Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 - Нелли Шульман

– Удачно, что Пьер, младший брат Дракона, родился в СССР. Стоило намекнуть, что мы можем вывезти парня на родину, что он гражданин советской страны, как господин граф немедленно прекратил упрямиться и прилетел в Париж тогда, когда это требовалось…  – Саша навострил уши:

– Вроде заснули. Они до вечера не встанут с постели, а когда встанут, быстро в нее вернутся. Монахиня девушка бойкая, этого у нее не отнимешь…  – Саша полистал купленную вчера на развале книгу американского фантаста, Филипа Дика:

– Якобы Германия и Япония выиграли войну. Но написано отменно, не чета нашим сочинителям, у которых Венеру покоряют коммунисты. Ладно, они спят и мне можно отдохнуть…

Сунув томик под тощую подушку, Саша спокойно задремал под мерный шум дождя.

Атласный бюстгальтер свешивался со спинки стула. Скомканная юбка валялась на половицах, усыпанных пеплом и апельсиновыми шкурками.

Накинув на плечи мужскую рубашку, Данута стояла над электрической плиткой. В Советском Союзе и Польше импортный кофе был уделом партийцев, обеспеченных людей:

– Рабочие пьют пойло из цикория, – хмыкнула девушка, – в заказах иногда бывает растворимый кофе, но заказ еще надо получить…

Во Францию ее со Скорпионом привез советский сухогруз. В польском паспорте девушки стояли все нужные визы, Скорпион пользовался местными документами. В Гавре, в первом же портовом кафе, Данута увидела в меню эспрессо и капуччино:

– В Кракове или Москве такой кофе подают в дорогих заведениях, а здесь простая забегаловка…  – кофе варили и в двух десятках баров вокруг пансиона «Метро». В ближней лавке стояли пакеты с обжаренными зернами, громоздились упаковки зерен молотых:

– Колбаса здесь такая, какую в Польше видишь только по праздникам, а сыра столько сортов, что я сбилась со счета…

Газетный ларек по дороге к метро Маркаде-Пуассонье обвешали яркими журнальчиками с полуобнаженными девушками. В Польше такие покупали у моряков, в Москве у интуристов. Данута бросила взгляд на разорванную картонную пачку, среди сброшенной одежды:

– За презервативами тоже не надо ходить к спекулянтам, они лежат в любой табачной лавке…  – презервативами ее снабдил Скорпион»:

– Учитывая твою будущую карьеру в церкви, осложнения нам не нужны…  – наставительно сказал руководитель, – осторожность превыше всего…  – вылив закипевший кофе в щербатую чашку, она присела на подоконник:

– Время послеполуденное, а на дворе проливной дождь…  – девушка прижалась лбом к прохладному стеклу, – в такую погоду только и спать…  – во сне его усталое лицо разгладилось. Данута увидела, что он еще совсем молод:

– Скорпион говорил, что ему двадцать четыре года, – вспомнила девушка, – но он работает в Африке, где год считается за два…  – на смуглых щеках Джо появился румянец:

– Он отдохнул, выспался…  – девушка накрутила на палец прядь черных волос, – надо сварить ему кофе…  – ей все было понятно:

– Пошли они к черту, – разозлилась Данута, – Павлу я не нужна, я для него была развлечением. Я не собираюсь калечить свою жизнь в угоду русским и состариться в монашеском облачении. Я не Света, у меня есть своя голова на плечах…  – бывшая соседка по квартире часто напоминала ей радио, – я хочу спокойной жизни, семьи и детей…

Данута понимала, что вытащила счастливый билет:

– Если я поведу себя правильно, он сделает мне предложение…  – она вернулась к плите, – ночью он говорил, что любит меня…  – на мгновение вспомнив голос Павла, она пошатнулась, – они все так говорят, но видно, что для него это серьезно, или может быть серьезно…  – девушка вспомнила досье графа, выданное ей Скорпионом:

– Он тоже сирота, вырос в приюте, он долго не знал свою мать. Его отец работал на СССР, его казнили японцы… – Данута хотела получить кольцо на палец и графский титул:

– Он из обеспеченной семьи, у него есть деньги. Поженившись, мы забудем об СССР. Он понимает, кто я такая…  – девушка усмехнулась, – он сам работает на русских. Два сапога пара, как говорится, – она помешала кофе, – но можно все прекратить. СССР оставит нас в покое, зачем мы ему нужны…  – сквозь дремоту до Джо донесся запах кофе. Пошарив рукой, он натолкнулся на нежное, горячее:

