Вальсингамские девы - Анна Морион

– Какое имя будет носить наш первенец? – желая прогнать сомнения и угрызения совести, поинтересовалась Кристин у жениха.

– Если это будет мальчик, назовем его Оливером, а если девочка – Розой, – с улыбкой ответил Генри.

– Красивые имена, – улыбнувшись, сказала на это Кристин. – Но второго мальчика назовем Робертом, в честь моего отца.

– Как скажешь, родная. Уверен, наши дети будут умными и здоровыми малыми. Мальчиков я буду катать на козлах своей кареты, а ты будешь учить наших дочек всяким женским премудростям. Может, к тому времени, как они подрастут, мы накопим денег на маленький домик и будем жить за городом, чтобы дети не дышали вонью Лондона, а резвились на свежем воздухе, – поделился своими планами Генри. – Я буду работать сверхурочно, чтобы вы ни в чем не чувствовали недостатка.

– Ты будешь замечательным и заботливым отцом, – тихо сказала Кристин, пораженная тем, как подробно он видел их будущую жизнь, а ведь девушка даже не задумывалась о том, что ждет ее впереди, и жила горьким настоящим.

Генри усмехнулся и поцеловал невесту в губы, и в этот раз Кристин не отвернула от него своего лица.

«Как несправедлива я была, поставив его на ступень ниже лорда Дрэймора! Ведь Генри ничем его не хуже! Как он заботлив! Несмотря на его грубоватую нежность, в каждом его взгляде и прикосновении, я чувствую его любовь ко мне. Я буду счастлива с ним, и принесу счастье и ему» – думала девушка, робко отвечая на мягкие поцелуи жениха.

Когда наступило холодное, но солнечное воскресенье, Кристин облачилась в лучшее свое платье, сняла с волос ненавистный ей рабочий серый чепец и надела новый, белый с кружевами – подарок заботливого жениха. Убедившись в том, что выглядит прелестно, девушка села в дешевый экипаж и приказала везти ее в старый, лондонский, давно заброшенный парк, расположенный на самой окраине города. Кристин нарочно назначила встречу с лордом Дрэймором в этом безлюдном месте, так как боялась за свою репутацию, ведь, увидев ее с графом Дрэймором (сплетни о котором знал и Генри, и фрау Гольдберг) люди тут же раздули бы скандал на ровном месте. Девушка медленно шла по заросшим сухой травой тропинкам, и ее душа дрожала от догадок того, что намеревался поведать ей сам лендлорд Вальсингама, которого она любила своим неискушенным девственным сердцем.

«Как я боюсь этой встречи! Он так настаивал на ней, даже потребовал! Какие волнения тревожат его? Господи, каким загадочным было его послание… Сколько мыслей тревожат мой разум, закрадываются в душу и рождают тщетные надежду на то, что наша встреча изменит всю мою жизнь… Но это невозможно: он – лондонский вельможа и никогда не снизойдет до меня» – с горечью думала Кристин, сжимая от волнения свой белый кружевной платок. – Должно быть, речь пойдет о Кэтрин и Кэсси… Но тогда для чего такая таинственность? Ведь граф мог описать сложившуюся ситуацию в письме, а не настаивать на скорой встрече, которая, естественно, не принесет мне ничего, кроме тревог!»

***

Лорд Дрэймор, уже давно прибывший на место встречи, ждал появления Кристин. Полный нетерпения, он мял в руках свои дорогие кожаные перчатки. Молодой лорд был полон решимости признаться Кристин в своих нежных чувствах и подчинить себе ее жизнь, желая заставить ее принять предложение подобное тому, что сделал девушке Вильгельм Гольдберг.

«Но она так скромна, моя темноволосая Афродита… Даст ли она свое драгоценное согласие на это дерзкое и недостойное ее чистоты предложение? Она отказала Вилли! Но разве испытывала она к нему хоть каплю привязанности и любви? Но любит ли она меня? Как узнать вопрос на этот ответ? Как заглянуть вглубь ее светлой души? О, вот и она, прекрасна, как никогда… Такое милое платье… Она всегда должна носить подобные… Нет, лучше! Она будет носить шелк и бархат! Я одену ее, как английскую королеву, и она будет предана мне, эта непорочная роза, выросшая для ухода за ней заботливым любящим садовником!» – размышлял пораженный красотою Кристин, идущей ему на встречу, лорд Дрэймор.

Девушка боязливо подошла к графу, вспыхнула как маков цвет и сделала книксен, строя догадки о том, что желает сообщить ей ее недосягаемый возлюбленный. Кристин была полна уверенности в том, что граф был не осведомлен о ее чувствах к нему, и надеялась, что никогда и не узнает о них. Ведь на них он ответит лишь насмешкой, оскорбленный тем, что крестьянская девка позволила себе видеть его в своих недостойных мечтаниях.

Лорд Дрэймор вежливо поклонился Кристин, словно та была не девчонкой с кухни, исполняющей черную работу, а настоящей леди, и деликатно поднял девушку от книксена. Когда обнаженные ладони графа осторожно коснулись талии смущенной Кристин, она вздрогнула и взглянула на графа непонимающим, полным удивления взглядом, и заметила, что он был смущен не менее нее. Красивые глаза графа смотрели на Кристин со странным сиянием, словно миниатюрная свеча освещала их изнутри.

– Дорогая мисс Глоуфорд, я был полон сомнений в том, придете ли вы, – взволнованным тоном сказал лорд Дрэймор, отнимая свои ладони от тонкой талии девушки.

– О, сэр, я не могла не прийти! Что стряслось? Что-то с моими сестрами? – встревоженно воскликнула Кристин.

– Кристин! Милая Кристин! Вы так взволнованы! Ваша тревога за сестер делает вам честь! – Граф был глубоко тронут неподдельным волнением девушки, и, не стерпев нахлынувшей на него нежности, он схватил ладонь Кристин, притянул ее к своим губам, поцеловал ее, а затем взял другую ее ладонь и притянул девушку к себе.

Совершенно не ожидавшая подобного поворота событий и столь неистового поведения лорда Дрэймора, девушка безумно испугалась, ведь никогда раньше не была в объятиях мужчины. Но ступор и испуг не позволили ей оттолкнуть графа, которой одной рукой обнимал ее за талию, а второй удерживал ее ладонь у своих губ и покрывал ее горячими поцелуями.

«Я, должно быть, сплю… Он целует мои руки! Мои загрубевшие, некрасивые руки! Ах, что это с ним? Он похож на умалишенного! Его поведение безрассудно!» – с ужасом подумала Кристин, не имея возможности прогнать охватившее ее томление.

– Нет, сэр… Что вы делаете?! Прошу вас, оставьте меня! Это так неприлично! – наконец, смогла возмущенно воскликнуть она и попыталась высвободиться из объятий лорда Дрэймора, но тот лишь сильнее прижал ее к себе.

– Кристин, моя прекрасная, бесподобная, хрупкая Кристин! Я не в силах больше скрывать моих чувств! Я люблю тебя! Люблю безумно! Впервые увидев тебя в Вальсингаме, я не мог отвести от тебя взгляда! Ты заполнила собой всего меня, мое сердце, мою душу! Даже разум отказался подчиняться мне! Я был напуган силой своей любви к тебе и сбежал в Лондон! Но, вновь увидев тебя, твое личико, услышав твой нежный голос, я осознал, что люблю тебя вдвое сильнее! Неземная, чистая, прекрасная Кристин!

Девушка опешила от этих слов, сопровождающихся многократными поцелуями ее ладони, и это признание устрашило ее. Да, Кристин мечтала о любви к ней лорда Дрэймора, однако, получив желаемое, она страшилась такого щедрого подарка судьбы. Ведь она поклялась Богу стать преданной супругой Генри! Так зачем нужно это лестное признание? Отчего граф не сказал ей этих слов раньше, до того, как она дала клятву другому мужчине?