На краю одиночества - Екатерина Лесина

Он целует руку Таржицкой. И касается губами ладони Анны. От этого прикосновения тело вдруг немеет, становится непослушным, а после… после Анна понимает, что почти свободна.

Мужчина же прикладывает палец к губам. И взгляд его серьезен.

Анна находит в себе силы не броситься к нему. Камень на груди больше не горячий, но Анна чувствует его. И тот, второй, спрятанный в левой руке его императорского высочества. Она слегка опускает ресницы.

Игра продолжается.

Только Глеб, наверное, будет волноваться.

С Земляным Глеб столкнулся на выходе из зала.

– Я его убью, – сказал он, и Земляной, выглядевший несколько рассеянным, кивнул. Поднял руку. Растопырил пальцы. Стало быть, пять образцов взято и…

Алексашка покачал головой.

Быть того не может…

– Олег…

– Первым. Я лично сличил кровь с отпечатком. Это не он.

Тьма волновалась. Она искала Анну. Искала и не находила. Как такое возможно?

– Анна…

– Больше не слышу. – Земляной перехватил Глеба. – Погоди. Не спеши. Включи голову. Она стояла на балконе. Потом… потом вышла. И пошла. Не туда… – донеслось уже в спину.

И Глеб развернулся.

– Спокойно. От того, что ты тут метаться станешь, никому легче не будет. – Земляной потер ладони, растягивая меж ними нити тьмы. – Она здесь, деваться ей некуда. Думай, Глеб, думай…

Колонны. Коридор. Дверь и лестница.

Тонкий аромат духов, такой знакомый, заставляющий задержаться. И Глеб крутится, пытаясь уловить этот запах.

– Убивать здесь ее никто не станет. – Земляной опустился на корточки, а после и вовсе прижался щекой к полу, будто пытаясь разглядеть нечто, видимое лишь ему. – Ее вообще не так просто убить, как тебе кажется…

– Что ты знаешь?

– Прости, но… – Алексашка отвел глаза и коснулся шеи, провел пальцами под ней, а после резко вдруг развернулся на пятках. – А вот насчет убивать в принципе…

В коридоре никого не было.

Ни здесь, ни…

Эхо смерти Глеб ощутил явно. И тьма всколыхнулась, готовая отозваться на чужой крик боли, который затухал.

Земляной вскочил и рывком сдернул цепь, одним движением обернув ее вокруг руки. Золотые звенья впились в кожу.

А тьма шептала. Ожившая, взбудораженная, она слышала запах крови. Крови было много.

Второй этаж.

И коридор, который сливается с другим, предназначенным для прислуги. В этом темно, а вот просторный, белый, освещен теми же шелковыми фонариками. И будто издеваясь, они меняют цвет.

С розового на алый. Насыщенный.

И отблески его ложатся на стены, окрашивая и их. Будто кровью залитые. Земляной замирает, крутит головой.

– Туда, – Глеб чувствует место, где нарушена граница миров, и непонятно лишь кто и зачем… И страх впивается в душу, а если…

Дверь приоткрыта. Их будто приглашают. И Глеб переступает порог первым.

Алое платье. Темное платье. На нем кровь почти не видна, камни, светлые волосы. Тьма вскипает, и у Глеба не сразу получается осадить ее.

– Спокойно, – в плечи впиваются пальцы Земляного, и его сила наваливается, окружает, блокируя собственную, Глеба. – Дыши…

Женщина, которая лежала на зеленом сукне бильярдного стола, была похожа на Анну.

Настолько похожа, что сходство это при всем желании нельзя было счесть просто случайностью.

– Дышишь?

– Дышу.

Кольцо чужой силы распалось.

Светлые волосы. Короткие волосы… Как ее уговорили остричь их? И вовсе кто она? На ней платье Анны и драгоценности Анны. А вот туфли, вероятно, оказались малы, если стоят под столом. Чулки… если присмотреться, а смотреть тяжело, поскольку все же чересчур сильно сходство, чтобы не думать об Анне…

– Для нас готовили. – Земляной обошел стол.

Он поднял маску и отвернулся, поморщившись.

– Сволочи…

Что бы несчастной ни вылили на лицо, едкая эта жидкость расплавила кожу, окрасила мясо в желтоватый цвет.

И женщина была еще жива…

Тонкий крик, раздавшийся неподалеку, заставил Земляного обернуться:

– Твою ж…

Плевать. Глеб не отступит. Не теперь. Крик звенел, дрожал, отвлекал.

Рост… Она будет ниже Анны. И кость пошире. Руки… явно за собой следила, но все же ногти длинноваты и лак на них того чересчур уж яркого оттенка, который вряд ли привлек бы Анну.

Кожа темновата. А на запястье крохотное родимое пятно.

– Знаешь, почему так орут? – поинтересовался Земляной, не без труда переворачивая тело. Голова мотнулась и запрокинулась, распахнув черный зев разреза.

– Чтобы услышали.

На спине незнакомки обнаружилась татуировка. Бледная, выцветшая – ее явно пытались вывести, но без особого успеха.

– Именно, дорогой мой друг… именно… Странно, что здесь еще свечи не расставили. Времени не хватило, что ли?

Глеб расстегнул ожерелье. И браслеты снял.

Анна огорчится, если они вдруг исчезнут. А иным вещам случалось исчезать в подобных ситуациях. Платье следовало признать испорченным. Туфли… купит новые.

– Полагаю, ее наняли. – Земляной провел по крылу бабочки, которая отчасти скрывалась под шелковой тканью. – Девочка не из дешевых…

– Что здесь происходит? – громовой бас Таржицкого не произвел на Алексашку впечатления.

– Вот именно, – Земляной ткнул мизинцем в лужу крови. – Мне бы тоже хотелось узнать, что здесь происходит. У вас тут наследник престола в гостях, а в доме убивают.

Произнес он это с легким упреком.

Таржицкий побагровел:

– Вы…

Он открывал и закрывал рот, понимая, что не находит слов, способных выразить должным образом чувства, его обуявшие. И Глеб, как-то вдруг разом успокоившись, наблюдал со стороны за этим человеком, находя его одновременно нелепым и слабым.

Он вдруг отметил и болезненную одутловатость лица. И желтоватые глаза. И столь же желтоватые, что свидетельствовало о немалых проблемах с печенью, пальцы, вцепившиеся в галстук. Испарину на лбу. И совершенно несчастный взгляд, в котором виделась немалая растерянность.

Таржицкий не сводил взгляда с татуировки.

Узнал?

– Мы… – Земляной вытер пальцы о штаны и поморщился, вспомнив, что костюм у него практически новый, – мы вот спросить желаем, кто это там так разорался?

* * *

В экипаже было прохладно.