Нелюдь - Юлия Латынина

И в песнях, которые будут петь об этой битве, его имя всегда будет во второй строке. А_рета отпразднует посмертную свадьбу с Белоперым, а Радости_тьмы останется только отгрызть от позора клюв.

Поэтому, когда челнок опустился на площадку перед главным входом, Радость_тьмы шевельнул перебитыми крыльями и выполз из-под сора. Он надеялся, что челнок принадлежит Службе Опеки и что разъяренные десантники всадят в него луч, прежде чем кто-нибудь успеет узнать, что в поединке на количество трупов Белоперый_скользящий_ в_ночном_безмолвии выиграл у Радости_тьмы.

Но в эту секунду плотный серый шар, скрывавший виллу губернатора, с негромким хлопком исчез, и между мраморных колонн Радость_тьмы увидел детеныша Чеслава и ван Эрлика в силовой броне. За холку ван Эрлик тащил губернатора. За ними бежал еще один детеныш, совсем маленький, а за Денесом, колыхаясь в обрывках тумана, плыло что-то серо-зеленое.

Из вздутой гузки челнока на землю опустилась аппарель. Чеслав бросился к распростертому на земле барру.

– Он жив! – закричал Чеслав.

– Оставь меня, – сказал барр.

Но Чеслав, разумеется, не оставил барра, а схватил его под крылья и потащил. Вдалеке орали, но кто орал, десантники или толпа, понять было трудно.

Ван Эрлик, в броне, взбежал по аппарели, волоча за собой губернатора, а из челнока выскочил человек в легкой броне и с веерником в руках.

– Быстрее, – заорал он, – быстрее, ща всех накроют! Потом он оттолкнул Чеслава, всучил ему бластер и, поднатужившись, потащил барра за ноги к аппарели.

– Взлетаем! – орал он.

Кровь из барра хлестала ручьем, зелено-черный Дом Келен крутился в воздухе, навивая на себя остатки из собственных облаков, Эйрик, в кресле стрелка, шарил пальцами по сенсорной панели, готовый разнести внизу все, что шевелится.

Губернатор, пристегнутый к переборке, пищал в три ручья.

Они поднялись на двадцать тысяч метров за сорок секунд. Небо стало фиолетовым, а потом черным, а потом в полуденном небе стали видны звезды.

* * *

Когда челнок вышел на орбиту, молодой пилот дома Санаи встал из кресла и прошел туда, где его товарищ вместе с Чеславом хлопотали над раненым барром. Радость тьмы, несмотря на перегрузку, был еще жив.

– Мы могли бы состыковаться с кем-то, – вполголоса сказал пилот, – но его будут искать. Очень сильно искать. Если будут знать, что он на Ярмарке, возьмут его род.

– Мы заберем его с собой, – ответил ван Эрлик.

– Прекрасный взлет, – сказал Чеслав.

Пилот зарделся. Он был еще очень молод, ненамного старше Чеслава, и ему было так же важно отличиться в глазах Семьи, как безусому курсанту Школы Опеки – в глазах Службы.

Пилот проверил датчики на легкой броне, позволяющей выдерживать вакуум, и тщательно закрепил шлем. Чеслав помог ему пристегнуть плазменный движок с приваренным вручную кислородным баллоном.

Пилот шагнул в шлюз, помахав на прощание рукой. Чеслав видел на экране, как он уцепился за борт челнока, пользуясь поверхностным гравиполем, а потом слегка спружинил, оттолкнулся и поплыл рядом с кораблем.

Второй пилот последовал его примеру.

Эйрик ван Эрлик повернулся к губернатору Шаннери.

– Теперь ты, – велел он. Губернатор в ужасе трясся.

– В чем дело? – сказал Эйрик ван Эрлик. – Это любимый спорт малолеток. Я в детстве чаще только в футбол играл.

По виду губернатора Шана Шаннери никак нельзя было сказать, что затяжной прыжок из-за черты атмосферы является его любимым видом спорта. Похоже, в детстве он предпочитал шахматы.

– Видишь, они ждут тебя, – продолжал ван Эрлик, – они возьмут тебя под руки и потащат вниз, а в атмосфере движок включится сам. Давай, или отправишься вниз без скафандра.

Трясущийся губернатор лез в скафандр, как слизень в желтую раковину. Эйрик сам закрепил ему шлем и навесил на спину ранец. Кислородные баллоны в скафандре были на груди.

– Пошел, – сказал Эйрик. – Здесь невысоко. Видишь, даже воздух попадается. Без коррекции орбиты мы свалимся через три часа.

Чеслав Трастамара и Эйрик ван Эрлик молча следили на экране, как два стройных силуэта в серых бронекостюмах подхватили желтый баллон скафандра и, описав широкую дугу, направились к бело-наждачному шару внизу.

Оба парня явно были отличыми космодайверами. Несмотря на грузную ношу посередине, они управлялись с движками, как рыбы – с хвостом, и вскоре две слепящие точки разошлись по плавной дуге, опускаясь все ниже к стратосфере.

– Что же этот идиот не включает движок, – сказал Чеслав, – он же сгорит!

– Извини, – откликнулся ван Эрлик, – я забыл заправить ранец горючим.

* * *

Черная струна Кольца осталась внизу и слева. Планета уходила все дальше, а звезды не становились ближе.

Яхта губернатора Лены была двухкомпонентной; катер сел на планету, а гиперотсек оттащили буксиром и пристыковали к одному из небольших спутников-модулей, вращавшихся вокруг Ярмарки на разрешенных орбитах. Пространство Ярмарки кишело кораблями, как лужа – головастиками, дешевые орбиты располагались неудобно, пять дней назад ван Эрлик предпочел не обращать на себя лишнего внимания, и гиперотсек загнали куда макар телят не гонял, на какую-то орбиту для лихтеров, скорее напоминающую гиперболу, чем эллипс.

Они летели, выключив двигатели, как и полагается неторопливо перемещающемуся в пространстве купцу. Челнок сменил окраску и транспондерный код, и бегство вызвало бы больше подозрений, чем неспешное путешествие.

Раненый барр лежал в медотсеке, и Чеславу было трудно судить о его состоянии. Его обучали пытать барров, а не лечить.

Куда больше беспокойства у Чеслава вызывал, однако, сам ван Эрлик. Он отказывался снять броню, говоря, что «так легче», и даже поделиться телеметрией, а когда Чеслав все-таки стащил с него шлем, ван Эрлика тут же вывернуло наизнанку белой мучнистой дрянью, и Чеслав понял, что рвало его уже не раз, просто броня подтирала за ним, как за малым ребенком.

Чеслав с ужасом заметил на заострившемся лице ван Эрлика глубокий бронзовый загар. Вряд ли он торчал в солярии или успел загореть так на местном солнце, славящемся дефицитом ультрафиолета.

– Потом, – сказал ван Эрлик, – состыкуемся, разберемся. Ничего страшного.

«Ничего», похоже, тянуло на тысячу бэр.

В конце концов ван Эрлик все-таки снял броню, переоделся, вколол себе целую кучу разной дряни в дополнение к той, которой его уже пичкала броня, и снова повалился в пилотское кресло.

Спутник с гиперотсеком уже вплыл в экран, и колонки цифр в тактическом кубе пульсировали, обсчитывая лучшие параметры поддета.

Ван Эрлик прикрыл глаза, и пальцы его скользили по сенсорной панели со скоростью когтей барра. Телеметрический датчик, показывавший состояние пилота, то и дело недовольно попискивал, но даже за гранью боли ван Эрлик вел корабль так, словно составлял с ним одно целое. Чеслав знал, что никогда не достигнет подобного мастерства.