Евангелие от Локи - Джоанн Харрис

Я следовал за Фригг в обличье сокола несколько месяцев подряд. Чувствовалось, что силы начинают ее покидать. Что ей понемногу изменяет память. А маленький, почти увядший побег, который она держала теперь в руках, выглядел жалким и беспомощным…

– Я называю твое имя…

Что это за растение? Неужели…

Омела?

Я попытался вспомнить, как в точности говорил оракул.

Сперва мне показалось, что тут оракул явно намудрил. Ничего особенно опасного в этом растении нет, а фраза насчет слепца – это наверняка какая-нибудь метафора. Но когда я увидел, как Фригг, сжимая в руке побег омелы, тщетно, превозмогая усталость, пытается вспомнить, как называется это растение, меня словно озарило.

Я быстренько сменил обличье и превратился в бедную старушку. Затем, еле переставляя ноги и старательно скрывая цвета своей ауры под капюшоном плаща, я приблизился к Фригг и приветствовал ее беззубой улыбкой.

– Что ты здесь делаешь, детка? – спросил я.

Фригг разъяснила «старушке» свою великую миссию.

– Значит, ты хочешь все живые и неживые предметы назвать по именам и приручить их? Но ведь имен такое множество! – сказал я. – И потом, мне кажется, есть немало вещей, которые вряд ли способны представлять хоть какую-то угрозу твоему сыну. Например, вот эта крошечная увядшая веточка… – Я указал на побег омелы. – Ну, какой вред она может кому-то принести? Странно, что и у этого жалкого растеньица есть какое-то имя… – Больше я ничего не прибавил и, улыбнувшись Фригг на прощание, шаркающей, «старушечьей», походкой удалился, а Фригг так и осталась стоять с побегом омелы в руке; хмуро сдвинув брови, она смотрела мне вслед.

И тут из-под камня выскользнула небольшая змейка и быстро поползла прочь по каменистой осыпи. Фригг, заметив ее, выронила побег омелы и торопливо, поскольку змея была ядовитая, произнесла слова заклинания:

– Я называю твое имя, Гадюка, дочь Пыли…

Вот этой-то крошечной оплошности с ее стороны я как раз и ждал; ошибка Фригг должна была дать мне то, что нужно. Я выждал, когда она повернется ко мне спиной, затем снова сменил обличье и полетел назад в Асгард, неся в когтях тот самый побег омелы. Я, конечно, не мог полностью поручиться за дальнейшие действия Бальдра, но если все пойдет по плану, то этот тоненький жалкий побег, возможно, уже обеспечил мне пропуск на выход из Царства мертвых.

Оставшись один, я изучил веточку омелы, но ничего особенного не обнаружил. Хотя, если приложить небольшие усилия, его можно было превратить в довольно острое оружие. Я высушил побег и закалил его на огне. Никаких рун я не применял; я вообще магией не пользовался, не желая оставлять следов, способных привлечь внимание богов к моей персоне. Достаточно было хорошенько заострить конец закаленной палочки, приделать ее к легкому дротику в качестве наконечника и ждать подходящего момента.

Прошло еще несколько месяцев, прежде чем Фригг вернулась из своих странствий. За это время она успела назвать истинными именами и приручить все, что попалось ей навстречу: насекомых, металлы, различных животных и птиц, камни, а также гоблинов, демонов и троллей. Ей принесли обет верности жители гор, Дальнего Севера и Мидгарда. Все они питали странную любовь к Бальдру; даже наши заклятые враги дали слово, что на охраняемой ими территории ему не будет причинено ни малейшего вреда.

Теперь оставалось взять такое же обещание с самих богов. Но Фригг, разумеется, обратилась с этим только к Вашему Покорному Слуге. Остальные асы были вне подозрений – она ясно дала мне это понять, тщетно пытаясь заставить меня дать ей подобную клятву.

– Но почему только мне нужно это делать? – возмутился я. – Разве Тор давал такую клятву?

– Тор – брат Бальдра, – сказала Фригг.

– Ну и что? Разве брат не может быть опасен?

Фригг вздохнула.

– Вряд ли он станет угрожать Бальдру. Я такого даже представить не могу.

– Зато я могу! Знаешь, Чаровница, мне больно это слышать, но ведь ты только что сказала, что не доверяешь мне.

Во взгляде Фригг промелькнуло сочувствие.

– Все мы, Локи, доверяли бы тебе гораздо больше, если бы ты чем-то подтвердил свое доброе к нам отношение. Например, дал Бальдру клятву верности.

– Вот как? Значит, то, что я поклялся в верности Одину, для вас ничего не значит? А ведь я, между прочим, не давал вам поводов так ко мне относиться! Вы все меня ненавидите и презираете, а почему? За что? Допустим, я откажусь давать Бальдру клятву? Что ты тогда сделаешь? Воспользуешься моим истинным именем? Желаю удачи, Чаровница! У меня довольно много имен. Очень сомневаюсь, что все они тебе известны. А я вовсе не намерен их тебе сообщать.

Тогда она пустила в ход женские слезы. Целые реки слез.

– Локи, пожалуйста…

– Хорошо, но ты должна привести сюда и всех остальных; пусть и они дадут Бальдру клятву верности. Пусть и они откроют свои истинные имена. Посмотрим, как им это понравится. Вряд ли кому-то из них будет приятно превратиться в прирученного зверька. Впрочем, если все согласятся подвергнуть себя столь позорной процедуре, то и я, возможно, сделаю то, о чем ты просишь.

И Фригг ушла ни с чем, сердитая, с заплаканными глазами. Конечно же, никого она просить не станет. Я отлично представлял, какая физиономия будет у Хеймдалля, или у Фрейра, или у Тора, или у Одина, когда им предложат подвергнуть себя унизительному испытанию. Разумеется, Фригг тут же нажаловалась на меня Старику, но он, мой кровный брат, неожиданно меня поддержал.

– Локи один из нас, – сказал он жене. – Ты не имеешь права обращаться с ним, как с изгоем. Я понимаю, он порой может показаться диковатым…

– Диковатым? Да ведь его главная ипостась – это греческий огонь!

– Я прекрасно об этом знаю. Как знаю и то, что он не раз служил нам верой и правдой.

– Разве ты не мог бы заставить его поклясться? – спросила Фригг.

– Нет.

– Но пророчество…

– Я сказал: нет.

И Фригг, в конце концов, сдалась. В тот день, когда она вернулась домой, асы как раз устроили вечеринку в честь Бальдра с обильным угощением, выпивкой и салонными играми. Меня, естественно, не пригласили. Мой отказ принести клятву привел к тому, что отныне я был объявлен Фригг персоной нон грата. Одина, впрочем, там тоже не было; догадываюсь, что в тот момент ему было не до вечеринок, да он их и не любил. Но явились практически все – праздновали возвращение Фригг и то, что она добилась полной неуязвимости для Золотого Мальчика.

Вино и мед лились рекой, и очень скоро всем захотелось, чтобы Бальдр продемонстрировал то, чего Фригг удалось достигнуть ценой неимоверных усилий. Как всегда немного покривлявшись для порядка, Бальдр влез на стул – естественно, обнаженный по пояс, чтобы заставить девиц вздыхать, – и стал, самодовольно ухмыляясь, смотреть, как боги один за другим бросают в него камни и ножи, а затем даже мечи и копья; ни один из этих тяжелых и острых предметов не причинил ему ни малейшего вреда.