Рижский бальзам на русскую душу - Дария Юрьева

– Мы отдыхаем, а не работаем,– поддакнул, зубоскаля, подчинённый.

– Я предпочитаю не водку, а армянский коньяк,– разыгрывал Гринго бытовую сценку.– Найди мне бутылку в стоящем напротив базара магазине. Попроси от моего имени и директор вытащит заначку.

Подчинённый щёлкнул каблуками и направился в сторону двухэтажного здания. Вернувшись, мастерски вытащил пробку и, перевернув бутылку, стал следить, как по законам гравитации жидкость переливается из большей тары в меньшую. Отсчитав положенное число бульканий, он заполнил пиалу, и, вопросительно посмотрел на стоящую на столе вторую пиалу, предлагая ту же операцию проделать со второй. Гринго никак не прореагировал. Кивком головы поблагодарил за заботу, опрокинул спиртное и стал есть плов. Подчинённый, держа бутылку в руках, застыл в ожидании.

– Налей мне ещё одну, – неторопливо предложил Гринго,– а оставшийся коньяк выпей с друзьями,

Валентин стоял у стола, нетерпеливо посматривая в сторону толпы, не решающейся подойти ближе. Члены банды, находящиеся за соседним столиком, продолжали с аппетитом уплетать вкусную еду.

– У меня деловое предложение,– обратился Гринго к Валентину.– В честь открытия загородного дома, я устраиваю через неделю той и делаю заказ на приготовление плова. Твой казан наши ребята перевезут.

Я согласен, сказал Валентин, кивая головой.

– В отношении тебя у меня далеко идущие планы. Полагаю, ты согласишься работать шеф-поваром в моем ресторане? – спросил Гринго.

– Нет, нет, нет,– скороговоркой отпарировал Валентин,– взваливать на себя обязанности шеф-повара выше моих сил. Я могу сварить плов, шурпу, лагман и ещё два-три блюда. И всё!

Валентин сознательно уходил от любой ответственности, связанной с Гринго, который услышав неожиданный ответ, задумался, теребя указательным пальцем щеку.

– Тебе опасно доверять деньги и руководство людьми,– согласился он.– Деньги я тебе не доверю. В них ты ничего не смыслишь. Есть люди, которым нравится администрировать и указывать перстом, что следует делать и как поступать. К ним, вероятно, ты не относишься. Я возложу на тебя обязанности художественного руководителя эстрадного оркестра при ресторане.

Валентин отрицательно покачал головой, отстраняя выгодное предложение. Пока ни слова не говорилось о зависимости, в которую он, как в сети, расставленные пауком, попадает.

– Тоже не подходит? Тогда остается третий вариант. Ты будешь музой моего двора. Кстати, как звучит муза мужского пола?

Валентин пожал плечами.

– Не важно, нас не интересуют уроки словесности… Тебе предлагается богемная жизнь художника. Возможность уйти от повседневных забот прельщает многих творческих личностей. Мало кто откажется, музицировать и вести светские разговоры. С поварёшкой в руках тебе предлагается бродить в цветущем саду и болтать о рецептах кулинарии. Просто пройдись по кухне, понюхай воздух, глубокомысленно разбросай приправы. посмотри, как работают вспотевшие у котлов повара, мои негры, укажи, что нужно добавить – прибавить в пищу, Наработавшись, зайди отдохнуть в одну из многочисленных комнат, а то просто, плюхнись на подстилку в саду или покачайся в гамаке, привязанному к стволам деревьев… Вечером, когда гости устанут, сядь где-нибудь в укромном местечке, попей чайку, сыграй на флейте или саксофоне. Если душе угодно, выступи в оркестре. Хочешь выпить, выпей, а если захочется, то заведи интеллектуальную беседу. Побеседуй с друзьями, которых у тебя больше, чем полгорода. Если сможешь кого-то убедить, убеди,научи уму – разуму. Я, например, с удовольствием послушаю твои басни и рассуждения.

Гринго говорил, удивляясь тому, что говорил. Он не собирался слушать чьи-то бредни. В компании, изображая философа, можно, конечно, послушать чьи-то рассуждения. Почему бы не послушать? Только не всерьёз. Он давно уже никого не слушал, считая свои поступки единственно правильными.

