяли?

— И на тех, и на других, в нашей Москве.

— Держи телефон, сейчас я тебя с нашим инженером соединю, объяснишь, как данные скачать.

Отпущенные Олегом Константиновичем после ужина офицеры спустились вниз и присели на скамейке недалеко от главных ворот. Чекменев остался при начальстве.

Как положено, закурили, присматриваясь друг к другу. Вернее, присматривались к Уварову, остальные так или иначе были знакомы. Старшим по чину да и по должности был Миллер, войсковой старшина[125]и с недавнего времени — флигель-адъютант. Еще не удостоенный титула «царский спаситель», вроде пресловутого Комиссарова[126], но это как бы подразумевалось.