Вальсингамские девы - Анна Морион

– Что вы, сэр… – смутилась она, не зная, что ответить. – Это невозможно! Это выше моего понимания! Я всего лишь бедная крестьянка! Ах, вы смеетесь надо мной!

– Ни тени насмешки, ни тени обмана, Кристин! Клянусь небесами, я не лгу! Я покинул Риверсхольд, чтобы забыть тебя, но провидица-судьба вновь свела наши пути! Наша встреча была дарована нам свыше! – горячо настаивал граф, отдавшись во власть своих чувств. – Ты нужна мне, как вода, как пища, как воздух! Твой образ преследует меня…

– Нет, сэр, как я могу поверить? – перебила графа Кристин: и вправду, она ничуть не поверила его словам, ведь считала, что подобное происходит лишь в сказках.

– Как ты можешь поверить? Как я могу верить себе? Я настолько влюблен в тебя, моя наяда, что готов на все, лишь бы ты была моей!

– Боже правый, сэр… Как вы можете говорить такое? – ахнула ошарашенная такой наглостью девушка.

– Могу, любовь моя, и в этом мне есть оправдание: я схожу с ума по тебе! Ты должна уехать со мной! – решительным тоном заявил граф, не выпуская девушку из своих крепких любящих объятий.

– Уехать? – нахмурившись, переспросила девушка, не прекращая попыток освободиться. – Уехать с вами, как последняя гулящая девка?

– Кристин, я знаю, что моя любовь взаимна, не отпирайся! Твои глаза, такие прекрасные, такие добрые, не могут лгать!

– О, сэр! Вы правы! Мне незачем больше скрываться! Я люблю вас с тех пор, как увидела! Моя душа полна безграничной любви к вам! Но, при всех моих чувствах к вам, я не могу уехать с вами! – Кристин едва не заплакала, вдруг с ужасом осознав, что слишком поспешила, дав Генри обещание стать его женой.

– Но мы будем вместе! – Граф с наслаждением внимал ее долгожданному любовному признанию. – Мы будем жить, любя и будучи любимыми.

– Нет! Что вы! Я не могу…

– Ты должна сделать это для меня и для себя! Нет смысла поддаваться самообману, любовь моя: отъезд – это единственный шанс для нас быть вместе, – серьезным тоном сказал лорд Дрэймор, осторожно коснувшись пальцами бледной худой щеки возлюбленной, отчего та вздрогнула, но не пресекла его действие.

– И мы… Мы поженимся? – с надеждой спросила бедная неискушенная девушка. Она не в силах была противостоять своей первой чистой любви.

Граф нахмурился, глубоко вздохнул и еще раз, с чувством, поцеловал ее ладонь.

– Любовь моя, будучи скован оковами моего происхождения, я не могу жениться на тебе, но клянусь: я окружу тебя заботой, и у тебя не будет недостатка ни в чем! – клятвенно пообещал граф, в этот момент искренне сожалея о том, что не может сочетаться с Кристин священным официальным браком.

– Ах, сэр, я люблю вас! Но стать вашей любовницей я не могу! – со слезами на глазах воскликнула Кристин, глубоко оскорбленная его предложением: ее душа была слишком чиста, чтобы поддаться чувствам и погубить честь.

– Не отвергай меня, Кристин, любимая! Ведь мы будем не просто любовниками, мы будем связаны узами любви! – с отчаянием сказал граф. Он прижал девушку к себе и поцеловал ее нежные губы, затрепетавшие под его губами.

Но Кристин нашла в себе силы: рассерженная и возмущенная до глубины ее девичьей души, она оттолкнула от себя возлюбленного.

– Как можете вы предлагать мне такой позор! Вы! Тот, кого я люблю больше жизни! – со слезами на глазах вскричала она. – Ведь до самой смерти на моем имени будет лежать несмываемое пятно позора, клеймо продажной женщины! И вы желаете мне такой ужасной участи?

– Нет, любовь моя…

– Вы предложили мне переступить через свою добродетель! Вы злы и порочны! Вы бесчестны!

– Мы уедем туда, где никто не знает нас! Я дам тебе все, чего только пожелает твоя душа: роскошный дом, прислугу, собачек, великолепный гардероб, деньги! Только позволь мне любить тебя! – Граф был в полном отчаянии: он любил эту крестьянку, он желал сорвать покров ее чистоты, но она так категорично отказалась воплотить его мечты в жизнь! А ведь он уже видел Кристин в дерзком красивом платье, с растрепанными волосами, возлегшую на широкую постель и зовущую к себе своего возлюбленного…

– Ваше предложение более чем оскорбительно! – решительно заявила Кристин, пятясь от графа, как от прокаженного. – А я помолвлена с хорошим, и, в отличие от вас, порядочным мужчиной! Я дала клятву, что стану его женой!

– Но, что этот бедняк может дать тебе? Лишь нищету. А я могу дать тебе все! – также решительно сказал граф, пытаясь вновь приблизиться к девушке.

– Оставьте меня в покое! Оставьте! – вдруг вскрикнула Кристин и, подобрав юбки, побежала прочь из сада, объятая сожалением и гневом. Она бежала по пыльным дорожкам, не глядя под ноги, и по ее бледному лицу катились слезы безысходности: ее любимый мужчина предложил ей свою любовь! Однако он предложил и такое бесчестье, такой позор! К тому же, ее собственное положение в обществе и безродное происхождение делало ее взаимную любовь невозможной, и девушке было горько и невыносимо больно осознавать то, что она была обречена на брак с кучером.

А опечаленный и расстроенный лорд Дрэймор поднял с земли случайно оброненный Кристин платок, сжал его в кулаке, прижал к своей груди, и с горечью в сердце наблюдал за тем, как навсегда покидает его возлюбленная. Его прекрасная наяда.

«Кристин… Будь ты хотя бы провинциальной дворянкой, я тотчас бы сделал тебе предложение руки и сердца! – с отчаянием подумал он. – Но твое происхождение столь оскорбительно, что, женись на тебе, я потерял бы все!»

До первого октября – дня, когда должна была состояться свадьба Кристин, оставалась неделя, и Глоуфорды условились, что Кэтрин и Кэсси приедут в Лондон в последний день сентября, чтобы помочь сестре подготовиться к торжеству. Кристин и ее жених обещали встретить девушек у места высадки дорожного кэба, который должен был довезти их до Лондона. Кристин уже давно составила свой свадебный наряд и теперь готовила свадебный костюм Генри. Парня с каждым днем охватывало все большее волнение, ведь он предвкушал первую брачную ночь со своей прекрасной молодой женой, и, пытаясь скрыть свое нетерпение, добродушно посмеивался над хмурым и серьезным выражением лица невесты. Однако его шутки не задевали девушку: после встречи с графом Дрэймором Кристин была рассеянной и чувствовала горечь от оскорбительного предложения графа, но ни слова не проронила об этом Генри, зная о том, что тот тотчас поднял бы шум, и, без сомнений, и Генри, и Кристин были уволены бы из дома Гольдбергов, без каких-либо разбирательств.

В Риверсхольде продолжались ежедневные занятия виконта Уилворта с Кэсси. Следует сказать, труды виконта не оказались напрасны и огласились некоторым успехом в умственном развитии девушки, правда, весьма скромным. Однако отныне Кэсси умела писать свое имя и имена своих сестер, а также получила много сведений о географии мира.

Но перемены коснулись не только Кэсси: на одном из занятий, виконт вдруг осознал, что милая Кэсси привлекала его не только как больная девушка, нуждающаяся в его помощи, но и как прелестная молодая женщина. Он смотрел на ангелоподобное лицо Кэсси, на ее мягкие розовые губы и хотел прикоснуться к ним, но не смел, и, ловя себя на порочных мыслях, ругал самого себя за то, что посмел думать о бедной неразумной девушке, как об объекте нежных чувств. Но, даже в условиях этой жестокой борьбы со своими чувствами, порой мысли о Кэсси затмевали рассудок молодого виконта, и тот порывисто брал ладони Кэсси в свои и покрывал их мягкими трепетными поцелуями. Однако девушка, непонимающая мотивов его поступков, смеялась такому действию, считая «доброго виконта» странным и немного нудным, но она привязалась к нему, как к доброму и ласковому другу.