Яд персидской сирени - Инна Бачинская

— Вообще-то я даже не знаю… — застеснялся Монах. — А Вера как? Она с ней общается?

— Почти нет. Вера лечится, у нее лицо в ожогах. Они с Пашей сидят дома, всех друзей отодвинули, переживают. Паша работает программистом. Любочка спрашивала про тебя, говорит: напомни, чтобы вернул фотки. Она работала у Мережко почти десять лет, говорят, у них с Пашей был роман.

— Принес я фотки, в папке.

— Хочешь, пригласим вас вдвоем? У Жорика скоро именины, присмотришься к ней. Я ей ничего не скажу, будто случайно.

— Ага, не скажет она! — фыркнул Жорик. — Окрутят — и не заметишь.

— А где они живут?

— У них квартира в центре, две комнаты. Участок и дом продают. Любочка думает, они уедут отсюда. Будут долечиваться за границей. Паша тоже не ахти, без костыля не выходит. Дом старый, там еще балкон с женщиной, около театра. Третий этаж, квартира девять вроде.

— Понятно. А давайте по кофейку, ребята, — предложил Монах. — Только, чур, варю я! С тортом.

Они засиделись до третьих петухов. Им было хорошо вместе. Дети давно спали. Потом ушла, зевая, Анжелика, а Монах и Жорик все сидели. Вспоминали детство, юность, школу, первые влюбленности… Жорик даже прочитал стихи, написанные в восьмом классе, а Монах соврал, что прекрасно их помнит, хорошие стихи, душевные. Хотя стихи были так себе. Потом Монах вспомнил про фотки и принес из прихожей папку. Жорик разложил их на столе и заметил философски, что вот она, жизнь, все такие веселые и красивые, а двух лет не прошло, как все прахом. Они перебирали фотографии новогоднего вечера: Вера, Володя, дядя Витя, Паша, Любочка, шампанское и елка…

Монах вдруг пробормотал:

— Черт! Как это я… черт! Инерция мыслительного аппарата… чего-то я не догоняю!

— Чего? Какого аппарата? — не понял Жорик.

— Здесь, — туманно ответил Монах, хлопнув себя ладонью по лбу. — Черт!

* * *

В один прекрасный день Татка получила письмо от человека по имени Олег Христофорович Монахов. Некоторое время она рассматривала длинный голубой конверт, не решаясь вскрыть. Ей стало страшно. Она сунула письмо под шкаф в спальне и присела на кровать. Что ему нужно? А вдруг он что-то узнал? Догадался? Он же экстрасенс! И это шантаж? Не может быть, думала она минуту спустя. Прошло три месяца, все было тихо, почему вдруг сейчас? Она часто вспоминала толстого бородатого человека, который сказал: «Не переживайте, Таня, мы ее найдем». А потом учинил ей форменный допрос, а потом вытащил серебряную монетку, приказал: «Смотреть сюда!» — и завертел в пальцах. Загипнотизировал. Она потом спросила у Эрика, что она наговорила, но Эрик ничего не помнил. Не слушал. Сидел в Интернете. Совсем неадекватный. Если Монахов экстрасенс… Она вскочила и подбежала к окну, выглянула, осторожно отодвинув штору. Улица была пустынна. Она рассматривала пустую улицу — ей казалось, что он притаился за деревом, за афишной тумбой, за газетным киоском. Но там никого не было. Что же делать? Если порвать письмо, он пришлет другое. Потом третье. Потом станет искать встреч и звонить. Потом придет. Она грызла ноготь — дурная детская привычка, от которой она так и не избавилась. Лихорадочно раздумывала, что же теперь делать. Рассказать Паше? А что Паша? Полезет в драку? Потребует заявить в полицию? Татка содрогнулась: хватит полиции! Вот и получается: думай не думай, она у него в руках, а раз так…

Она достала письмо из-под шкафа, разорвала конверт. Там было всего несколько строчек:

«Уважаемая Вера Владимировна! Беспокоит Вас знакомый Вашей сестры Татьяны Олег Монахов. Примите мои искренние, хоть и запоздалые соболезнования в связи с ее трагической гибелью. В свое время я по ее просьбе пытался найти ее маму, Тарнавскую Викторию. Поскольку увидеться с Вашей сестрой мне больше не довелось, предлагаю нам встретиться и поговорить в любое удобное для Вас время. С уважением, Ваш Олег Монахов».

Ниже — адрес электронной почты и номер мобильного телефона.

Поговорить? О чем? Что ему нужно? Она перечитала письмо еще раз. Деликатный тон, никакой угрозы, и в то же время чувствуется сила и уверенность. Он уверен, что она согласится! Не посмеет отказаться…

…Они сидели в парковом кафе, том самом, с видом на реку. Большой толстый мужчина с бородой и пучком волос на макушке и женщина в черном глухом платье, в черной шляпе с широкими полями, в черных очках. В парике.

— Спасибо, что согласились встретиться, Вера Владимировна, — учтиво сказал Монах. — Еще раз примите мои самые искренние соболезнования…

— Спасибо. — Голос у нее был сиплый. — Вы хотели поговорить…

Фраза повисла в воздухе. Монах присматривался к ней, пытаясь найти хоть что-то знакомое. Голос другой, внешность… непонятно.

— Вы с сестрой похожи? — вдруг спросил он.

— Немного. Вы хорошо ее знали? — выдавила она, не зная хорошенько, о чем с ним говорить, боясь молчания. Ей казалось, он изучает ее лицо, и она приказала себе: «Без паники!»

— Мы виделись один раз, причем ночью. Как я понял, ваша сестра сидела под домашним арестом?

«Господи, не мучай меня!» — мысленно простонала Татка и сказала:

— Мы боялись, что она сбежит и…

— Наделает беды? — подсказал Монах.

— Да. Она и раньше сбегала… вы, наверное, знаете. Она обратилась к вам… — Фраза осталась незаконченной и повисла в воздухе.

— Я… как бы это выразиться поточнее, Вера Владимировна, занимаюсь… э-э-э… разгребанием проблем. Другими словами, обещаю помощь. Посильную. У меня есть свой сайт, можете полюбопытствовать при случае. Татьяна попросила найти ее маму, Тарнавскую Викторию Алексеевну, исчезнувшую около двадцати лет назад. Мы взялись. Нас двое — я и мой друг, журналист Лео Глюк, спец по всяким загадкам и аномалиям. Нам удалось докопаться до истины, весьма печальной, как вам известно…

Татка кивнула.

— С вашей сестрой я больше не виделся, к сожалению.

— Она вам не заплатила, я… готова! — воскликнула Татка, хватая сумочку. — Сколько вам нужно? Сколько стоят ваши услуги? — поправилась.

Монах молча рассматривал ее. Черные очки, шляпа, парик… Он перевел взгляд на ее руки в перчатках… Отодвинула друзей и знакомых. Как будто прячется. Говорит ли это о чувстве вины? Или о пережитой физической и психической травме? Или об уродстве, которого она стесняется? Без украшений, без макияжа; явно боится, не уверена в себе, поминутно поправляет волосы и облизывает губы. Могла устроить пожар и убить сестру? А дядю Витю? Возможно, старый друг семьи ударился в шантаж, опасаясь потерять работу? И рассказал, кто убил Тарнавскую? А любовник Володя каким боком? Странный расклад. Вот если бы погиб беспамятный Паша, возвращения которого уже не ждали…

— Мои услуги не стоят ничего, — сказал он наконец. — Это хобби такое — совать нос во все дыры. От скуки. Просто я решил, что нам нужно увидеться… помянуть по-людски. Хотите вина? Или пива? Или бутерброд с сосиской?