Под небом Индии - Ренита Де Сильва

Чарльз казался самым счастливым человеком на свете, и Мэри изо всех сил улыбалась, пытаясь скрыть свои сожаления, сомнения и страстное желание увидеться с семьей (принявшей ее, когда она была потеряна и страдала от горя) точно так же, как она скрывала секрет, который носила под сердцем.

Как далека я теперь от своих грез!

– Согласна, – громко сказала Мэри.

«Мне очень жаль», – прошептала она мысленно.

Мэри скучала по кузинам, дядюшке и тетушке, однако в глубине души была рада, что они не стали свидетелями этой пародии на брак.

Мы не думали, что ты выйдешь замуж через несколько недель после того, как уплывешь в Индию, Мэри! – писали ей кузины. – Эта страна, должно быть, действительно тебя околдовала! Поскорее приезжай в гости со своим мужем. Нам бы очень хотелось познакомиться с мужчиной, завоевавшим твое сердце. Должно быть, его красота под стать твоей!

– Я самый счастливый человек на земле, миссис Сомс! – сказал Чарльз, лучезарно улыбаясь, когда их с Мэри объявили мужем и женой.

Мэри чувствовала себя так, словно ее чувство вины вот-вот прольется из глаз слезами. Чарльз заключил жену в объятия и поцеловал ее. Его глаза сияли.

– Я люблю вас, миссис Сомс.

Он ждал. Увидев, что его улыбка стала слегка растерянной, девушка сказала:

– Я тоже люблю тебя.

Горький вкус лжи, который Мэри ощущала во рту, смягчили его страстные поцелуи.

Возможно, я и вступила в этот брак во лжи, но ты никогда об этом не догадаешься. Я сделаю тебя счастливым, Чарльз. Я буду тебе хорошей, почтительной женой. И обещаю, что однажды, произнеся эти три слова – «я тебя люблю», я действительно скажу то, что думаю.

Выходить замуж за человека, в глазах которого сияла такая любовь к ней, просто потому, что это было удобно, казалось Мэри неправильным. Однако ее утешало то, что она не вступала в этот брак бесприданницей. Ее тетушка и дядюшка передали Чарльзу деньги, оставленные отцу Мэри его родителями.

Настала их первая брачная ночь.

Мэри постаралась выбросить из головы мысли о Винае и о той украденной у судьбы ночи, когда она, опьяненная чувством независимости (которое испытала после того, как отвергла советы миссис Олден), совершила то, чего ей хотелось по-настоящему.

«Ты так прекрасна!» – шептал тогда с благоговением Винай.

Помогая ему развязать ее корсет, Мэри дрожала от желания и предвкушения. Дрожала, когда в смущении стояла перед ним нагая. Ей было холодно, а он согревал ее своим телом.

Теперь же Мэри была в комнате с мужчиной, за которого вышла замуж по необходимости. Ее импульсивный поступок в ту ночь стал причиной этой ночи.

Чуть раньше Мэри внимательно осмотрела свое тело. Пока еще было не заметно, что внутри нее рос ребенок.

Чарльз нежно поцеловал ее. Мэри попыталась ответить на его поцелуй, изо всех сил стараясь забыть вкус губ другого мужчины, свою запретную любовь, которой она желала так, как не желала любви мужа.

Мэри дрожала, когда Чарльз осторожно раздевал ее.

– Ты так прекрасна, – сам того не подозревая, повторил он слова Виная.

Мэри всматривалась в его глаза, вслушивалась в звук его голоса. Сможет ли он понять, что она не та идеальная, чистая женщина, которой он ее считает?

Впрочем, даже если он это и понял, его отношение к ней не изменилось. Чарльз стал лишь более страстным, а поцелуи, которыми он осыпа́л ее тело – более настойчивыми. В его глазах Мэри видела страсть и желание, которых сама не испытывала.

Чарльз осторожно вошел в нее. Мэри постаралась не отпрянуть от него.

Она двигалась вместе с ним. От вины и сожаления, которые Мэри чувствовала, у нее в горле встал ком, заставивший ее залиться краской, словно она была девственницей.

Позже, прижимая ее к себе, Чарльз шептал:

– Я самый счастливый мужчина на свете.

Напряженная Мэри лежала в его объятиях, пока его дыхание не стало ровным. Чарльз уснул.

Она осторожно повернулась в его объятиях. Чарльз вздрогнул, но затем вновь погрузился в сон. Мэри смотрела на него – мужчину, за которого вышла лишь для того, чтобы дать законный статус своему ребенку, – запоминая черты его лица: неправдоподобно длинные ресницы, золотисто-каштановую щетину на щеках, царственной формы нос, подбородок с ямочкой.

«Я научусь тебя любить», – вновь подумала она.

Перед глазами у Мэри вновь встало лицо Виная. Его умные глаза, пронзительный взгляд которых наполнял ее теплом и чувством собственной значимости.

Мало того что ты обманом заставила Чарли жениться на тебе, так теперь еще смеешь пускать отца своего ребенка к вам в постель в первую брачную ночь?

Мэри до крови прокусила губу, прогоняя слезы, соленые, как море.

Ты вышла сухой из воды. О чем тебе плакать?

Сита

Необычное. 1936 год

Шли месяцы; Сита успешно продолжала изображать беременность.

Всякий раз, когда их пути пересекались, королева-мать странно смотрела на нее, все еще не веря невестке, несмотря на ее растущий живот. Сита игнорировала эти взгляды, улыбаясь свекрови с холодной безмятежностью. Она старалась вести себя как гепарды, которых она так полюбила. Сита дала им клички и посещала почти каждый день.

– Никто не знает меня по-настоящему, – говорила она лоснящимся животным. – Человека, которым я стала.

Правильно было бы выпустить гепардов на волю, позволить им жить той дикой жизнью, для которой создала их природа, жизнью стремительных зверей, способных обогнать кого угодно.

И в этом Сита тоже последовала бы их примеру. Она умчалась бы быстро и далеко, сбежав от ситуации, в которой оказалась.

Ее мать знала о ней все. Во всяком случае, так было раньше. Однако сейчас она была настолько ослеплена желанием стать бабушкой будущего короля или королевы, что с радостью поверила в устроенный дочерью фарс, ничего не заподозрив.

А Сите хотелось, чтобы она заподозрила. Как бы она ни бунтовала против матери в детстве, сейчас королева мечтала о том, чтобы та взяла ситуацию в свои руки и исправила то, что натворила ее дочь. Ей хотелось снять с себя ответственность, избавиться от снедавшей ее тревоги, от паники, поселившейся в том месте, где должен бы быть ребенок.

Сита желала, чтобы королева-мать была не единственной, кто что-то подозревал, понимая, впрочем, что лишь она, обладавшая таким же изощренным умом, как и сама Сита, могла заподозрить что-то неладное.

Королева смотрела на гепардов. Она не выпустит их на свободу, потому что слишком любит этих зверей.