Яд персидской сирени - Инна Бачинская

Монах говорил монотонно, медленно, без выражения и все время повторял его имя. Смотрел ему в глаза.

— Какую зацепку? — Миша сбавил тон.

— Например, что он тут делал, как попал сюда… как-то так. У него с собой что-нибудь было? Документы? Сумка?

— Ничего не было! Пустой был. Говорю ж — голый!

— Понятно. Мишаня, а ты раньше никогда его не видел? Может, похож на кого?

Миша смотрел бессмысленно. Добродеев только головой покачал. Он считал, что Миша сообщил все что знал и ничего путного от него больше не добьешься. Они так ничего и не узнали. Как Павел попал сюда, где его машина… неизвестно. И вообще, вся Монахова затея оказалась пустопорожней. Когда Монах сказал, что виделся с Верой и она попросила его… их! Попросила их покопать, он удивился: что копать-то? И какая теперь разница? Они уже навестили ведьму… (Одни ведьмы кругом, надо же!) Ведьму Саломею Филипповну, предположив, что у Павла была подруга, местная женщина. Версия подтверждения не нашла, а потом все так завертелось, что стало не до местных женщин. Он даже почувствовал досаду на Веру — да что ж ей неймется-то! А Монах пошел на поводу, не смог отказать… Одно хорошо — можно осмотреться на предмет летающих тарелок. И пещер. Вот и этот сказал, что в пещерах пропадают люди. И еще какие-то колодцы. Про колодцы Добродеев слышал впервые.

— На посошок! — сказал Монах и разлил остатки водки себе и Мише. Добродеев был за рулем и пить не мог. Миша тоже был за рулем, но сказал, что остается на ночь — тут он подмигнул, — поэтому «могет». Они чокнулись. — Спасибо, друг.

— А что за колодцы? — спросил Добродеев.

— Около Детинца, в леске, — махнул рукой Миша. — Местные все знают…

* * *

— И чего мы добились? — спросил иронически Добродеев. Ему хотелось поговорить. — Хотя девушка Света мне понравилась. Твой новый друг сбил человека, полиция не почесалась его найти, и что дальше? Сообщишь Вере, пусть подаст на него в суд? Или у тебя другие идеи? В смысле, версии?

Монах лежал на лугу, щурился на солнце, грыз травинку. Ему было хорошо. Он даже снял рубаху — загорал. Приятно грело яркое по-летнему солнце, гудели жуки и пчелы, воздух был чист и сладок. Осени еще не чувствовалось в природе. Он не отвечал Добродееву, похоже, задремал. Добродеев подумал с завистью, что Монах с его слоновьей нервной системой может спать даже стоя на голове.

— Ты спишь? — спросил он. И снова Монах промолчал. Добродеев подумал и расслабил галстук. Потом и вовсе снял и принялся расстегивать рубаху. Улегся рядом и закрыл глаза…

…Когда через пару часов они возвращались домой, Монах сказал:

— Считаю нашу миссию на данном этапе завершенной, Лео. Мы это сделали.

— Что сделали? — удивился Добродеев.

— Мы разгадали тайну Павла Терехина.

Машина вильнула; их тряхнуло. Добродеев чертыхнулся.

— Ты хочешь о чем-то спросить? — Монах уцепился за ручку на потолке.

— О какой тайне речь?

— О тайне его личности, Лео. Мы разгадали тайну его личности.

— И в чем же тайна?

— Что знаешь о нем?

— То же, что и ты. Успешный бизнесмен, бабник, проблемы в семейной жизни, за каким-то расшибеном оказался в данной местности…

— Стоп, Лео. Насчет того, кто где оказался, большой вопрос. Нам известно, что мой новый друг, как ты выразился, сбил человека. Была гроза, и он его не заметил. Наехал сзади. То есть и человек, и машина двигались по одной стороне дороги, от Ломенки в сторону города. Причем человек был не одет. Машина ехала, человек шел пешком. У водилы хватило совести не бросить жертву, привезти в больницу и только после этого сбежать. Где машина жертвы — неизвестно. Не было ее. Равно как и документов. Это дано. Согласен?

— Допустим. И что?

— Второе. В Ломенке живут одни ведьмы и пропадают люди. Пришлые мужчины в основном. Пропал бизнесмен, от которого осталась породистая собака, и дачник, которого безуспешно искали всю осень. Из чего можно заключить, что пропал он в конце лета или в начале осени. Согласен?

— Дальше что?

— А то, Лео, что я могу объяснить, почему на дороге из Ломенки мог оказаться пропавший дачник, но не могу объяснить, почему там оказался Павел Терехин, да еще без машины и документов. По закону сохранения массы, если где убудет, в другом месте добавится. Согласен?

— Не понял! Ты хочешь сказал, что Павел Терехин на самом деле не Павел Терехин?

— Ну… есть у меня такое подозрение, Лео. Ты, как всегда, зришь в корень. Гипотетическое, как ты понимаешь. Нечего было Павлу Терехину делать около Ломенки, вот если бы там был ночной клуб или стриптиз-бар, я бы понял. А в глухомани, где нет приличных дорог, — уволь. Миша его и не рассмотрел толком, а потом и вовсе сбежал.

— Но ведь его опознала жена! — вскричал Добродеев. — И его сослуживец и друг!

— Ты прав, Лео. Мне тоже интересно, с какого перепугу они опознали чужого человека как Павла Терехина.

— А вот это, Христофорыч, уже из области фантастики. Это тебе летающие тарелки навеяли.

— Опять-таки не буду спорить, Лео. Тебя с твоим жизненным опытом такими завиральными идеями не возьмешь. Хоть я где-то и волхв, но на всякую старуху, как говорится, своя проруха.

— Не ошибается тот, кто ничего не делает, — великодушно заметил Добродеев.

— Лучше и не скажешь, Лео. Ошибок не содержит лишь совершенно ненужная программа. Может, и ошибаюсь, я ведь не господь бог, я всего-навсего…

— Знаем, знаем! — фыркнул Добродеев. — Всего-навсего скромный волхв с детективным уклоном.

— Точно. Тут, скорее, напрашивается другой вопрос. Как по-твоему, Лео, с какого перепугу она вдруг попросила выяснить, что он тут делал? Жена Вера. Если мы правильно ответим на этот вопрос…

— Да что же тут неясного? — вскричал Добродеев. — А зачем они проверяют мобильники и карманы? Контроль и дурацкая ревность. Радовалась бы, что муж живой остался.

— Горячая колба выглядит точно так же, как и холодная, — загадочно ответил Монах и закрыл глаза; уже засыпая, добавил: — В этом мире каждый баран должен висеть за свою ногу. И вообще… кривые результаты не что иное, как бета-версия… как-то так. — Тут он всхрапнул и погрузился в сон.

Добродеев подумал, что ничего более идиотского он в своей жизни не слышал, иронически фыркнул: «Волхв! Оракул!» Не нужно было писать ей, не нужно было ворошить… какая теперь разница? Он покосился на спящего Монаха, покачал головой и сосредоточился на дороге…

…Они сидели в любимом парковом кафе с видом на реку. Татка пила кофе, не столько пила, сколько просто держала стаканчик в руке; Монах пил пиво.