Рижский бальзам на русскую душу - Дария Юрьева

– Я сделал ставку на твоего коня и выиграл,– сообщил довольный Мамед.– Ты не в первый раз выходишь победителем. В следующий раз я тоже поставлю на тебя.

Нуры похлопал по шее коня Сердара, имевшего бледно коричневую окраску сгущенного молока, ожидая, что будет дальше. Он предполагал, что Мамед подошёл неспроста, и что за вступлением последует продолжение. Так и случилось. Язва замялся, переступая с ноги на ногу, и тут же начал обработку.

– Не хочешь продать Сердара?– спросил он.

Владелец коня отрицательно покачал головой. Намерения Нуры не изменились и после удвоения цены.

– Давай закончим бесполезный разговор,– предложил он.

– Назови цену,– нервничая, сказал Мамед.

– У тебя нет таких денег, чтобы ты мог купить моего коня. Он все, что у меня есть и не продаётся.

– Я найду деньги. Скажи цену, – запальчиво предложил Мамед.

– Мы говорим ни о чём,– сделал заключение Нуры.

– Очень жаль. Мало ли что может случиться,– стал угрожать Язва,– конь упадёт или подвернёт ногу. Что тогда?В итоге ни коня, ни денег.

Вести дальнейший разговор не имело смысла. Нуры тронул повод и Сердар, давно ждавший подобного знака, гарцуя, пошел рядом с хозяином.

– Очень жаль, что не продаётся – зашипел Мамед, смотря в след уходящему джигиту.

Наступил вечер. Мамед еле– еле дождался наступления темноты. Ночью он собирался выкрасть Гулистан, которую собирался увезти из аула на скакуне Сердаре и продать ее вместе с конем, чтобы взятки были гладки. Выглядевшей завлекательной идея похищения лошади Сердар продержалась в голове недолго. Ее следовало поскорее отбросить, и не гнаться за двумя зайцами одновременно. Далеко полночь, когда аул спал, Мамед со своим подельником Чары осторожно влезли через окно в комнату Гулистан. Девушка крепко спала. Когда до неё дотронулись чужие руки, она успела вскрикнуть до того, как ей засунули в рот кляп. На шум ворвался отец, но удар по голове остановил его. Когда очнулся, дочери вместе с тикинским ковром, висящим на стене, в комнате уже не было. Стон, требующий отмщения, и сжатый кулак, никак не повлияли на совершенное злодеяние. Шатаясь и держась за голову, он поспешил к стоящему напротив дому, ища защиты. Разбудив Нуры, вылил на него накопившуюся боль.

– Догони грабителей и спаси мою дочь,– взмолился он на пороге.– Поспеши, видно твой час настал. Если сумеешь смыть позор с нашей семьи, мы отпразднуем свадьбу.

Нуры, быстро одевшись, без лишних слов бросился к Сердару.

Тем временем, навстречу Мамеду мчались братья Бархан и Джафар, чтобы пересечь границу и на рассвете перекупить Гулистан возле невольничьего рынка, именуемого Злобным Камнем. Их отъезд из пограничного аула, расположенного на иранской территории, не остался не замеченным. За братьями давно следили из соседнего дома, из которого в прошлом году такой же тёмной ночью увезли дочь в Туркмению и продали в рабство. Хоть и не было доказано, что в похищении замешаны Бархан и Джафар, косвенные улики подтверждали участие братьев в злодеянии. У потерпевшей стороны существовало огромное желание наказать виновных. Наблюдатели, заметив вечерние приготовления бандитов, расположились для ночевки на плоской крыше дома, откуда, укрывшись в простыни, осуществляли слежку. Ни огромные звёзды на небосводе, ни храп членов семьи не могли заглушить биение их сердец. В предрассветный час послышался шум от выводимых из стойла лошадей и, как только прекратилось, удаляющееся цоканье копыт, родственники, начали погоню.

С другой стороны мчался на коне Нуры, спешивший до рассвета прибыть к известному во всей округе Злобному Камню, на котором с восходом солнца производился торг живым товаром, где особым спросом пользовались молодые женщины и скакуны. В ход шли и цветущие женщины, канувшие в неизвестность, и мужчины, бесследно исчезающие на плантациях, и рабочие лошади, добытые за бесценок.

