Свет грядущих дней - Джуди Баталион

утыкана гестаповцами, проверявшими каждого прохожего. По пути они увидели милиционера, истекавшего кровью, у него было оторвано ухо и сломана челюсть. Его белый мундир сделался красным от крови, а лицо – белым. Какой-то гестаповец выстрелил в него просто забавы ради.

Милиционер, принесший записку, сопроводил их на верхний этаж, в загроможденный зал, и раздвинул две стопки ящиков с товарами. Между ними, как в гнезде, прятался Гершель.

Реня бросилась к нему. Гершель был жестоко избит, почти неузнаваем: все лицо исцарапано, рана на ноге. Но он посмеивался и по-отцовски обнимал их, по его ввалившимся щекам текли слезы. Он взбодрил их, сообщив, что с ним не произошло ничего слишком страшного. Пусть у него переломаны ноги, но «главное, что я жив и вижу вас всех. Ничто не потеряно». Он показал им, что у него в карманах, и поведал свою историю:

– Нас затолкали в вагон… Все мы были избиты… Я стал искать способ побега. У меня были перочинный нож и долото. С огромным трудом, но мне удалось оторвать доски от окна и открыть его. Из-за тесноты в вагоне никто ничего не заметил, но когда я уже приготовился прыгать, люди схватили меня за руки и за ноги с криками: “Что ты делаешь?! Из-за тебя нас всех перебьют, как скотину!”

Поезд продолжал двигаться. Йоэль и Гутек достали припрятанные лезвия для бритвы, намереваясь покончить с собой. Я не позволил им это сделать, велел ждать, пока все не отвлекутся, и после этого прыгать. Неожиданно представилась такая возможность. Я прыгнул, не раздумывая. Следом за мной прыгнул кто-то еще… Я предпочитал погибнуть так, чем закончить жизнь в Освенциме. За спиной у меня послышались выстрелы – стреляли немцы, охранявшие дорогу. Я бросился в какую-то яму. Поезд проехал мимо. Вдалеке я увидел лежавших на дороге людей, вероятно, это были выпрыгнувшие, но убитые немцами. Неподалеку в поле работала какая-то полька. Она оттащила меня подальше от железнодорожного полотна.

Ступни у меня были изранены, я не мог идти. Она сказала, что мы находимся недалеко от Освенцима, так что я спрыгнул с поезда вовремя, потому что всех евреев повезли на смерть. Потом принесла мне из дому поесть, разорвала мою куртку на бинты, перевязала мне ноги и велела уходить, потому что крестьяне из деревни видели меня и сдадут немцам. К тому времени наступила ночь. Я встал на четвереньки и пополз в направлении, которое она указала. В дневное время я отлеживался в полях, ел морковку, свеклу, жевал листья. И вот спустя неделю я приполз сюда.

Той ночью с помощью милиционера, который им помогал (такие были, признавала Реня), Реня перевела Гершеля в дом кибуцников. Чтобы не попасть в руки гестапо, ему приходилось то и дело спускаться в бункер. Люди не могли поверить: их отец восстал из мертвых. Жизнь может каким-то образом наладиться. Впрочем, они понимали, что радость их будет недолгой. В юденрате стали замечать происходившую в кибуце активность и заподозрили неладное. Гетто в Камёнке, после того как многих его жителей убили, изобиловало пустыми квартирами, и члены «Свободы», разделившись на три группы по десять человек, расселились в разных его частях. Тем не менее они продолжали поддерживать тесные связи друг с другом. «Мы – одна семья» – эта мантра всегда вдохновляла их.

Глава 19

«Свобода» в лесах – партизаны

Реня, Фая, Витка, Ружка и Зельда

Июнь 1943 года

Заканчивалась весна 1943 года, когда голубоглазый блондин Марек Фольман[605] вернулся в Бендзин из Варшавы в возбуждении от недавнего восстания и собственного успеха. Несколькими месяцами раньше Марек с братом под видом поляков вступили в партизанский отряд, действовавший на территории Центральной Польши. Партизаны нападали на немецкие казармы, закладывали мины под военные составы, поджигали административные здания. Брат Марека трагически погиб – был убит в перестрелке, – но погиб сражаясь. Реня слушала рассказы Марека, и каждое слово ей казалось чудом.

Теперь у Марека был план. Его партизанский отряд не принимал евреев, но он был на связи с польским офицером по кличке Соха, тот хотел помочь заглембским евреям присоединиться к местным отрядам, которые согласились бы их принять. Соха с семьей жил в Бендзине.

Весь кибуц пришел в возбуждение. Поначалу их философией было – бороться в гетто как евреи. Но по мере того как ликвидации набирали силу и шансы на эффективное восстание иссякали, у товарищей оставался небогатый выбор. Присоединиться к партизанам означало получить золотую возможность действовать. Они пытались войти в контакт с партизанскими отрядами, но ни одна попытка не увенчалась успехом.

Кем был этот поляк, выразивший желание им помочь? Мареку и Цви Брандесу поручили прояснить ситуацию. Они отправились в скромную квартиру Сохи. Дети, плачущие от голода, жена – типичная крестьянка, обычное трудовое семейство. Соха произвел на ребят положительное впечатление.

И они сказали – да. Мы пойдем с тобой.

ŻOB решил послать по нескольку членов от каждого движения. Только мужчин, у некоторых было оружие. Им предстояло выйти из гетто, снять свои еврейские звезды и в условленном месте встретиться с Сохой, который должен был вывести их в лес. Ребят попросили дать знать, когда они прибудут на место.

Через неделю, показавшуюся необычайно долгой, прошел слух, что Соха вернулся в город. Члены кибуца не хотели давать ему свой адрес, поэтому Марек сам в волнении отправился к нему домой.

У Сохи были хорошие новости: товарищи благополучно прибыли на место, и их приняли с распростертыми объятиями. Они каждый день совершали вместе с остальными вылазки против немцев. Соха извинился: все были так взволнованы, что забыли написать.

Наконец! Воодушевленные, члены ŻOB’а приготовились к отправке второй группы. В преддверии неминуемой депортации все умоляли включить их в нее. В том числе Реня, которой не терпелось что-то делать, действовать, бороться.

Огласили список[606]. От «Юного стража»: возлюбленный Хайки Клингер, активист Давид Козловский, а также Хеля Касенгольд, которую Хайка охарактеризовала как символ военного поколения девушек: «Ее – в высоких сапогах, в галифе, с пистолетом – трудно было принять за женщину»[607]. От «Свободы»: Ципора Мардер и пять мужчин. И еще один приютский мальчик из «Атида». И снова уходящих просили написать, когда они доберутся до места, и сообщить, когда можно готовить следующую группу. Остававшиеся, с завистью, но исполненные надежды, наблюдали, как новая группа упаковывает спичечные коробки с пулями; все выпили водки в честь события[608].

Однако Реня была убита, не обнаружив себя в списке. Фрумка и Гершель объяснили ей, что она нужна ŻOB’у, чтобы совершить несколько вояжей в Варшаву за оружием, особенно теперь, когда бойцы, отправляясь в лес, забирают с собой оружие. Только после