Под небом Индии - Ренита Де Сильва

И точно так же она не выпустит на свободу саму себя – из любви к собственным путам: к королевскому статусу, к этому дворцу и ко всему, что он собой представлял. Ко всему, что задушило в ней ту, кем она была когда-то, превратив ее в человека, которого она больше не узнавала, – в холодную, беспринципную, безжалостную лгунью.

Мэри

Ложь. 1936 год

– Беспорядки в Бомбее усилились, – сказал Чарльз, глядя на Мэри поверх газеты и взволнованно хмурясь. – Надеюсь, сюда они не перекинутся.

Мэри заметила, что он выглядит усталым. Следовало ли сказать ему это сейчас или лучше подождать еще неделю?

Мысль о том, чтобы отложить этот разговор, была соблазнительной, однако у нее оставалось не так уж много времени. На самом деле его почти уже не было. Лучше покончить со всем разом.

Мэри глубоко вздохнула.

– Чарльз…

Перестав намазывать маслом тост, ее муж рассеянно улыбнулся, а затем снова уткнулся в газету.

– Да, дорогая?

– Я беременна.

Открыв свой секрет, Мэри испытывала одновременно ужас и облегчение. За несколько недель их брака она не видела от Чарльза ничего, кроме любви, но тем не менее у нее все равно были опасения; она страшилась взглянуть в глаза этому доброму, милому мужчине, которого обманывала. Если он и правда что-то подозревает, если ему известно о ее лжи, Мэри это поймет.

Жизнь в браке и правда так чудесна, как мы себе это представляли, когда были подростками? – писали Мэри кузины. – Расскажи нам все.

Как рассказать им о том, что, хотя она ни в чем не нуждалась, а Чарльз был прекрасным мужем, она все равно чувствовала себя несчастной?

Как рассказать о том, что дурачить хорошего человека, лгать ему каждый день оказалось сложнее, чем она думала?

Как рассказать о том, что она открыла в себе удивительную и в то же время удручающую способность водить за нос всех вокруг и особенно саму себя?

После их с Чарльзом свадьбы жизнь очень быстро вошла в привычное русло. В будние дни муж Мэри ночевал там же, где была расположена его клиника, – в главном городе региона, возвращаясь домой на выходные.

– Мне нужно возобновить свою практику, – неуверенно сказал он через несколько дней после свадьбы.

– Ну разумеется, – ответила ему Мэри, стараясь не выказывать облегчения. Жить рядом с Чарльзом, проявляя к нему любовь и внимание, но в то же время постоянно чувствуя вину, оказалось сложнее, чем она думала.

– Мне… В будни мне придется оставаться в Уайни-гарденс.

Чарльз выглядел виноватым.

Это еще лучше.

Уайни-гарденс – так назывался дом Чарльза в главном городе региона, где они остановились сразу после свадьбы, приехав туда, чтобы полюбоваться местными достопримечательностями, посетить чаепития и насладиться роскошным ужином у его друзей.

Ужасная женщина! Ты поклялась быть покорной, чтобы искупить свою ложь, а теперь радуешься, что мужа не будет дома бо́льшую часть времени?

– Ты хотела бы ко мне присоединиться? – спросил Чарльз.

В его глазах читалась надежда.

Больше всего на свете я хотела бы жить в большом городе, посещать балы и играть в карты, воссоздав маленький кусочек дома, до тех пор, пока не смогу вернуться в Англию. Но продолжать этот фарс, изображать почтительную жену, я не могу. Быть лишенной компании людей, которые напоминали бы мне об Англии и позволяли бы чувствовать себя как дома, – это заслуженная кара за то, что я лгу мужчине, который так добр ко мне.

– Чарльз, я… Монахини и дети ждут меня в школе.

На мгновение его лицо омрачилось, однако затем он улыбнулся.

– Разумеется. С нетерпением буду ждать выходных, когда снова смогу тебя увидеть.

Чарльз уехал в главный город региона на следующей неделе, и Мэри, несмотря на его настоятельную просьбу пользоваться каретой, стала ходить в школу пешком через поля, покрытые золотившейся в рассветном сиянии росой. Солнце в это время еще не пекло, и земля у нее под ногами была мягкой, как пудра.

Монахини и дети были очень рады возвращению Мэри из отпуска, продлившегося несколько дней. Она сразу же принялась за работу и впервые с тех пор, как решила выйти замуж за Чарльза, почувствовала, что вина и сожаления терзают ее уже не так сильно.

Вечерами Мэри бесцельно бродила по их с Чарльзом коттеджу, наслаждаясь одиночеством и отсутствием мужа, пусть совесть и не давала ей покоя: «Он любит тебя, а ты хочешь от него избавиться!»

«Он совсем небольшой, – сказал Чарльз, показывая Мэри коттедж, – но тут можно пожить, пока мы не решим, что нам делать дальше, не следует ли мне перенести свою практику поближе, или же будет лучше, если я продолжу работать в главном городе региона».

«Он идеален», – ответила ему Мэри.

И это было правдой. Коттедж был расположен в прекрасном уголке, вдалеке от дороги, на огороженной территории посреди полей. К двум кокосовым пальмам был подвешен гамак. В саду пахло лаймом, гуайявой, спелыми манго и плодами хлебного дерева.

«Готовит и убирает в доме служанка, – сообщил Чарльз. – Живет она в городе, но приходит с рассветом и остается до тех пор, пока не выполнит все свои обязанности. Если понадобится, ты можешь нанять дополнительную прислугу».

Лишь двое в раю. «О чем мы будем с ним беседовать?» – думала Мэри, нервничая.

Первый вечер без Чарльза она провела за чтением его книг.

Возможно, увидев, что именно он читает, и поняв, что он за человек, Мэри научится его любить.

Служанка со смущенным видом принесла ей чай и сладости из воздушного риса, которые Мэри помнила еще с ранних лет. Индия вернула ей вкусы и ощущения детства. Специи и ароматы давно забытых блюд, которые когда-то казались ей обычными. Мэри даже не знала, как они называются, однако ее вкусовые рецепторы помнили их. Ощущения были подобны тем, которые человек испытывает, вновь знакомясь с другом, с которым давно не виделся, и понимая, насколько они похожи.

После ухода служанки Мэри лежала в гамаке, пытаясь читать одну из книг Чарльза и вдыхая аромат фруктов, который доносил ласкавший ее кожу нежный ветерок. Однако слова на страницах казались ей совершенно бессмысленными. Мэри коснулась живота. Он округлился лишь совсем чуть-чуть. Живот, в котором Мэри носила ребенка от другого мужчины.

Когда стемнело, Мэри отправилась спать. Она опустилась на кровать, которую они с Чарльзом делили с самой свадьбы, кровать, в которой Чарльз спал, а она лежала без сна. Теперь это ложе принадлежало ей одной до конца недели. Однако Мэри все равно не могла уснуть.

«Что, если Чарльз каким-то образом узнает правду? – спрашивала она себя. – А если нет, то смогу ли я лгать ему всю оставшуюся жизнь?»