Первую часть пути, не разбирая дороги, Сердар пронёсся по прямой на равнинной местности без приключений. Взмыленный, он достиг предгорья, где пришлось сбавить темп. В темноте опытная рука ездока выбрала извивающийся кратчайший путь между холмами по тропе. Особенно трудно стало, когда грунтовая насыпь перешла в каменистое ложе, тянущееся вдоль горной речки. Лиственные деревья затрудняли видимость. Внезапный крик разъяренного снежного барса спугнул Сердара. Вздрогнув, конь шарахнулся в сторону, подпрыгнул на месте и, наткнувшись на проволоку, установленную чуть выше копыт, повредил ногу. Скорость была не велика. Ему удалось устоять и остаться невредимым. Послышался шорох от скользящих по откосу камешков. Нуры спрыгнул на землю и успокоил Сердара, положив обе руки на вздрагивающий бок. В ожидании появления хищника, он стоял, ища пути отступления. Плётка, оставшаяся единственным орудием для отражения атаки, повисла на запястье. Мамед, издавший крик барса, порадовался своему мастерству. Будучи по нутру хищником, жаждущим крови, ему не терпелось рвануться к добыче, но бдительность взяла вверх и, спрятавшись за каменную глыбу, пришлось трусливо прятаться, подражая маленькому незаметному зверьку. Съежившиеся глазки призывали поскорее убежать подальше, памятуя, что в профессии вора, сделав дело, главное скрыться и поскорее унести ноги. Мамед, сплюнув, оставил Нуры в покое, который, сам по себе, его не интересовал. Без коня и без потерянной возлюбленной незадачливый джигит превращался в голь перекатную, предназначенную для пахоты земли, сеяния пшеницы и продажи за бесценок полученного урожая, то есть тем типажом, от которого хотел убежать Язва. Цепь нанизываемых неблаговидных поступков как раз и велась им для того, чтобы почувствовать себя значимым и независимым. Пора было делать ноги. Мамед, прячась за деревьями, добрался до поджидавшей его в укромном месте лошади, вскочил в седло и поспешил вдогонку за Чары. Его подельник, не теряя драгоценного времени, мчался без остановки с предназначенной для продажи поклажей, завернутой в сдернутый со стены девичьей комнаты ковер. Нуры, находясь в неведении, ломал голову над тем, что делать дальше. Большая белая кошка с черными крапинками на теле, которая должна быть где-то поблизости, не появлялась. Послышавшийся удаляющийся цокот копыт заставил насторожиться. Без сомнения, хитрый враг, оставаясь не замеченным, удалялся. Нуры понял, что имеет дело со спланированной акцией искусного подражания визгу зверя. Появившееся мнение подтвердила установленная у земли натянутая струна. Без сомнения, привязанная между деревьями проволока предназначалась для скакуна. Осторожно тронув ее ногой и немного успокоившись, Нуры внимательно осмотрел рану лошади и с сожалением удостоверился, что от дальнейшей езды придётся отказаться. Он и не предполагал, что, если бы конь не оступился и не поранил ногу, его ждала бы более серьёзная ловушка. Ничего другого грабителям не оставалось, как, выждав в укромном месте хозяина лошади, не церемонясь, ударить его по голове, а пойманного коня переправить за границу. Осмотревшись по сторонам, Нуры увидел внизу на ровной площадке подворье, откуда исходил слабый ритмичный скрежет металла. Осторожно подталкивая Сердара, Нуры стал спускаться к жилью, где обнаружил во дворе хозяина и скрипевшее оборудование по переработке молока. Старик с белой бородой, встав ни свет, ни заря, заканчивал приготовления. Оставалось полчаса до отправки повозки с маслом, сливками и сметаной на рынок. Выслушав рассказ Нуры, хозяин постройки погоревал и заверил, что лошадей не имеет, но готов посторожить классного коня и воспользоваться на время ишаком, что выглядело забавным, но другого варианта не имелось. Нуры согласился, понимая, что в противном случае до конечного пункта не доберется совсем или придет пешком с явным опозданием. Передав Сердара в надёжные руки, он взобрался на ишака. Длинные ноги, привыкшие к лошади, вначале мешали, но езда на ишаках, знакомая с детства, взяла свое. Конечности привычно согнулись в коленях и прижались к телу. Получив привычный толчок пятками в бока, вьючное животное правильно оценило жест наездника и потрусило вверх по знакомой тропе. Настойчивые приказы двигаться быстрее не возымели действие. Скорость несколько увеличилась, но не намного. Ишак не сбивался с взятого ритма, приготовившись к длительному переходу. Томительно потянулись минуты. Не обращая внимания на пересекаемую местность, Нуры судорожно думал лишь о том, как успеть и не опоздать.