– Предложение лестное,– задумчиво сказал Валентин,– но существуют более достойные люди, чем я. Им будет лестно поработать с тобой.

– Из самых достойных я выбрал тебя, и тебе предлагается не жизнь, а малина. Я бы и сам с удовольствием так пожил.

– В чём же дело?

– Дело надо делать. Я рождён, чтобы делать дело. Я не художник. Им надо родиться. Как говорится:каждому своё. Выгода руководит мною. Я желаю, чтобы дом мой слыл привлекательным и обитаемым. Царедворцы и вельможи в древности не зря содержали при себе поэтов, художников и шутов, позволяя им смешить и дразнить гостей.

– Мне предлагается роль шута?

– Называй, как хочешь. Мне нужен твой дух, витающий над моими владениями и делами, и притягивающий к себе окружающих.

– Чтобы принять предложение, мне потребуется время на раздумье,– дипломатично выразился Валентин, желая отдалить отказ.

– Думай быстрее,-подтолкнул Гринго.

Представив себя зачисленным в команду, пользующеюся дурной репутацией, Валентин содрогнулся. Инстинкт самосохранения подсказывал, что не следует связывать свою судьбу с Гринго.

– Я и сейчас могу дать ответ. Он отрицательный.

– Аргументируй,– удивлённо пропел Гринго, не привыкший к возражениям.

Валентину надоело стоять у стола и создавать видимость почтения, перед сидящим господином. Он мог сесть, придвинув стул, стоящий у котла, но расстановка сил от этого не менялась. Вне зависимости, от занимаемого положения для продавца плова оставалось существенным не переступить грань и не начинать, как верный пес, заискивающе смотреть в глаза хозяину, ожидая подачки. Он знал. Что от опасности следует уходить до её появления.

– Нам не по пути,– кратко резюмировал Валентин.

– Ты ставишь себя вне закона,– нахмурил брови Гринго.

Отодвинув в сторону стул, на котором сидел, Гринго, не прощаясь, пошёл к машине. Повскакав со своих мест, за ним потянулись члены его команды. Предводитель небрежно оглянулся и дал команду щедро расплатиться. Ответственный за бухгалтерию человек вытащил из кармана деньги, сгруппировал пачку и швырнул ее на стол.

Валентин взглядом проводил удаляющуюся процессию и, стерев с лица грусть, двинулся к казану. Приоткрыв с одной стороны крышку, он, как укротитель крокодилов, засунул в щель голову, вытащил её обратно, выразительно повёл носом, вдыхая запах, и театральным жестом резко поднял над собой круглую крышку, как литавру.

– Подходи, народ,– громко прокричал он, приглашая к обеду.

Весть о том, что Гринго отведал плов, не осталась не замеченной. Многие, выглядывая из-под нагромождений фруктов и овощей, уложенных в виде дзотов, давно наблюдали за сомнительными едоками только ждали их ухода, чтобы появиться. Услышав долгожданный призыв, они поспешили на зов. Со стороны улицы к казану потянулись случайные прохожие. Валентин не спеша перемешивал плов. Опыт подсказывал, что через полчаса от него ничего не останется. Он привык разговаривать с публикой. Знал, что несколько первых, завышенных порций, действующих как приманка, не влияют на выручку, а итог решает конвейер. Он никогда не взвешивал порций. Отпуская на глазок, почти безошибочно выдерживая нужный вес и, кладя сверху миски кусок мяса, следил, чтобы последнему из медленно движущейся очереди что-нибудь осталось. Плов разошёлся быстро. Одна из последних порций, по установленной традиции, предназначалась ему. Отложив её в сторону, он шаркал половником по дну казана, выгребая остатки. Валентин торопился закончить раздачу, чтобы подсесть за стол к последним посетителям и услышать их мнение о плове. Усталый, он съедал свою порцию, ещё раз проверяя качество и имея желание в следующий раз приготовить блюдо более вкусное. Чем сегодня. Сам процесс еды его не волновал. Ему казалось, что перемешивая содержимое перед раздачей и раскладывая бесчисленные порции, он становился сытым одним запахом.