Высота одиночества - Ольга Борискова

такая непоколебимость, что в сердце Ринаты быстро-быстро стал разгораться огонек нетерпения. Да, она будет работать – еще больше, еще упорнее. Когда заживет нога, приступит к тренировкам, использует четыре года для того, чтобы стать лучше и сильнее. И она оправдает надежды тренера и всей Федерации. И не подведет дядю Володю, по-другому и быть не может.

– Спасибо… – прошелестела Рина. – Спасибо за веру.

Владимир как-то странно посмотрел на нее. Пристально и серьезно. Под его взглядом она немного смутилась и, чтобы скрыть это, заставила себя слабо улыбнуться. Но выражение его лица не изменилось.

В глазах мужчины, голубых, внимательных, появилось что-то незнакомое, словно он искал ответы на какие-то вопросы или изучал ее, и в тот момент, когда Рината уже хотела нарушить паузу, Бердников проговорил:

– Я всегда буду верить в тебя, девочка моя. Ведь ты – отражение меня самого. – И не успела Рината сообразить, что он имеет в виду, как Бердников добавил: – Ты – моя дочь.

– Что? – Черные бровки сдвинулись в недоумении.

– Рината, ты моя дочь. Единственный родной ребенок.

– Вы шутите?

– Нет. – Взгляд его был направлен прямо на нее. Владимир взял ее руки в свои ладони и продолжал: – Я виноват перед тобой. Я сделал ошибку, Рината, и она всем нам обошлась очень дорого. Но видит бог, я долгие годы пытался искупить вину.

– Вину за что? – Рината пока не до конца понимала, что он пытается объяснить. Мысли вдруг перемешались, смысл фраз, как она ни старалась поймать его, постоянно ускользал, предложения казались нескладными, корявыми, словно были составлены из абсолютно разных кусков.

– За то, что ты выросла в детдоме, – четко проронил Владимир, и на этот раз она точно знала, что не ослышалась. – Я был трусом и не смог рассказать тебе правду. Ты росла без родителей… Ты…

– Но… – ошеломленно выдавила Рина писклявым, тоненьким и жалким голоском. – Мать отказалась от меня. Вы с ней знакомы? Вы знаете мою маму?!

– Рин…

– Кто?! – сипло спросила она, перебив Бердникова.

Внезапная догадка пронзила, парализовала, сковала легкие и горло. Мир, который еще несколько минут назад был объемным и цветным, на глазах мерк, превращаясь в размытую черно-белую картинку. Тело обдало холодом, руки покрылись мурашками, а пальцы стали деревянными, негнущимися. Капля за каплей, секунда за секундой понимание происходящего просачивалось в нее, отравляло все существо Ринаты. Черное, острое, разрушающее, оно овладевало и сознанием, и детским сердцем, и наивной душой, покрывая все внутри бугристой коркой твердого льда.

– Кто она?

Бердников видел, как во взгляде девочки появляется нечто колкое, пустое, пугающее, как ожесточаются черты красивого личика.

Рината выдернула руки и повторила в третий раз:

– Кто она?!

– Алла… – Бердников не смог выдержать обвиняющего взгляда и опустил голову.

– Господи… – прохрипела Рината, до конца не поверив, что это действительно так и есть. – Но ведь… Нет, не может быть. Вы врете! Вы все врете! – Голос сорвался на крик.

Лихорадочным взглядом она смотрела в лицо человека, которого считала чуть ли ни спасителем, которому была благодарна за то, что он забрал ее из казенных стен детдома и подарил шанс на будущее. Она надеялась увидеть хоть что-то, что могло бы опровергнуть его слова, не дав разрушиться ее жизни окончательно, но видела лишь мрачную непреклонную решимость.

– Боже мой… – Из груди Рины вырвался то ли выдох, то ли стон. – Получается… я одиннадцать лет жила рядом с людьми, а они… они просто избавились от меня…

– Это не так!

– А как? – Она затрясла головой. – Ну же?! И почему сейчас?! Зачем вы мне все рассказали?!

Владимир потянулся, чтобы взять ее за руку, но она отшатнулась, упираясь ладонями в постель. Спина стукнулась о металлическую спинку кровати.

– Не трогайте меня! – процедила Рината. – Никогда больше не прикасайтесь ко мне.

Не послушавшись, Бердников погладил Рину по ноге, что окончательно сломало ее, перевернуло все, что еще оставалось в ней прежнего. Из груди вновь вырвался громкий всхлип, стоявшие в глазах жгучие слезы покатились по лицу.

– Не прикасайтесь ко мне! – закричала она что есть силы. – Я всегда думала, что ваша любовь искренна! А вы… вы вину старались искупить! Нет! Какая, к черту, вина!!! Вы хотели одного – чтобы я принесла вам то, что вы не смогли завоевать! Олимпийское золото! А я любила вас обоих! Какие же вы сволочи! Убирайтесь! – Рината толкнула Бердникова. – Проваливайте!

Не успел он опомниться, как она схватила с тумбочки тарелку с конфетами и запустила в него. Он успел заслониться. Град из ярких оберток, шурша и переливаясь, взметнулся и опал, осыпая колени Владимира, белое больничное одеяло и натертый хлоркой пол. Тарелка, отскочив, разбилась на две неровные половинки, но вряд ли кто-то сейчас мог сказать, что это к счастью.

– Не хочу вас видеть! Никогда! Ни вас, ни эту…

– Рината, Алла…

– Убирайтесь!!! – яростно прошипела она, яростно вытирая слезы. – Ищите другую куклу! Я больше никогда не буду кататься! Никогда! Считайте, что моя травма несовместима со спортом!

Глава 28

Москва, октябрь 2013 года

Через час Рината сидела в кабинете Федоровой в ожидании журналистки. Поначалу девушку, как и прочих посетителей телецентра, попросили остаться в холле первого этажа, но Рина настоятельно потребовала, чтобы сотрудник канала выписал пропуск. В итоге через некоторое время к ней вышла молоденькая стажерка и, извинившись за проволочку, пригласила проследовать за ней.

Она оставила Ринату в кабинете, сообщив, что Лера снимает репортаж где-то за пределами студии, но скоро должна вернуться.

Рина осмотрела рабочее место Федоровой: почетные грамоты и благодарственные письма на стенах, стол, заваленный бумагами, ноутбук с наклеенной на крышку бабочкой. В карандашнице – разноцветные ручки. Взяв одну, Рината выбрала из кучи листов чистый и принялась рисовать ничего не значащие фигурки. Улыбнулась, вспомнив, как на уроках от нечего делать выписывала на полях тетрадей всякие символы – кружочки, косички и прочую глупость. Или на последних страницах устраивала переписку с Анькой. Единственная подруга… В детстве казалось, что они с Титовой будут вместе всегда, даже когда станут взрослыми. Но чем старше они становились, тем чаще Рината замечала ревнивый взгляд Ани. Подруга завидовала особому положению девочки-сиротки у Богославской, тому, что Рината могла запросто подойти к холодному и строгому Владимиру Бердникову, попросить о любой малости и быть уверенной, что глава Федерации всегда ее выслушает.

Узнай тогда Аня правду, вряд ли бы желала очутиться на ее месте. Ничего, кроме горя, эти люди Ринате не принесли…

– Рината? – Лера в ступоре застыла в дверях. Кого угодно могла ожидать, но не Ипатову. – Ты же во Франции…

– Была, – хрипло бросила Рина.

– Что-то случилось? Где Игорь?

Федорова закрыла дверь