– Кофе в постель, – сказала она с милым акцентом, – ты, наверное, проголодался…  – Джо не хотелось думать, что перед ним очередная комитетская подстилка:

– Она не играла ночью, я ей действительно по душе…  – не открывая глаз, он привлек девушку к себе, – мы оба можем обо всем забыть…

Спутанные волосы щекотали ему губы, Джо залпом выпил кофе. Чашка покатилась по полу. Девушка целовала его длинные ресницы, сонные глаза:

– Мне так хорошо с тобой, как еще никогда не было…  – Джо скрыл вздох:

– Даже если это неправда, мне все равно. Маргарита на меня больше не посмотрит, да я и сам не посмею к ней подойти. Даниэла меня не бросит, у нее такое задание…  – ему стало жалко себя, – какая разница, я только хочу, чтобы меня любили…  – он уткнулся губами в маленькое ухо:

– Ты хочешь навестить французские святыни перед поездкой в Рим, – шепнул Джо, – я бы отправился с тобой в Лизье, но меня ждут мама и брат, прилетает моя младшая сестра из Америки…  – девушка потерлась носом о его щеку:

– Ничего, я сама съезжу, милый…  – Джо вспомнил последнее письмо из Ватикана:

– Мой духовник, отец Кардозо, сейчас в Мон-Сен-Мартене, с комиссией по канонизации святых. Бельгийскую визу тебе поставят за один день…  – он послушал стук ее сердца, – я позвоню моей тамошней родне, тебе покажут храм, реликвии святых Елизаветы и Виллема. Познакомишься с отцом Симоном, он работает в Ватикане. Я приеду в Рим, тебя навестить…

Рубашка полетела вниз, Данута едва сдержала удовлетворенный стон:

– Приедет и приедет еще. Обеты я произнесу для вида. Когда он сделает предложение, я их сниму…  – подтянув к себе подушку, девушка вцепилась зубами в тонкую ткань:

– Приезжай…  – она выгнула спину, – я буду ждать тебя, милый…  – дождь хлестал по стеклу. Скрипела, раскачиваясь, узкая кровать.

С прошлого Рождества Лаура больше не пила лекарства. Допущенный в дом доктор из госпиталя Отель-Дье ободрительно сказал:

– Вы здоровый человек, мадам де Лу. Эпизоды…  – он немного замялся, – возбуждения миновали, вы можете и должны вести обычную жизнь. Приглашайте гостей, ходите на вечеринки, в театры, в кино…  – доктор чувствовал себя неловко, глядя на покрытое сетью застарелых шрамов лицо женщины: «Какие театры? На нее наверняка, глазеют на улице».

Он оглядел ухоженный кабинет, со свежими цветами в антикварной вазе, со стопками книг и пишущей машинкой:

– Но ее отшельничество только усугубляет ее состояние. Паранойя, мания преследования вообще плохо поддаются лечению. К сожалению, она не одна такая. Многие ветераны страдают от психических заболеваний…  – темные глаза женщины сверкнули. Она коротко кивнула: «Непременно, доктор».

Лаура, разумеется, не собиралась посещать театры или кино.

Ожидая гостя, она расхаживала по натертым дубовым половицам кабинета. Мадам Дарю содержала квартиру в отличном состоянии. Утром Лаура убрала подернутые сединой косы в корону, заколов прическу шпильками:

– Джо останется доволен, его комната в полном порядке. На обед в день прилета цыпленок со спаржей и пирог с ревенем. Он любит ревень, пристрастился, когда жил в Британии…  – подумав о Лондоне, Лаура поморщилась. Она считала, что Марта не видит дальше собственного носа:

– Ей нельзя заниматься контрразведкой…  – женщина чиркнула спичкой, – я ей говорила, что Клара агент русских, а она ничего не предприняла…  – Лаура была уверена, что авантюристка, как она называла Клару, приехала до войны в Лондон по заданию НКВД:

– Ее первый муж был коммунистом. Она окрутила папу, чтобы получить доступ к секретным сведениям. Такие вещи давности не имеют, пусть ее повесят, как шпионку…  – по телефону Марта отделывалась вежливыми