Прикосновение тьмы - Скотт Вестерфельд

Джонатан снова вздрогнул от удара, едва не повалив Джессику,и слепо взмахнул «Бробдинегским». Джессика стиснула зубы, стараясь не обращатьвнимания на его крики боли, прицелилась фонариком в другую пантеру, с лиловымивспышками вместо глаз, и подпалила ее с головы до ног. Чудовище заорало иподпрыгнуло в воздух, но, стоило на спине возникнуть крыльям, как их тут жеохватило пламя.

Темняк свалился на землю довольно близко, заставивсодрогнуться пустыню под ногами, и взметнул облако колючей соли, которая едкорезанула по глазам Джессики.

Еще одна ползучка вспыхнула у нее за спиной: Джонатанотогнал тварь своим щитом.

Сверху раздался какой-то свист, и огромный темняк бросилсяна них с неба. Но луч «Просветленного» обратил его в яркий истерический метеор,падающий на землю. Умирающий темняк, огненное колесо из когтей, зубов икрыльев, повалился прямо на полуночников. Джессика рванулась, чтобы убраться сего дороги, но Джонатан, все еще ослепленный белым светом, удержал ее.

— Джонатан! Воздушная тревога!

Он замычал и оттащил ее назад, пока Джессика пыталасьсфокусировать луч на чудовище. В падении оно сгорело дотла и рассыпалось отудара о землю, бросив им под ноги россыпь горящих угольков, будто по пустынекто-то расшвырял остатки гаснущего костра.

Отовсюду слышались вой и крики, жуткие звуки, означавшиепоражение и ужас.

Джессика металась из стороны в сторону в поисках другихчерных фигур в воздухе или на земле, но ее луч не нашел ничего, кроме парыотбившихся от стаи ползучек. Остальные темняки, похоже, сдались, и закаленнаягодами пугливость заставила их отступить в ночь. Вдалеке над равнинами онамогла лишь разглядеть жалкие остатки полчища, уносившего ноги.

— Думаю, это все, — произнесла она во внезапнонаступившей тишине.

Джонатан выпустил ее из рук и упал на четвереньки.

Джессика резко развернулась. Его исполосованное струйкамипота лицо исказилось от боли.

— Джонатан!

— Жить буду, — задыхаясь, просипел он. — Идик Рексу.

Он поднял голову и, прищурившись, ткнул пальцем в зловоннуюгруду, которая, собственно, и была получеловеком.

Джессика прикусила губу и в который раз окинула взглядомнебо. Пусто.

— Ладно. Сиди здесь.

Она бросилась бежать что есть духу по соляной равнине, и лучее фонаря запрыгал по телу Рекса, когда она приблизилась. Остатки еготемнякового тела выгорали крупными сгустками белого пламени, крылья исчезли впелене огня, свет смыл с него чужую кожу, как пожарный шланг сбивает слойгрязи.

Когда все кончилось, Джессика выключила фонарик и подбежалатуда, где он валялся на соли, как мешок с картошкой.

— Рекс!

Он поднял на нее дикие глаза и зашипел сквозь стиснутыезубы.

— Рекс, ты?…

Все его тело затряслось. Он в изумлении таращился на своируки, бледные и голые. Волоски на коже по большей части сгорели, но кожавыглядела нетронутой: похоже, белое пламя «Непредвиденно просветленного» сожглотемняковую плоть, но не тронуло его человеческое тело.

— Рекс?

— Ты ее видела? — прохрипел он. — Другую?

— Анатею? Да, она там.

— Приведи ее ко мне.

Сильно хромая, подбежал Джонатан.

— Ты уверен, что можешь?…

Рекс поднялся в чем мать родила, ни нитки на теле, иответил:

— Живо. Она умирает.

Свобода убивала ее, и она это знала.

Все это время она только об этом и думала — как бы выбратьсяиз тела темняка, вернуться в Биксби, к маме и папе. В обрывчатых снах Билли Клинтонвсегда прилетал к ней через всю пустыню, чтобы спасти, прижимал к себе, когдасолнце восходило над пустыней, и даровал ей свободу.

Но реальность оказалась вовсе не радужной. Анатея слишкомослабела внутри чужого тела. Они не оставили ей достаточно сил, чтобы выжитьбез другой половины.

И все же как хорошо снова быть собой! Человеком, хотя быотчасти…

Анатея свернулась на соленой земле, надеясь дожить дорассвета или хотя бы до захода черной луны.

Когда они вернулись, как и обещал юный акробат, их было ужетрое.

Они приземлились с сильным толчком — другой следопытспотыкался. Он был голым, пока не надел свой плащ, валявшийся на соли. Атемняковая плоть как-то сошла с его тела.

Анатея одновременно радовалась его спасению — и злилась,потому что ее никто никогда не спасал.

Рыжеволосая девочка сказала, что у нее есть собственноесолнце. Анатею в очередной раз удивил странный, удивительно мощный Фокус,которым та обладала. Незнакомка несла в руке какой-то металлический стержень,оружие, которым на глазах у Анатеи вырезала целый рой врагов, чтобы спастидруга. И глаза у нее были не такие.

Какой у нее талант? И почему Анатея не знала никого из них?Неужели прошло так много времени?

— Ты Анатея? — спросил следопыт.

— Да, — тихо ответила она.

Ее голос так ослабел за все то время, пока она жила в телетемняка.

— Какой сейчас год? — спросил он.

Девочка нахмурилась.

— То есть нет. Какой год ты помнишь?

Она так долго не думала о годах и месяцах…

Темняковый счет, всегда кратный двенадцати, или дюжине,казался ей сейчас гораздо естественнее.

— Тысяча девятьсот пятьдесят второй?

Мальчик кивнул, будто бы радуясь этой информации. Анатеябезвольно закрыла глаза.

— Ты знаешь, что случилось? — спросил он. — Состальными из твоих людей, с полуночниками твоего времени?

— Моего времени? — Она вздрогнула и наконец всевспомнила.

Много лет назад она, та, самолично отдала приказы,распорядилась сделать кубики с буквами, чтобы мерзкие дневные их читали. Но этобыло так давно, что она не могла вспомнить. Ее передернуло.

— Жуткие вещи. Но это не по моей вине. Она выдаласекрет. А не я.

— Секрет?

— Никто не должен был говорить. — Девочка покачалаголовой. — Все с того и началось, когда эта Мадлен Хейз выдала тайну. Этимальчишки Грейфуты знали, что делали, когда притащили меня сюда…

Анатея без сил рухнула обратно на землю. От мыслей о том,что произошло до трансформации, у нее заболела голова. Может, она все-такибольше не человек. И разговоры только отнимают ее жалкое дыхание. Оначувствовала, как угасает.

Акробат, симпатичный паренек из мексиканцев, заговорил: