Кисельные берега - Анна Осьмак

вовсе. Приготовься к тому, что есть сегодня мы вряд ли будем…

Пепелюшка опустилась рядом. А потом упала на спину, раскинув руки.

- На балу надо было наедаться впрок, вместо того, чтобы с принцем по галереям зажиматься…

- Как ты думаешь, Кирочка, - голубые глаза мечтательносмотрели в голубое небо, румяные губы улыбались. – Он ведь найдёт меня? И женится на мне?

- Стопудово, - подтвердила Кира, ничуть не кривя душой, и тоже рухнула спиной в траву.

- Чудесно! – прошептала влюблённая.

- Ну да, - вяло пробормотала всезнающая пифия, - для романтической сказки пожалуй что и чудесно. Вопрос в том, насколько чудесно будет жить с этим любителем полапать наивных дурочек за коленки… Чулочки ему, блин, носочки-тапочки… Видали мы таких хлыщей в ассортименте…

Глаза её непреодолимо слипались. Но Кира невероятным усилием воли их открывала вновь и вновь – блым-блым, хлоп-хлоп… Спать нельзя… Надо вставать и идти... Причём… как можно… быстрее… и как можно… дальше…

На лицо упала тень. Ресницы тяжело поползли вверх, подтягивая за собой чугунные веки, открывая покрасневшие мутные глаза… И замерли. Задержав взгляд на обладателе тени. На довольной, счастливой, радостно пыхтящей морде с ярко-розовым языком, болтающимся прямо над Кириным лицом.

- А, - сказала она и отпихнула радостную морду от лица, - явился – не запылился…

Пепелюшка села:

- Ой! Собачечка пришёл! Такой же ты хорошенький! – она накинулась на Сырника с ласками, принялась трепать его за уши и гладить по голове. – Такой умный! Сам нас нашёл! А хозяйка твоя сказала, что ты потерялся…

Валяющийся неподалёку Ганс лениво повернул голову:

- Это та самая собака, что ли? Я думал, её Рупрехт ещё тогда сожрал… Разве нет?

- Сожрёшь его, как же… - фыркнула фройлян. – Он при первых признаках опасности благополучно испаряется, как чудное виденье… Его нерушимое собачье кредо – каждый должен сам обеспечивать собственную безопасность.

Ганс, приподнявшись на локте, потянулся рукой к Сырнику, почесал ему за ухом:

- Так ты, розовоносый, оказывается предатель… Зачем тебе такая собака, фройлян?

Кира вновь устало прикрыла веки:

- Ну, прям уж таки и предатель… Что за идеологический пафос? Просто… ну… он умеет лавировать в бурных водах жизненных коллизий. Это умение, кстати, весьма ценится в бизнес-сообществе, и является непременным атрибутом людей успешных… Ну, кстати, и псов, должно быть, тоже…

- А, - Ганс задумался. – Понятно. Он, значит, умеет лавировать в бурных водах, а, предположим, другие собаки из его стаи не умеют… Вот, предположим, бегут они все вместе, смотрят – Рупрехт! Этот, значит, по-пыренькому славировал, а другие пусть себе погибают?

- Так устроена жизнь - ты что, не понимаешь? Естественный отбор. Если они не умеют – значит, отбегали своё. Туда им, впрочем, и дорога, слабакам…

Ганс снова подумал, переваривая поучения многомудрой фройлян.

- То есть, получается, слабаков можно в расход? То есть, - он сосредоточенно почесал маковку, - если бы мы с Фрицем ночью славировали, а мелочь бросили в яме, то считались бы успешными людьми?

- Э-э-э…

- Да прекратите же! – возмутилась Пепелюшка, не переставая выглаживать и тормошить блудного пса. – Прекратите обзываться на нашего пушистика – никакой он не предатель! И никуда не сбегает! Просто пошёл в лес, задумался и… потерялся! Так ведь, собачечка?

Собачечка, окончательно сомлевшая от столь бурного ласкательного натиска, блаженно что-то проурчала и рухнула набок, задрав ноги и подставляя под чесание пузо.

- И, кстати, где этот чудесный огромный медведь, что ходил с нами к тётушке?

- Медведь? – вытаращил глаза Ганс.

- Ну да, - вздёрнула бровки любительница принцев и зверей, - у Киры со Спальчиком был замечательнейший медведь! Он тоже потерялся?

- Свалил восвояси, - буркнула Кира.

- Как Сырник?

Кира мысленно запнулась. Как Сырник? Тоже вовремя славировал? Думать так о Медведе ей почему-то не хотелось. Ладно, пёс – к его дезертирству она отнеслась философски – вон целую теорию нагородила в оправдание. А к Медведю эта теория почему-то не прикладывалась, не примерялась, не… налезала, что ли, на габариты его честности и наивной порядочности… Кире стало обидно за него. Интересно, почему?..

Но додумать эту странную мысль Кире было не суждено.

Из кустов донёсся вопль Фрица, поволокшегося туда по нужде. Путники подскочили, будто неваляшки, мгновенно забыв об отсутствии сил.

- Фриц! – ломающийся голос Ганса сорвался на фальцет. – Ты где?

Его брат, хрустя сухими ветками, выбрался из густого ракитника, возбуждённо блестя глазами и энергично тыча вытянутой рукой себе за спину.

- Деревня! – выдохнул он. – Там, внизу!

Лихо преодолев отрезок тропы до поворота, беглецы неожиданно выскочили на опушку леса. Тропинка сбегала вниз с холма и вела прямиком в большое и людное селение: белёные домики, аккуратные огороды, пасущиеся овцы, мычащие коровы, отдалённые перестуки в кузне… И звуки музыки.

О том, что в деревне праздник, красноречиво свидетельствовали не только скрипки и гудки, но и деревья, украшенные вьющимися на летнем ветерке цветными лентами, взрывы хохота и песни праздношатающейся молодёжи, организационное оживление народа на лугу.

Кира зябко поёжилась:

- Что-то у меня с некоторых пор предубеждение против деревенских праздников…

Старшие мальчишки покосились на свою фройлян, вспомнив, видно, о недавнем веселье в родных пенатах, и торопливо попятились, увлекая малышей с открытого места в тень сосен…

- Наконец-то, наконец-то! – возликовала незнакомая с традициями деревенских праздников Пепелюшка. – Благодарение пресвятому великомученику Бонифацию и волшебству моей тётушки, мы наконец-то добрались к добрым поселянам! Здесь нас обязательно пожалеют и накормят! И наверняка позволят подождать гонцов от моего принца, которые уж точно сбились с ног, пытаясь разыскать меня в дремучем лесу – в деревне-то меня не в пример будет легче отыскать!

Она взмахнула руками, словно крыльями, и ринулась, будто полетела, вниз с холма, счастливая и уверенная в абсолютной христианской любви копошащихся внизу людей к ближнему.

Не успев среагировать на внезапный фортель подружки, Кира только ойкнула и вскинула ладони к щекам:

- Что же теперь будет? – прошептала она. – Что будет, Сырник?

Сырник посмотрел на неё, зевнул во всю розовую пасть, энергично поскрёб задней лапой за ухом и… потрусил следом за Пепелюшкой, постепенно переходя в галоп. Догнав, он принялся весело нарезать вокруг неё круги и в припадке радости звонко облаивать ветер.

Слетев в низину, парочка вприпрыжку направилась к группе женщин с подойниками, наблюдавшими за их феерическим спуском…

- Вроде